Поэтому он с явной благосклонностью выслушал слова Кавальканти:
- Завтра, сударь, я буду иметь честь явиться к вам по делу.
- А я, сударь, - ответил Данглар, - почту за счастье принять вас.
После этого он предложил Кавальканти, если тот согласен лишиться об- щества сына, довезти его до гостиницы Принцев.
Кавальканти ответил, что его сын уже давно привык вести жизнь самос- тоятельного молодого человека, имеет поэто собственных лошадей и эки- пажи, и так как сюда они прибыли отдельно, то он не видит, почему бы им не уехать отсюда порознь.
Итак, майорел в карету Данглара. Банкир уселся рядом, все более восхищаясь здравыми суждениями этого человека о бережливости и аккур- ности, что, однако, не мешало ему давать сыну пятьдесят тысяч франков в год, а для этого требовся годовой доход тысяч в пятьсот или шестьсот.
Тем временем Андреа для пущей важности разносил своего грумаза то, что тот не подал лошадь к подъезду, а остался ждать у ворот и тем самым вынудил его сделать целых тридцать шагов, чтобы дойти до тильбюри.
Грум смиренно выслушал выговор; чтобы удержать лошадь, нетерпеливо бившую копытом, он схватил ее под уздцы левой рукой, а правой протянул вожжи Андреа, который взял их и занес ногу в лаковом башмаке на поднож- ку.
В это время кто-то положил ему руку на плечо. Он обернулся, думая, что Данглар или Монте-Кристо забыли ему что-нибудь сказать и вспомнили об этом в последнюю минуту.
Но вместо них он увил странную физиономию, опаленную солнцем, об- росшую густой бородойдостойной натурщика, горящие, как уголья, глаза и насмешливую улыбку, обнажавшую тридцать два блестящих белых зуба, острых и жадных, как у волка или шакала.
Голова эта, покрытая седеющими, тусклыми волосами, была повязана красным клетчатым платм; длинное, тощее и костлявое тело было облачено в неимоверно рваную и грязную блузу, и казалось, что при каждом движении этого человека его кости должны стучать, как у скелета. Рука, хлопнувшая Андреа по плечу, - первое, что он увидел, - показалась ему гигантской.
Узнал ли он при свете фонаря своего тильбюри эту физиономию, или же просто был ошеломлен ужасным видом этого человека, - мы не знаем; во всяком случае он вздрогнул и отшатнулся.
- Что вам от меня нужно? - сказал он.
- Извините, почтенный, - ответил человек, прикладывая руку к красному платку, - может быть, я вам помешал, по мне надо вам кое-что сказать.
- По ночам не просят милостыни, - сказал грум, намереваясь избавить своего хозяина от назойливого бродяги.
- Я не прошу милосты, красавчик, - иронически улыбаясь, сказал нез- накомец, и в его улыб было что-то такое страшное, что слуга отступил, - я только хочу сказать два слова вашему хозяину, который дал мне одно поручение недели две тому назад.
- Послушайте, - сказал в свою очередь Андреа достаточно ердым голо- сом, чтобы слуга не заметил, насколько он взволнован, - что вам нужно? Говорите скорей, приятель.
- Мне нужно... - едва слышно произнес человек в красном платке, - мне нужно, чтобы вы избавили меня от необходимости возвращаться в Париж пеш- ком. Я очень устал, и не так хорошо пообедал, как ты, и едва держусь на ногах.
Андреа вздрогнул, услышав это странное обращение.
- Но чего же вы хотите наконец? - спросил он.
- Хочу, чтобы ты довез меня в твоем славном экипаже.
Андреа побледнел, но ничего не ответил.
- Да, представь себе, - сказал человек в красном платке, засунув руки в карманы и вызывающе глядя на молодого человека, - мне этого хочется! Слышишь, мой маленький Бенедетто?
При этом имени Андреа, по-видимому, стал ступчивее; он подошел к груму и сказал:
- Я действительно давал этому человеку поручение, и он должен дь мне отчет. Дойдите до заставы пешком, там вы наймете кабриолет, что не очень опоздать.
Удивленный слуга удалился.
- Дайте мне по крайней мере въехать в тень, - сказал Андреа.
- Ну, что до этого, я сам провожу тя в подходящее место; вот уви- дишь, - сказал человек в красном платке.
Он взял лошадь под уздцы и отвел тильбюри в темный угол, где действи- тельно никто не мог увидеть того почета, который ему оказывал Андреа - Это я не ради чести проехаться в хорошем экипаже, - сказал он. - Нет, я просто устал, а кстати хочу поговорить с тобой о делах.
- Ну, садитесь, - сказал Андреа.
Жаль, что было темно, потому что любопытное зрелище представляли этот оборванец, восседающий на шелковых подушках, и рядом с ним правящий ло- шадью элегантный молодой человек.
Андреа проехал все селение, не сказав ни слова; его спутник тоже мол- чал и только улыбался, как будто очень довольный тем, что пользуется та- ким превосходным способом передвижения.
Как только они проехали Отейль, Андреа осмотрелся, удостоверяясь, что их никто не может ни видеть, ни слышать; затем он остановил лошадь и, скрестив руки на груди, повернулся к человеку в красном платке.
- Послушайте, - сказал он, - что вам от меня надо? Зачем вы нарушаете мой покой?
- Нет, ты скажи, мальчик, почу ты мне не доверяешь?
- В чем я не доверяю вам?
- В чем? Ты ещспрашиваешь? Мы с тобой расстаемся на Барском мосту, ты говоришь мне, что отправляешься в Пьемонт и Тоскану, - и ничего по- добного, ты оказываешься в Париже!
