Нуартье овладел собой усилием воли, которого трудно было бы ожидать от беспомощного паралитика.
- Да, я понимаю вас, - ответил его взгляд Вильфору; и в этом взгляде выразились одновременно глубокое презрение и гнев.
На этот взгляд, который он хорошо понял, Вильфор ответил легким пожа- тием плеч.
Затем он знаком предложил своей жене подняться.
- А теперь, - сказала г-жа де Вильфор, - позвольте нам откланяться. Угодно ли вам, чтобы Эдуарзашел поздороваться с вами?
Было условленно, что старик выражал свое согласие, закрывая глаза, отказ - миганием, а когда ему нужно было выразить какое-нибудь желание, он поднимал глаза к небу.
Если он желал видеть Валентину, он закрывал только правый глаз.
Если он звал Барруа, он закрывал левый.
Услышав предложение г-жи де Вильфор, он усиленно заморгал.
Госпожа де Вильфор, видя явный отказ, закусила губу.
- В таком случае я пришлю к м Валентину, - сказала она.
- Да, - отвечал старик, быстро закрывая глаза.
Супруги де Вильфор поклонились и вышли, приказав позвать Валентину, уже, впрочем, предупрежденную, о она днем будет нужна деду.
Валентина, еще вся розовая от волнения, вошла к старику. Ей достаточ- но было одного взгляда, чтобы понять, кастрадает ее дед и как он жаж- дет с ней говорить.
- Дедушка, - воскликнула она, - что случилось? Тебя расстроили, и тыердишься?
- Да, - ответил он, закрывая глаза.
- На кого же? на моего отца? нет; на госпожу де Вильфор? нет; на ме- ня?
Старик сделал знак, что да.
- На меня? - переспросила удивленная Валентина.
Старик сделал тот же знак.
- Что же я сделала, дедушка? - воскликнула Валентина.
Никакого ответа; она продолжала:
- Я сегодня не видела тебя; значит, тебе что-нибудь про меня сказали?
- Да, - поспешно ответил взгляд старика.
- Попробую отгадать, в чем дело. Боже мой, уверяю тебя, дедушка... Ах, вот что!.. Господин и госпожа де Вильфор только что были здесь, правда?
- Да.
- И это они сказали тебе то, что рассердило тебя? Что же это может быть? Хочешь, я пойду спрошу их, чтобы знать, за что мне просить у тебя прощения?
- Нет, нет, - ответивзгляд.
- Ты меня пугаешь! Что же они могли сказать?
И она задумалась.
- Я догадываюсь, - сказала она, понижая голос и подходя ближе к ста- рику. - Может быть, они говорили о моем замужестве?
- Да, - ответил гневный взгляд.
- Понимаю, ты сердишься за то, что я молчала. Но, видишь ли, они мне строго-настрого запретили тебе об этом говорить; они и мне ничего не го- ворили, и я совершенно счайно узнала эту тайну; вот почему и не была откровенна с тобой. Прости, дедушка.
Взгляд, снова неподвижный и безучастный, казалось, говорил: "Меня огорчает не только твое молчание".
- В чем же дело? - спросила Валентина. - и ты думаешь, что я покину тебя, дедушка, что, выходя замуж, я тебя забуду?
- Нет, - ответил старик.
- Значит, они сказали тебе, что господин д'Эпине согласен на то, что- бы мы жили вместе?
- Да.
- Так почему же ты сердишься?
В глазах старика появилось выражение бесконечной нежности.
- Да, я понимаю, - сказала Валентина, - потому, что ты меня любишь?
Старик сделал зк, что да.
- И ты боишься, что я буду несчастна?
- Да.
- Ты не любишь Франца?
Глаза несколько раз подряд ответили:
- Нет, нет, нет.
- Так тебе очень тяжело, дедушка?
- Да.
- Тогда слушай, - сказала Валентина, опускаясь на колени подле Ну- артье и обнимая его обеими руками, - мне тоже очень тяжело, потому что я тоже не люблю Франца д'Эпине.
Луч радости мелькнул в глазах деда.
- Помнишь, как ты рассердился на меня, когда я хотела уйти в монас- тырь?
Под иссохшими веками старика показались слезы.
- Ну, так вот, - продолжала Валентина, - я хотела это сделать, чтобы избегнуть этого брака, который приводит меня в отчаяние.
Дыхание старика стало прерывистым.
- Таэтот брак очень огорчает тебя, дедушка? Ах, если бы ты мог мне помочь, если бы мы вдвоем могли помешать их планам! Но ты бессилен про- тив них, хотя у тебя такой светлый ум и такая сильная воля; когда надо бороться, ты так же сл, как и я, даже слабее. Когда ты был силен и здоров, ты мог бы ме защитить, а теперь ты можешь только понимать меня и радоваться или печалиться вместе со мной. Это последнее счастье, кото- рое бог забыл отнять у меня.
При этих словах в глазах Нуартье появилось выражение такоголубокого лукавства, что девушке показалось, будто он говорит:
- Ты ошибаешься, я еще многое могу сделать для тебя.
- Ты мошь что-нибудь для меня сделать, дедушка? - выразила словами его мысль Валентина.
- Да.
Нуартье подл глаза к небу. Это был условленный между ним и Валенти- ной знак, выжающий желание.
- Что ты хочешь, дедушка? Я постараюсь понять.
лентина стала угадывать, высказывая вслух свои предположения, по мере того как они у нее возникали; но на все ее слова старик неизменно отвечал "нет".
- Ну, - сказала она, - прибегнем к решительным мерам, раз уж я так недогадлива!
