- Отправляйся в предместье Сент-Оноре к господину де Вильфор, коро- левскому прокурору, и привези его сюда. По дороге разбуди привратника и пошли его за доктом.
Али повиновался и оставил мнимого аббата наедине с Кадруссом, все еще лежавшим без сознания.
Когда несчастный снова открыл глаза, граф, сидя в нескольких шагах от него, смотрел на него с выражением угрюмого сострадания и, казалось, беззвучно шептал молитву - Доктора, доктора, - простонал Кадрусс.
- За ним уже пошли, - ветил аббат.
- Я знаю, это бесполезно, меня не спасти, но, может быть, он подкре- пит мои силы, и я успею сделать заявление.
- О чем?
- О моем убийце.
- Так вы его знае?
- Еще бы не знать! Это Бенедетто.
- Тот самый молодой корсиканец?
- Он самый.
- Ваш товарищ?
- Да. Он дал мне план графского дома, надеясь, должно быть, что я убью графа и он получинаследство или что граф меня убьет и тогда он от меня избавится. А пом он подстерег меня на улице и убил.
- Я послал сразу и за доктором и за королевским прокурором.
- Он опоздает, - сказал Кадрусс, - я чутвую, что вся кровь из меня уходит.
- Постойте, - сказал Монте-Кристо.
Он шел из комнаты и вернулся с флаконом в руках.
Глаза умирающего, стшные в своей неподвижности, во время его от- сутствия ни на секун не отрывались от двери, через которую, он чувствовал, должна была явиться помощь.
- Скорее, господин аббат, скорее! - сказал он. - Я сейчас потеряю сознание.
Монте-Кристо подошел к раненому и влил в его синие губы три капли жидкости из флакона.
Кадрусс глубоко вздохнул.
- Еще... еще... - сказал он. - Вы возвращаете мне жизнь.
- Еще две капли, и вы умрете, - ответил аббат.
Что же никто не идет? Я хочу назвать убийцу!
- Хотите, я напишу заас заявление? Вы его подпишете.
- Да... да... - сказал Кадрусс, и глаза его заблестели при мысли об этом поертном мщении.
Монте-Кристо написал:
"Я умираю от руки убийцы, корсикаа Бенедетто, моего товарища по ка- торге в Тулоне, значившегося под N9".
- Скорее, скорее! - сказал Кадрусс. - А то я не успею подписать.
Монте-Кристо подал Кадруссу перо, и тот, собрав все свои силы, подпи- сал заявление и откинулся назад.
- Остальное вы расскажете сами, господин аббат, - сказал он. - Вы скажете, что он называет себя Андреа Кавальканти, что он живет в гости- нице Принцев, что... боже мой, я умираю!
И Кадрусс снова лишился чувств. Аббат поднес к его лицу флакон, и ра- неный снова открыл глаза.
Жажда мщения не оставила его, пока он лежал в обмороке.
- Вы все расскажете, правда, господин аббат?
- Все это, конечно, и еще многое другое.
- А что еще?
- Я скажу, что он, вероятно, дал вам план этого дома в надежде, чтораф убьет вас. Я скажу, что он предупредил графа письмом; я скажу, что, так как граф был в отлучке, это письмо получил я и что я ждал вас.
- И егоазнят, правда? - сказал Кадрусс. - Его казнят, вы обещаете? Я умираю с этой надеждой, так мне легче умереть.
- Я скажу, - продолжал граф, - что он явился следом за вами, что он все время вас подстерегал; что, увидав, как вы вылезли из окна, он забе- жал за угол и там спрятался.
- Так вы все это видели?
- Вспомни мои слова: "Если ты вернешься домой цел и невредим, я буду считать, что господь простил тебя, и я тоже теберощу".
- И вы не предупредили меня? - воскликнул Кадрусс, пытаясь припод- няться на локте. - Вы знали, что он меня убьет, как только я выйду от- да, и вы меня не предупредили?
- Нет, потому что в руке Бенедетто я видел божье правосудие, и я счи- тал кощунством противиться воле провидения.
- Божье правосудие! Не говорите мне о нем, господин аббат. Вы лучше всех знаете, что, если бы оно существовало, некоторые люди были бы нака- заны.
- Терпение, - сказал аббат голосом, от которого умирающий затрепетал, - терпение!
Кадрусс, пораженный, взглянул на графа.
- К тому же, - сказал аббат, - господь милостив ко всем, он был ми- лостив и к тебе. Он раньше всего отец, а затем уже суя.
- Так вы верите в бога? - сказал Кадрусс.
- Если бы я имел несчастье не верить в него до сих пор, - сказал Мон- те-Кристо, - то я поверил бы теперь, глядя на тебя.
Кадрусс поднял к небу сжатые кулаки.
- Слушай, - сказал аббат, простирая руку над раненым, словно повеле- вая ему верить, - вот, что сделал для тебя бог, которого ты отвергаешь в тв смертный час: он дал тебе здоровье, силы, обеспеченный труд, даже друзей - словом, такуюизнь, которая удовлетворила бы всякого человека со спокойной совестью в естественными желаниями. Что сделал ты, вместо того чтобы воспользоваться этими дарами, которые бог столь редко посыла- ет с такой щедростью? Ты погряз в лености и пьянстве и, пьяный, пред одного из своих лучших друзей.
- Помогите! - закричал Кадрусс. - Мне нужен не священник, а доктор; быть может, мснв раны не смертельны, не умру, меня можно снасти!
- Ты ранен смертельно, и не дай я тебе этой жидкости, ты был бы уже мертв. Слушай же!
- Страшный вы священник! - прошептал Кадрусс. - Вместо того чтобы утешать умирающие вы лишаете их последней надежды!