- А чем это вам мешает?
- Да ничем; наоборотя надеюсь, что это будет мне на пользу.
- Вот как! - сказал Андреа. - Вы, значит, намерены на мне спекулиро- вать?
- Ну, зачем такие громкие слова!
- Предупреждаю вас, что это напрасно, дядя Кадрусс.
- Да ты не сердись, малыш; ты сам должен знать, что значит несчастье; ну, а несчастье делает человека завистливым. Я-то воображаю, что ты бро- дишпо Пьемонту и Тоскане и тянешь лямку чичероне или носильщика; я всей душой жалею тебя, как жалел бы родного сына. Ты же помнишь, я всег- да тебя звал сыном.
- Ну, а дальше? Дальше что?
- Ах ты, порох! Потерпи немного.
- Я и так терпелив. Ну, кончайте.
- И вдруг я встречаю тебя у заставы, в тильбюри с грумом, одетого с иголочки. Ты, что же, нашел золотоносную жилу или купил маклерский па- тент?
- Зчит, вы завидуете?
- Нет, я просто доволен, так доволен, что захотел поздравить тебя, малыш; но я был недостаточнприлично одет, и потому принял меры предос- торожности, чтобы не компрометировать тебя.
- Хороши меры предосторожности! - сказал Андреа. - Заговорить со мной при слуге!
- Что поделаешь, сынок; заговорил, когда удалось встретиться. Лошадь у тебя быстрая, экипаж легкий, и сам ты скользкий, как угорь; упусти я тебя сегодня, я бы тебя, пожалуй, уже больше не поймал.
- Вже видите, я вовсе не прячусь.
- Это твое счастье, я очень бы хотесказать то же про себя; а вот я прячусь. К тому же я боялся, что ты меня не узнаешь; но ты меня узнал, - прибавил Кадру ее с гаденькой улыбочкой, - это очень мило с твоей сторо-ы.
- Ну, хорошо, - сказал Андреа, - что же вы хотите?
- Ты говоришь мне "вы"; это нехорошо, Бенедетто, ведь я твой старый товарищ; смотри, я стану требовательным.
Эта угроза оадила гнев Андреа; он чувствовал, что вынужден усту- пить.
Он снова пустил лошадь рысью.
- С твоей стороны нехорошо так обращаться со мной, Кадрусс, - сказал он. - Ты сам говоришь, что мы старые товарищи, ты марселей, я...
- Так ты теперь знаешь, кто ты?
- Нет, но я вырос на Корсике. Ты стар и упрям, я молод и неуступчив. Плохо, если мы начнем угрожать друг другу, нам лучше все решать полюбов- но. Чем я виноват, что судьба мне улыбнулась, а тебе по-прежнему не ве- зет?
- Так тебе вправду повезло? Значит, и этот грум, и тилюри, и платье не взяты напрокат? Что ж, тем лучше! - сказал Кадрусс с блестящими от жадности глазами.
- Ты сам это отлично видишь и понимаешь, раз ты заговорил со мной, - сказал Андреа, все больше волнуясь. - Будь у меня на голове платок, как у тебя, грязная блуза на плечах и дырявые башмаки на ногах, ты не стре- мился бы узнать меня.
- Вот видишь, как ты меня презираешь, малыш. Нехорошо! Теперь, когда я тебя нашел, ничто не мешает мне одеться в лучшее сукно. Я же знаю твое доброе сердце: если у тебя два костюма, ты отдашь один мне; ведь я отда- вал тебе свою порцию супа и бобов, когда ты уж очень хотел есть.
- Это верно, - сказал Андреа.
- И аппетит же у тебя был! У тебя все еще хороший аппетит?
- Ну, конечно, - сказал, смеясь, Андреа.
- Воображаю, как ты пообедал сейчас у этого князя!
- Он не князь, он только граф.
- Граф? Богатый?
- Да, но не рассчитывай на него; с этим господином не так легко иметь дело.
- Да ты не беспокойся! Твоего графа никто не трогает, можешь оставить его себе. Но, конечно, - прибавил Кадрусс, на губах которого снова поя- вилась та же отвратительная улыбка, за это тебе придется раскоше- литься.
- Ну, сколько же тебе нужно?
- Думаю, что на сто франков в месяц...
- Ну?
- Я смогу существовать...
- На сто франков?
- Пло, конечно, ты сам понимаешь, но...
- Но?
- На сто пятьдесят франков я отлично устроюсь.
- Вот тебе двести, - сказал Андреа.
И он положил в руку Кадрусса десять луидоров.
- Хорошо, - сказал Кадрусс.
- Заходи к швейцару каждое первое число, и ты будешь полуть столько же.
- Ну вот, ты опять меня унижаешь!
- Как так?
- Заставляешь меня обращаться к челяди. Нет, знаешь, ли, я хочу иметь дело только с тобой.
- Хорошо, приходи ко мне, и каждое первое число, во всяком случае по- ка мне будут выплачивать мои доходы, ты будешь получать свое.
- Ну, ну, я вижу, что не ошибся в тебе. Ты славный малый, хорошо, когда удача выпадает на долю таких людей. А расскажи, каким образом тебе повезло?
- Зачем тебе это знать? - спросил Кавальканти.
- Опять недоверие!
- Нисколько. Я разыскал своего отца.
- Настоящего отца?
- Ну... поскольку он дает мне деньги...
- Постольку ты веришь и уважаешь, правильно. А как зовут твоего отца?
- Майор Кавальканти.
- И он тобой доволен?