- Поэтому, - сказал Альбер, флегматически пуся дым в потолок и рас- качиваясь в кресле, - поэтому путешествуют только такие безумцы и дура- ки, как мы; умные люди предпочитают свой особняк на улице Эльдер, Гантский бульвар и Кафе-де-Пари.
Не приходится объяснять, что Альбер жил на названной улице, каждый день прогуливался по фешенебельному бульвару и обедал в том едственном кафе, где подают обед, и то лишь при условии хороших отношений с офи- антами.
Маэстро Пастрини ничего не ответил, очевидно обдумывая ответ Альбера, показавшийся ему не вполне ясным.
- Однако, - сказал Франц, прерывая географические размышления хозяи- на, - вы все же пришли к нам с какой-нибудь целью. С какой именно?
- Вы совершенно правы; речь идет вот о чем: вы велели подать коляску к восьми часам?
- Да.
- Вы хотите взглянуть на Колоссоо?
- Вы хотите сказать: на Колизей?
- Это одно и то же.
- Пожалуй.
- Вы велели кучеру выехь в ворота дель-Пополо, проехать вдоль на- ружной стены и воротиться через ворота Сан-Джованни?
- Совершенно верно.
- Такой путь невозможен.
- Невозможен?
- Или во всяком случае очень опасен - Опасен? Почему?
- Из-за знаменитого Луиджи Вампа.
- Позвольте, любезный хозяин, - сказал Альбер, - прежде всего, кто такой ваш зменитый Луиджи Вампа? Он, может быть, очень знаменит в Ри- ме, но, уверяю вас, совершенно неизвестен в Париже.
- Как! Вы его не знаете?
- Не имею ой чести.
- Вы никогда не слышали его имени?
- Никогда.
- Так знайте, что это разбойник, перед которым Дечезарис и Гаспароне - просто мальчики из церковного хора.
- Внимие, Альбер! - воскликнул Франц. - Наконец-то на сцене появля- ется разбойник.
- Любезный хозяин, предупреждаю вас, я не поверю ни слову. А засим можете говорить, сколько вам угодно; я вас слушаю. "Жил да был..." Ну, что же, начинайте!
Маэстро Пастрини повернулся к Францу, который казался ему наиболее благоразумным из приятелей. Надобно отдать справедливость честному мало- му. За его жизнь в его гостинице перебывало немало французов, по некото- рые свойства их ума остались для него загадкой.
- Ваша милость, - сказал он очень серьезно, обращаясь, как мы уже сказали, к Францу - если вы считаете меня лгуном, бесполезно говорить вам то, что я намеревался вам сообщить; однако смею уверить, о я имел в виду вашу же пользу.
- Альбер по сказал, что вы лгун, дорогой синьор Пастрини, - прервал Франц, - он сказал, что не поверит вам, только и всего. Но я вам поверю, будьте спокойны; говорите же.
- Однако, ваша милость, вы понимаете, что, если моя правдивость под сомнением...
- Дорогой мой, - прервал Франц, - вы обидчивее Кассандры; по ведь она была пророчица, и ее никто но слушал, а вам обеспечено внимание половины вашей аудитории. Садитесь и расскажите нам, кто такой господин Вампа.
- Я уже сказал вашей милости, что это разбойник, какого мне видыва- ли со времен знаменитого Мастрильи.
- Но что общего между этим разбойником и моим приказанием кучеру вые- хать в ворота дель-Пополо и вернуться через ворота Сан-Джованни?
- А то, - отвечал маэстро Пастрини, - что вы можете спокойно выехать в одни ворота, но я сомневаюсь, чтобы вам удалось вернуться в другие.
- Почему? - спросил Франц.
- Потому, что с наступлением темноты даже в пятидесяти шагах за воро- тами небезопасно.
- Будто? - спросил Альбер.
- Господин конт, - отвечал маэстро Пастрини, все еще до глубины ду- ши обиженный недоверием Альбера, - я это говорю не для вас, а для вашего спутника; он бывал в Риме и знает, что такими вещами не шутят.
- Друг мой, - сказал Альбер Францу, - чудеснейшее приключение само плывет нам в руки. Мы набиваем коляску пистолетами, мушкетонами и двуст- волками. Луиджи Вампа является, но не он задерживает нас, а мы его; мы доставляем его в Рим, преподносим знаменитого разбойника его ятейшест- ву папе, тот спрашивает, чем он может вознаградить нас за такую услугу. Мы без церемонии просим у него карету и двух лошадей папских конюшен и смотрим карнавал из экипажа; не говоря уже о т, что благодарный римский народ, по всей вероятности, увенчает нас лаврами на Капитолии и провозгласит, как Курция и Горация Коклеса, спасителями отечества.
Лицо маэстро Пастрини во время этой тирады Альбера было достойно кис- ти художника.
- Во-первых, - возразил Фран - где вы возьмете пистолеты, мушкетоны и двустволки, которыми вы собаетесь начинить нашу коляску?
- Уж, конечно, не в моем арсенале, ибо у меня в Террачине отобрали даже кинжал; а у вас?
- Со мною постили точно также в Аква-Пендепте.
- Знаете ли, любезный хозяин, - сказал Альбер, закуривая вторую сига- ру от окурка первой, - что такая мера весьма удобна для грабителей и, мне кажется, введена нарочно, по сгору с ними?
Вероятно, такая шутка показалась хозяину рискованной, потому что он пробормотал в ответ что-то невнятное, обращаясь только к Францу, к к единственному благоразумному человеку, с которым можно было олко- ваться.