- Слушай, - продолжал аббат, - когда ты предал своего друга, бог, еще не карая, предостерег тебя; ты впал в нищету, ты познал голод. Половину той жизни, которую ты мог посвятить приобретению земных бг, ты преда- вался зависти. Уже тогда ты думал о преступлении, оправдывал себя в собственных глазах нуждою. Господь явил тебе чудо, из моих рук даровал тебе в твоей нищете богатство, несметное для такого бедна, как ты. Но это богатство, нежданное, негаданное, неслыханное, кажется тебе уже не- достаточным, как только оно у тебя в руках; тебе хочется удвоитьего. Каким же способом? Убийством. Ты удвоил его, и господь отнял его у тебя и поставил тебя перед судом людей.
- Это не я, - сказал Кадрусс, - не я хотел убить еврея, это Карконта.
- Да, - сказал Монте-Кристо. - И господь в бесконечном своем милосер- дии не покарал тебя смертью, которой ты по справедливости заслуживал, но позволил, чтобы твои снова тронули судей, и они оставили тебе жизнь.
- Как же! И отправили меня на вечную каторгу! Хороша милость!
- Эту милость, несчастный, ты, однако, считал милостью, когда она бы- ла тебе оказанаТвое подлое сердце, трепещущее в ожидании смерти, заби- лось от радости, услышав о твоем вечном позоре, потому что ты, как и все каторжники, сзал себе: с каторги можно уйти, а из могилы нельзя. И ты оказался прав; ворота тюрьмы неожиданно раскрылись для тебя. В Тулон приезжает англичанин, который дал обет избавить двух людей от бесчестия; его выбор падает на тебя и на твоего товарища; на тебя сваливается с не- ба новое счастье, у тебя есть и деньги и покой, ты можешь снова зажить человеческой жизнью, - ты, который был обречен на жизнь каторжника; тог- да, несчастный, ты искушаешь господа в третий раз. Мне этого мало, гово- ришь ты, когда на самом деле у тебя было больше, чем когда-либо раньше, и ты совершаешь трее преступление, ничем не вызванное, ничем не оправ- данное. Терпение сподне истощилось. Господь покарал тебя.
Кадрусс слабел на глазах. - Пить, - сказал он, - дайте пить... я весь горю!
Монте-Кристо подал ему стакан воды.
- Подлец Бенедетто, - сказал Кадрусс, отдавая стакан, - он-то вывер- нется.
- Никто не вывернется, говорю я тебе... Бедетто будет наказан!
- Тогда и вы тоже будете наказаны, - сказал друсс, - потому что вы не исполнили свой долг священника... Вы должны были помешать Бенедетто убить меня.
- Я! - сказал граф с улыбкой, от которой кровь застыла в жилах умира- ющего. - Я должен был помешать Бенедетто убить тебя, после того как ты сломал свой нож о кольчугу на моей груди!.. Да, если бы я увидел твое смирение и раскаяние, я, быть может, и помешал бы Бенедетто убить тебя, но ты был дерзок и коварен, и я дал свершиться воле божьей.
- Я не верю в бога! - закричал Кадрусс. - И ты тоже не веришь в не- го... ты лжешь... лжешь!..
- Молчи, - сказал аббат, - ты теряешь последние капли крови, отце ос- тавшиеся в твоем теле... Ты не веришь в бога, а умираешь, пораженный его рукой! Ты не веришь в бога, а бог ждет только одной молитвы, одного о- ва, одной слезы, чтобы простить... Бог, который мог так направить кинжал убийцы, чтобы ты умер на месте, бог дал тебе эти минуты, чтобы раска- яться... Загляни в свою душу и покайся!
- Нет, - сказал Кадрусс, - нет, я ни в чем не раскаиваюсь. Бога пет, провидения нет, есть только случай.
- Есть провидение, есть бог, - сказал Монте-Кристо. - Смотри: вот ты умираешь, отчаянии отрицая бога, а я стою перед тобой, богатый, счаст- ливый, в расцвете сил, и возношу молитвы к тому богу, в которого ты пы- таешься не верить и все же веришь в глубине души.
- Но кто же вы? - сказал Кадрусс, устремив померкнувшие глаза на гра- фа.
- Смогри внимательно, - сказал Монте-Кристо, беря свечу и поднося ее к своему лицу.
- Вы аббат... аббат Бузони...
Монте-Кристо сорвал парик и встряхнул длинными черными волосами, так красиво обрамлявшими его бледное лицо.
- Боже, - с ужасом сказал Кадрусс, - если бы не черные волосы, я бы сказал, что вы тот англичанин, лорд Уилмор.
- Я не аббат Бузони и не лорд Уилмор, - отвечал Монте-Кристо- Вгля- дись внимательнее, вглядись в прошлое, в самые давние твои воспоминания.
В этих словах графа была такая магнетическая сила, что слабеющие чувства несчастного ожили в последний раз.
- В самом деле, - сказал он, - я словно уже где-то видел вас, я вас знал когда-то.
- Да, Кадрусс, ты меня видел, ты меня знал.
- Но кто же вы наконец? И почему, если вы меня знали, вы даете мне умереть?
- Потому что ничто не может тебя спасти, Кадрусс, раны твои смер- тельны. Если бы тебя можно было спасти, я увидел бы в этом последний знак милосердия господня, и я бы попытался, клянусь тебе могилой моего отца, вернуть тебя к жизни и раскаянию.
- Могилой твоего отца! - сказал Кадрусс, в котором вспыхнула послед- няя искра жизни, и приподнялся, чтобы взглянуть поближе на человека, ко- торый произнес эту священнейшую из клятв. - Да кто же ты?
Граф не переставал следить за ходом агонии. Он повял, что эта вспышка - последняя; он наклонился над умирающим и остановил на нем спокойный и печальный взор.