Тогда Франц вернулся к местоимению "я".
- Да, - показал старик.
- Вы! - воскликнул Франц, и волосы его стали дыбом. - Вы, господин Нуартье? Это вы убили моего отца?
- Да, - отвечал старик, величественно глядя ему в лицо.
Франц без слов упал в кресло.
Вильфор открыл дверь и выбежал из комнаты, потому что ему страстно хотело задавить ту искру жизни, которая еще тлела в неукротимом сердце старика.
XIX. УСПЕХИ КАВАЛЬКАНТИ СЫНА
Тем временем г-н Кавальканти-отец отбыл из Парижа, чтобы вернуться на свой пост, но не в войсках его величества императора австрийского, а у рулетки луккских минеральных вод; он был одним из ее самых ревностных читателей.
Само собой разумеется, что он с самой добросовестной точностью увез с собой до последнего гроша всю сумму, назначенную ему в награду а его путешествие и за ту величавость и торжественность, с которыми он играл роль отца.
После его отъезда Андреа получил все документы, удостоверяющие, что он действительно имеет честь быть сыном маркиза Бартоломео и маркизы Оливы Корспнари.
Таким образом, он уже более пли менее твердо стоял на якоре в парижс- ком обществе, которое так легко принимает иностранцев и относится к ним не сообразно с тем, что они естьа сообразно с тем, чем они желают быть.
Да и что требуется в Париже от молодого человека? Уметь кое-как гово- рить, прилично одеваться, смело играть и расплачиваться золотом.
зумеется, к иностранцу предъявляют еще меньше требований, чем к па- рижанину.
Итак, недели через две Андреа занимал уже недурное положение; его именовали графом, считали, что у него пятьдесят тысяч ливров годового дохода, и говорили о несметных богатствах его отца, зарытых будто бы в каменоломнях Саравеццы.
Некий ученый, при котором упомянули о последнем обстоятельстве как о непреложном факте, заявил, что видел названные каменоломни, и это прида- ло огромный вес не вполне еще обоснованным утверждениям; отныне они при- обрели осязательную достоверность.
Так обстояли дела в том кругу парижского общества, куда мы ввели на- ших читателей, когда однажды вечером Монте-Кристо заехал с визитом к господину Данглару. Самого Данглара не было дома, но баронесса принима- ла, и графа спросили, доложить ли о нем; он изъявил согласие.
Со времени обеда в Отейло и последовавших за ним событий г-жа Данглар не могла без нервной дрожи слышать имя графа Монте-Кристо. Если вслед за звуком этого имени не являлся сам граф, тягостное ощущение усилива- лось; напротив, когда граф появлялся, его открытое лицо, его блестящие глаза, его изысканная любезность, даже галантность по отношению к г-же Данглар быстро рассеали последнюю тень тревоги. Баронессе казалось не- возможным, что челек, внешне столь очаровательный, мог питать относи- тельно нее какиеибо дурные намерения; впрочем, даже самые испорченные души не допускают, что возможно зло, не обоснованное какой-нибудь выго- дой; бесцельное и беспричинное зло претит, как уродство.
Монте-Кристо вошел в тот буар, куда мы уже однажды приводили наших читателей и где сейчас баронесса неспокойным взглядом скользила по ри- сункам, которые ей передала дочь, предварительно посмотрев их вместе с Кавальканти-сыном. Его появление произвело свое обычное действие, и, встревоженная сначала звуком его имени, баронесса встретила его улыбкой.
Он, со своей стороны, одним взглядом охватил в эту сцену.
Рядом с баронессой, полулежавшей на козетке, сидела Эжени, а перед ней стоял Кавальканти.
Кавальканти, весь в черном, как гетевский герой, в лакированных баш- маках и белых шелковых носках со стрелкой, проводил довольно белой и вы- холенной рукой по своим светлым волосам, сверкая бриллиантом, который, не устояв перед искушением и невзирая на советы Мое-Кристо, тщеславный молодой человек надел на мизинец.
Это движение сопровождалось убийственными взглядами в сторону мадему- азель Данглар и вздохами, летевшими по тому же адресу, что и взгляды.
Мадемуазель Данглар была верна себе - то есть прекрасна, холодна и насмешлива. Ни один из взглядов, ни один из вздохов Андреа не ускользал от нее; казалось, они ударялись о панцирь Миневры, панцирь, который, по утверждению некоторых философов, порою облекает грудь Сафо.
Эжени холодно поклонилась графу и воспользовалась завязавшимся разго- вором, чтобы удалиться в гостин, предназначенную для ее занятий; отту- да вскоре послышались два громких и веселых голоса, вперемежку со звука- ми рояля, из чего Монте-Кристо м заключить, что мадемуазель Данглар обществу его и г-на Кавальканти предпочла общество мадемуазель Луизы д'Армильи, своей учительницы пения.
Между тем граф, который разговаривал с г-жой Данглар и казался очаро- ванным беседой с ней, сразу заметил озабоченность Андреа Кавальканти: тот время от времени подходил к двери послушать музыку и, не решаясь пе- реступить порог, жестами выражал свое восхищение.
Вскоре вернулся домой банкир. Правда, его рвый взгляд принадлежал Монте-Кристо, но второй он бросил на Андреа Что касается супруги, то он поздоровался с нею точно так, как иные мужья обычно здороваются со своими женами, о чем холостяки смогут соста- вить себе представление лишь тогда, когда будет издано очень пространное описание брачных отношений.
