Я побоялся в такие времена быть замешанным в политическое дело и про- молчал; сознаюсь, эта была подлая трусость с моей стороны, но не прес- тупление.
- Понимаю; вы умыли руки, вот и все.
- Да, господин аббат, - отвечал Кадрусс, - и совесть мучит мя за это день и ночь. Клянусь вам, я часто молю бога, чтобы он простил мне, тем более что это прегрешение, единственное за всю мою жизнь, в котором я серьно виню себя, - несомненно причина всех моих бед. Я расплачива- юсь за минуту слабости; поэтому-то я всегда говорю Карконте, когда она жалуется на судьбу: "Молчи, жена, видно, так богу угодно".
И Кадрусс с искнним раскаянием опустил голову.
- Ваше чистосердечие заслуживает пвалы, - сказал аббат, - кто так кается, тот достоин прощения.
- К несчастью, - прервал Кадрусс, - Эдмон умер, не простив меня.
- Он ничего не знал... - сказал аббат.
- Но теперь он, может быть, знает, - возразил Кадрусс, - говорят, мертвые знают все.
Наступило молчание. Аббат встал и в задумчивости прохаживался по ком- нате, потом возвратился на свое место и снова сел.
- Вы мне уже несколько раз называли какого-то господина Морреля, - сказал он. - Кто это такой?
- Это владелец "Фараона", хозяин Дантеса.
- А какую роль играл этот человек во всем этом печальном деле? - спросил аббат.
- Роль честного человека, мужественного и отзывчивого. Он раз двад- цать ходайствовал за Дантеса. Когда возвратился император, он писал, умолял, грил, так что при второй реставрации его самого сильно пресле- довали за бонапартизм. Десять з, как я вам уже говорил, он приходил к отцу Дантеса с намерением взять его к себе, а накануне или за два дня до его смерти, как я тоже вам уже говорил, он оставил на камине кошелек с деньгами; из этих денег заплатили долги старика и на них же его похоро- нили, так что бедняга мог по крайней мере умереть так же, как жил, не будучи никому в тягость. меня и по сей день хранится этот кошелек, большой красный кошелек, вязаный.
- Этот господин Моррель жив? - спросил аббат.
- Жив, - сказал Кадрусс.
- И, верно, небо благословило его - он богат, счастлив?
Кадрусс горько усмехнулся.
- Счастлив, вроде меня, - сказал он.
- Как, господин Моррель несчастлив? - воскликнул аббат - Он на краю нищеты, господин аббат, и, что еще хуже, ему грозит бес- честие.
- Почему?
- Дело в том, - начал Кадрусс, - что после двадцатипятилетних трудов, заняв самое почетное место среди марсельских купцов, господин Моррель разорен дотла. Он потерял вва года пять кораблей, стал жертвой трех банкротств, и теперь вся о надежда на этот самый "Фараон", которым ко- мандовал бедный Дантес;н скоро должен возвратиться из Индии с грузом кошенили и индиго. Ес этот корабль потонет, как и другие, господин Моррель погиб.
- А есть ли у этого несчастного жена, дети?
- Да, у него есть жена, которая все переносит, как святая; у него есть дочь, которая хотела выйти замуж за любимого человека, но теперь родители не позволяют ему женися на обедневшей девушке. Кроме того, у него есть сын, офицер; но выонимаете, что все это только усугубляет горе несчастного, а не утешает его. Если бы он был один, он пустил бы себе пулю в лоб, и кончено - Это ужасно! - прошептал аббат.
- Вот как господь награждает добродетель, господин аббат, - сказал Кадрусс. - Посмотрите на меня; я не сделал ни одного худого дела, кроме того, в чем я вам повинился, и я шел до нищеты. Мне суждено увидеть, как моя бедная жена умрет от лихорадки, и я ничем не смогу ей помочь, а сам я умру с голоду, как умер старик Дантес, между тем ак Фернан и Данглар купаются в золоте.
- Как так?
- Потому что им повезло, а честным людям никогда не везет.
- Что же сталось с Данаром, с главным виновником? Ведь он подстре- катель, правда?
- Что с ним сталось? Он уехал из Марселя и, по рекомендации господина Моррелякоторый ничего не знал о его преступлении, нанялся к одному ис- панскому банкиру. Во время испанской войны он занимался поставками на французскую армию и разбогател; потом он стал играть на бирже и таким образом утроил свой капитал, а потеряв жену, дочь своего банкира, женил- ся на вдове, госпоже де Наргонн, дочери камергера нынешнего короля, гос- подина де Сервье, который сейчас в большой милости. Он стал миллионером, его сделали бароном, так что он теперь барон Данглар; у него особняк на улице Монблан, десять лошадей на конюшне, шесть лакеев в передней и не знаю уж сколько миллионов в сундуках.
- Вот оно что! - сказал аббат со странной интонацией. - И что же, он счастлив?
- Счастлив? Кто может это знать? Счастье или несчастье, про это знают стены; у стен есть уши, но нет языка. Если богатство составляет счастье, так Данглар счастл.
- А Фернан?
- О, Фернану, тому еще пуще повезло.
- Но каким образом мог разбогатеть и выйти в люди бный каталанский рыбак, без всяких средств, без образования? Признаюсь, это меня удивля- ет.
- Это и всех удивляет; вероятно, в его жизни есть какая-то тайна, ко- торой никто не знает.
- Но какими видимыми путями дошел он до большого богатства или до вы- сокого положения?