И она стала называть подряд все буквы алфавита, от А до Н, с улыбкой следя за глазами паралитика; когда она дошла до буквы Н, Нуартье сделал утвердительный знак.
- Так! - сказала Валенна. - То, чего ты хочешь, начинается с буквы Н; значит, мы имеем дело с Н? Ну-с, что же нам от него нужно, от этого Н? На, не, ни, но...
- Да, да, да, - ответил старик.
- Так это но?
- Да.
Валентина пнесла словарь и, положив его перед Нуартье на пюпитр, раскрыла его; увидев, что взгляд старика сосредоточился на странице, она начала быстро скользить пальцем сверху вниз, по столбцам.
С тех пор как, шесть лет тому назад, Нуартье впал в то тяжелое состо- яние, в котором он теперь находился, она научилась легко справться с этим делом и угадывала мысль старика так же быстро, как если бы он сам искал в словаре нужное ему слово.
На слове нотариус Нуартье сделал ей знак остановиться.
- Нотариус, - сказала она, - ты хочешь видеть нотариуса,едушка?
Нуартье показал, что он действительно желает видеть нотариуса.
- Значит, надо послать за нотариусом? - спросила Валентина.
- Да, - показал старик - Надобно, чтобы об этом знал мой отец?
- Да.
- А спешно тебе нужен нотариус?
- Да.
- За ним сейчас пошлют. Это все, что тебе нужно?
- Да. Валентина подбежала к звонку и вызвала лакея, чтобы пригласить к деду господина или госпожу де Вильфор.
- Ты доволен? - спросила Валентина. - Да... еще бы! Не так-то легко было догадаться!
И она улыбнулась деду, как улыбнулась бы ребенку.
В комнату вошел Вильфор, привенный Барруа.
- Что вам угодно, сударь? - спросил он паралитика.
- Отец, - сказала Валентина, - дедушка хочет видеть нотариуса.
При этом странном, а главное - неожиданном требовании Вильфор обме- нялся взглядом с паралитиком.
- Да, - показал тот с твердостью, которая ясно говорила, что с по- мощью Валентины и своего старого слуги, осведомленного теперь его же- лании, он готов на борьбу.
- Вы желаете видеть нотариуса? - повторил Вильфор.
- Да.
- Зачем?
Нуартье ничего не ответил.
- Но для чего вам нужен нотариус? - спросил Вильфор.
Взгляд старика оставался неподвижным, немым; это означало: "Я настаи- ваю на своем".
- Чтобы чем-нибудь досадить нам? - сказал Вильфор. - К чему это?
- Но, однако, - сказал Барруа, готовый с настойчивостью, присущей старым слугам, добиваться своего, - если мой господин желает видеть но- тариуса, так, видно, он ему нужен. И я пойду за нотариусом.
Барруа не признавал иных хозяев, кроме Нуартье, и не допускал, чтобы в чем-нибудь противоречили его желаниям.
- Да, я желаю видеть нотариуса, - показал старик, закрывая глаза с ким вызывающим видом, словно он говорил: "Посмотрим, осмелятся ли не исполнить моего желания".
- Если вы так настаиваете, нотариуса приведут, но мне придется изви- ниться перед ним за бя и за вас, потому что это будет смехотворно.
- Все равно, - сказал Барруа, - я схожу за ним.
И старый слуга удалился торжествуя.
II. ЗАВЕЩАНИЕ
Когда Барруа выходил из комнаты, Нуартье лукаво и многозначительно взглянул на внучку. Валентина поняла этот взгляд; понял его и Вильфор, потому что лицо его омрачилось и бровсдвинулись.
Он взял стул и, усевшись против паралитика, приготовил ждать.
Нуартье смотрел на него с полнейшим равнодушием, но уголком глаза он велел Валентине не беспокоиться и тоже оставаться в комнате.
Через три четверти часа Барруа вернулся вместе с нотариусом.
- Сударь, - сказал Вильфор, поздоровавшись с ним, - вас вызвал при- сутствующий здесь господин Нуартье де Вильфор; общий паралич лишил его движения и голоса, и только мы одни, и то с большим трудом, умудряемся понимать кое-какие обрывки его мыслей.
Нуартье обратил на Валентину свой взгляд, такой серьезный и властный, что она немедленно вступилась:
- Я, сударь, понимаю все, что хочет сказать мой дед.
- Это верно, - прибавил Барруа, - все, решительно все, как я уже ска- зал по дороге господиннотариусу.
- Разрешите, господа, сказать вам, - обратился нотариус к Вильфору и Валентине, - что это как раз один из тех случаев, когда должностное лицо не может действовать опрометчиво, не навлекая этим на себя тяжкой от- ветственности. Для того чтобы акт был законным, нотариу прежде всего должен быть убежден, что он в точности передал волю того, кто ему его диктует. Я же не могу быть уверен в согласии или несогласии клиента, ли- шенного дара речи; и так как предмет его желания или нежелания будет для меня не ясен ввиду его немоты, тоое участие совершенно бесполезно и было бы противозаконно.
Нотариус собирался удалиться. Еле уловимая торжествующая улыбка мелькнула на губах королевского прокурора.
Со своей стороны Нуартье взглянул на Валентину с таким горестным вы- ражением, что она преградила нотариусу дорогу. - Сударь, - сказала она, - тот язык, на котором я объясняюсь с моим дедом, настолько легко усвоить, что я в несколько минут могу вас научить так же хорошо помать его, как понимаю сама. Скажите, что вам нужно для того, чтобы ваша совесть была совершенно спокойна?