- Разве наши барышни не пригласили вас заняться музыкой вмее с ни- ми? - спросил Данглар Андреа.
- Увы, нет, сударь, - отвечал Андреа с еще более проникновенным вздо- хом, чем прежние.
Данглар немедлео подошел к двери и распахнул ее.
Присутствующие увидели двух девук, сидящих за роялем вдвоем на од- ной табуретке. Они аккомпанировалсебе каждая одной рукой, - собствен- ная их выдумка, в которой они достигли замечательного искусства.
Мадемуазель д'Армильи, представлявшая в эту минуту вместе с Эжени в рамке открытой двери одну из тех живых картин, которые так любят в Гер- мании, была очень хороша собой, или, вернее, очаровательно мила. Она бы- ла маленькая, тоненькая и золотоволосая, как фея, с длинными локонами, падавшими ей на шею, немного слишком длинную, как у мадонн Перуджино, и с подернутыми дымкой усталости глазами. Говорили, что у нее слабые лег- кие и что, побно Антонии из "Кремонской скрипки", она в один прекрас- ный день умрет во время пения.
Монте-Кристо бросил быстрый любопытный взор в этот гинекей; он в пер- вый раз видел мадемуазель д'Армильи, о которой он так часто слышал в этом доме.
- А что же мы? - спросил банкир сю дочь. - Нас отвергают?
Затем он провел Андреа в гостиную и, случайно или с умыслом, притво- рил за ним дверь таким образом, что с того места, где сидели Монте-Крис- то и баронесса, ничо не было видно; но так как барон прошел туда сле- дом за Андреа, то г-жа Далар, по-видимому, не обратила на это обстоя- тельство никакого внимания.
Вскоре граф услышал голос Андреа, поющего под аккомпанемент рояля ка- кую-то корсиканскую песню.
В то время как граф с улыбкой слушал эту песню, забывая Андреа и вспоминая Бенедетто, г-жа Данглар восхищенно рассказывала ему о самооб- лании ее мужа, который в это утро потерял из-за банкротства какой-то миланской фирмы триста или четыреста тысяч франков.
И в самом деле, барон заслуживал восхищения; если бы граф не услышал этого от баронессы или но узнал одним из тех способов, корыми он узна- вал все, то по лицу барона он ни о чем бы не догадался.
"Вот как! - подумал Монте-Кристо. - Ему уже приходится скрывать свои потери; еще месяц назад он ими хвтался".
Вслух он сказал:
- Но, сударыня, господин Данглар такой знак биржи, он всегда сумеет возместить на ней все, что потеряет в другом месте.
- Я вижу, вы разделяете всеобщее заблуждение, - сказала г-жа Данглар.
- Какое заблуждение? - спросил Монте-Кристо.
- Все думают, что господин Данглар играет на бирже, но это неправда.
- Ах, в самом деле, сударыня, я вспоминаю, что господин Дебрэ говорил мне... Кстати, кудато девался господин Дебрэ? Я его не видел уже дня три-четыре.
- Я тоже, - сказала г-жа Данглар с изумительным апломбом. - Но вы на- чали что-то говорить и не докончили.
- О чем же я говорил?
- Что Дебрэ сказал вам...
- Да, верно; Дебрэ сказал, что это вы поклоняетесдемону азарта.
- Да, признаюсь, одно время так и было, - сказала г-жа Данглар, - но теперь меня это больше не занимает.
- И напрасно, сударыня. Знаете, ведь судьба изменчива, а в спекуляци- ях все зависит от удачи и неудачи. Будь я женщиной, да е женой банки- ра, как бы я ни верил в счастье своего мужа, я бы непременно составил себе независимое состояние, даже если бы мне для этого пришлось доверь свои интересы незнакомым ему рукам.
Госпожа Данглар невольно вспыхнула.
- Да вот, например, - сказал Монте-Кристо, делая вид, что ничего не заметил, - вы слышали об удачной комбинации, которую вчера проделали с неаполитанскими бонами? - У меня их нет, - быстро ответила баронесса, - и даже никогда не бы- ло;о, право, мы уже достаточно поговорили о бирже, граф; словно мы с вами два маклера. Поговорим лучше об этих несчастных Вильфорах, которых так преследует судьба.
- А что с ними случилось? - спросил Монте-Кристо с полнейшей наив- ностью.
- Да вы же знаете, господин де СеМеран умер через три или четыре дня после своего отъезда, а теперь умерла маркиза, через три или четыре дня после своего приезда.
- Ах, да, я слышал об этом, - сказал Монте-Кристо. - Но, как говорит Клавдий Гамлету, это закон природы: отцы их умерли раньше их, и им приш- лось их оплакивать; они умрут раньше своих сыновей, и их будут оплаки- вать их сыновья.
- Но это еще не все.
- Как, не все?
- Нет. Вы знаете, они собирались выдать замуж свою дочь...
- Да, за господина Франца д'Эпипе... Разве свадьба расстроилась?
- Говорят, вчера утром Франц вернул им слово.
- Да неужели?.. А кая причина разрыва?
- Неизвестно.
- Что вы говорите, боже милостивый! А как переносит все эти несчастья господин де Вильфор?
- По своему обыкновению - как философ.
В эту минуту возвратился Данглар.
- Что это, - сказала баронесса, - вы оставляете господина Кавальканти одного с вашей дочерью?