- Он дошел и до того и до другого, господин аббат, и до богатства и до высокого положения.
- Так только в сказках бывает!
- Правда, это похоже на сказку, по послушайтеи вы все поймете.
За несколько дней до возвращения императора Ферн попал в рекруты. Бурбоны не трогали его. Но вернулся Наполеон, был издан указ о чрезвы- чайном наборе, и Фернану пришлось идти в армию. Я тоже пошел; но так как я был старше Фернана и только что женился на моей несчастной жене, меня назначили охранять побережье. Фернан, тот попал в действующую армию, по- шел с полком на границу и участвовал в сражении при Линьи.
В ночь после сражения он состоял ординаем при одном генерале, имев- шем тайные сношения с неприятелем. В ту самую ночь генерал должен был перебежать к англичанам; он предложил Фернану сопровождать его. Фернан согласился, ушел с поста и последовал за генералом.
Поступок, за который Фернана предали бы военному суду, если бы Напо- леон остался на троне, был вменен ему в заслугу при Бурбонах. Он возвра- тился во Францию с эполетами подпоручика, и так как этот генерал, кот рый был в большой милости у короля, не оставлял его своим покри- тельством, то его произвели в капитаны в тысяча восемьсот двцать третьем году, во время испанской войны, то есть в то самое время, когда Данглар пустился в свои первые коммерческие спекуляции. Фернан был родом испанец; а потому он был послан в Мадрид, чтобы узнать, каково строе- ние умов. Там он встретился с Дангларом, столковался с ним, обещал свое- му генералу содействие роялистов в столице и в провинции, заручился от него обещаниями, взял на себя, со своей стороны, некотор обяза- тельства, провел свой полк по одному ему известным ущельям, охраняемым роялистами, - одним словом, оказал в этом кратковременном походе такие услуги, что после взятия Трокадеро его произвели в полковники и награди- ли офирским крестом Почетного легиона и титулом графа.
- О судьба, судьба! - прошептал аббат.
- Да; но послушайте, это еще не все. Испанская война кончилась, дли- тельный мир, который обещал воцариться в Европе, мог повредить карьере Фернана. Одна только Греция восстала против Турции и начала войну за не-ависимость; общее внимание устремлено было на Афины. Тогда было в мо жалеть и поддерживать греков. Французское правительство, не покрови- тельствуя им открыто, позволяло, как вам известно, оказывать им частную помощь. Фернан испросил разрешения отправиться в Грецию, продолжая в то же время числиться в армии.
Через некоторое время узнали, что граф де Морсер, - он носил это имя, - поступил на службу к Али-паше в чине генерал-инструкта. Али-паша, как вам известно, был убит; но перед смертью он щедро наградил Фернана; Фернан возвратился во Францию и был утвержден в чине генерал-лейтенанта.
- Так что теперь?.. - спросил аббат.
- Так что теперь, - продолжал Кадрусс, - он живет в великолепном особняке в Париже, по улице Эльдер, номер двадць семь.
Аббат хотел что-то сказать, но остановился в нерешимости; наконец, сделав над собою усилие, он спросил:
- А Мерседес? Я слышал, что она скрылась?
- Скрылась! - отвечал Кадрусс. - Да, как скрывается солнце, чтобы ут- ром вновь появиться в еще большем блеске.
- Уж не улыбнулось ли счастье и ей? - спросил аббат, иронически усме- хаясь.
- Мерседес одна из первых дам парижского света, - сказал Кадрусс.
- Продолжайте, - сказал аббат, - я словно слушаю рассказ о каком-то снидении. Но я сам видел столько необыкновенного, что ваш рассказ не очень меня удивляет.
- Мерседес сначала была в отчаянии от внезапного удара, разлучившего ее с Эдмоном. Я уже говорил вам том, как она умоляла господина де Вильфор и как преданно заботись об отце Дантеса. Отчаяние ее усугуби- лось новою горестью: отъездом Фернана в полк; она не знала об его прес- туплении и любила его как брата.
Фернан уехал, Мерседес осталась одна.
Три месяца провела она в слезах; никаких вестей ни об Эдмоне, ни о Фернане; никого, кроме умирающего от горя старика.
Однажды, просидев целый день, по своему обыкновению, на распутье двух дорог, ведущих из Марселя в Каталаны, она вернулась домой вечером, еще более убитая, чем когда-либо; ни ее возлюбленный, ни ее друг не верну- лись к ней ни по одной из этих дорог, и она не получала вестей ни о том, ни о другом.
Вдруг ей послышались знакомые шаги. Она с волнением оглянулась, дверь отворилась, и она увидела перед собою Фернана в мундире подпоручика.
Хоть она тосковала и плакала не о нем, но ей показалось, что часть ее прежней жизни вернулась к ней. Мерседес схватила Фернана за руки с такой радостью, что он принял ее за любовь; но это была только радость от мыс- ли, что она не одна на свете и что, наконец, после долгих дней одино- чества видит перед собой друга. И притом надобно сказать, что Фернан ни- когда не внушал ей отвращения, он не внушал ей любви, только и всего. Сердце Мерседес принадлежало другому, этот другой был далеко... исчез... умер, быть может. При этой мысли Мерседес рыдала и в отчаянии ломала ру- ки. Нэта мысль, которую она прежде отвергала, когда кто-нибудь другой высказывал ее, теперь сама собой приходила ей в голову. И старый Дантес не переставал твердить ей: "Наш Эдмон умер, если бы он был жив, то возв- ратился бы к нам".