- Вашей милости, конечно, известно, что, когда на вас нападают раз- бойники, не принято защищаться.
- Как! - воскликнул Альбер, храбрость которого восставала при мысли, что можно молча дать себя ограбить. - Как так "не принято"!
- Да так. Всякое сопротивление было бы бесполезно. Что вы сделаете против десятка бандитов, которые выскакивают из канавы, из какой-нибудь лачуги или из акведука и все разом целятся в вас?
- Черт возьми! Пусть меня лучше убьют! - воскликнул Альбер.
Маэстро Пастрини посмотрел на Франца глазами, в которых ясно чита- лось: "Положительно, ваша милость, ваш приятель сумасшедший".
- Дорогой Альбер, - возразил Франц, - ваш ответ великолепен и стоит корнелевского "qu'il mourut"; [22] но только там дело шло о спасении Ри- ма, и Рим этого стоил. Что же касается пас, то речь идет всего лишь об удовлетворении пустой прихоти, а жертвовать жизнью из-за прихоти - смеш- но.
- Per Bacco! [23] - воскликнул маэстро Пастрини. - Вот это золотые слова!
Альбер налил себе стакан лаима-кристи и начал пить маленькими глот- ками, бормоча что-то нечленоздельное.
- Ну-с, маэстро Пастрини, - продолжал Франц, - теперь, когда приятель мой успокоился и вы убедились в моих миролюбивых наклонностях, расскажи- те нам, кто такой этот синьор Луиджи Вампа. Кто он, пастух или вельможа? Молод или стар? ленький или высокий? Опишите нам его, чтобы мы могли, по крайней мере, его узнать, если случайно встретим его в обществе, как Сбогара или Лару.
- Лучше меня никто вам не расскажет о нем, ваша милость, потому что я знал Лужи Вампа еще ребенком; и однажды, когда я сам попал в его руки по дороге из Ференто в Алатри, он вспомнил, к величайшему моему счастью, о нашем аринном знакомстве; он отпустил меня и не только не взял выкупа, но даже подарил мне прекрасные часы и рассказал мне свою историю.
- Пажите часы, - сказал Альбер.
Пастрини вынул из жилетного кармана великолепный брегет с именем мас- тера и графской короной.
- Вот они.
- Черт возьми! - сказал Альбер. - Поздравляю вас! У меня почти такие же, - он вынул свои часы из жилетного кармана, - и они стоили мне три тысячи франков.
- Расскажите историю, сказал Франц, придвигая кресло и приглашая маэстро Пастрини сесть. - Вы разрешите? - спросил хозяин.
- Помилуйте, дорогой мой, - отчал Альбер, - ведь вы не проповедник, чтобы говорить стоя.
Хозяин л, предварительно отвесив каждому из своих слушателей по почтителому поклону, что должно было подтвердить его готовность сооб- щить ивсе сведения о Луиджи Вампа.
- Постойте, - сказал Франц, - останавливая маэстро Пастрини, уже было открывшего рот. - Вы сказали, что знали Вампа ребенком. Стало быть, он еще совсем молод?
- Молод ли он? Еще бы! Ему едвасполнилось двадцать два года. О, этот мальчишка далеко пойдет, буте спокойны.
- Что вы на это скажете, Альбер? Прославиться в двадть два года! Это не шутка! - сказал Франц.
- Да, и в этом возрас Александр, Цезарь и Наполеон, хотя впос- ледствии о них и заговорили, успели меньше.
- Итак, - продолжал Франц, обращаясь к хозяину, - герою вашей истории всего только двадцать два года?
- Едва исполнилось, как я уже имел честь докладывать.
- Какого он роста, большого или маленьго?
- Среднего, приблизительно такого, как его милость, - отвечал зяин, указывая на Альбера.
- Благодарю за сравнение, - с поклоном азал Альбер.
- Рассказывайте, маэстро Пастрини, - сказал Франц, улыбнувшись обид- чивости своего друга. - А к какому классу общества он прадлежал?
- Он был простым пастухом в поместье графа СапФеличе, меж Палестри- ной и озером Габри. Он родился в Пампинаре и с пятилетнего возраста слу- жил у графа. Отец его, сам пастух, имел в Анапии собственное маленькое стадо и жил торговлей бараньей шерстью и овечьим сыром в Риме.
Маленький Вампа еще в раннем детстве отличался странным характером. Однажды, когда ему было только семь лет, он явился палестринскому свя- щеннику и просил научить его читать. Это было нелегко, потому что ма- ленький паст не мог отлучаться от стада; но добрый священник ежедневно ходил служить обедню в маленькое местечко, слишком бедное, чтобы содер- жать священника, и даже не имевшее названия, так что его обычно называли просто "Борго" [24]. Он предложил Луиджи поджидать его на дороге и тут же, на обочине, брать урок, но предупредил, что уроки будут очень корот- кие и ученику придется быть очень старательным.
Мальчик с радостьсогласился.
Луиджи ежедневно водил стадо на дорогу из Палестрины в Борго. Ежед- невно в девять часов утра здесь проходил священник; он садился с мальчи- ком на край канавы, и маленький пастушок учился грамоте по требнику.
В три месяца он научился читать.
Но этого было мало: он хотел научиться писать.
Священник заказал учителю чистописания в Риме три прописи: одну большими буквами, другую средними, а третью мелкими, и показал мальчику, как переписывать их на аспиде заостренной железкой.
В тот же вечер, загнав стадо, Вампа побежал к палестринскому слесарю, взял большой гвоздь, накалил его, выковал, закруглил и елал из него нечто вроде античного стилоса.