Француз так спешил посетить банкирский дом Томсон и Френч, что не за- хотел ждать, пока заложат лошадей, и экипаж должен был догнать его по дороге или ожидать у дверей банка.
По дороге экипаж его не нагнал.
Француз вошел банк; проводник остался ждать в передней, где сразу же вступил в рговор с несколькими лицами без определенных занятий или, вернее, заниющимися чем попало, которые в Риме всегда слоняются возле банков, церквей, развалин, музеев и театров.
Одновременно с французом вошел и тот человек, который отделился от кучки любопытных; француз позвонил у дверей конторы и прошел в первую комнату; его тень посдовала за ним.
- Могу я видеть господ Томсон и Френч? - спросил приезжий.
По знаку конторщика, важно восседавшего в первой комнате, подошел служитель.
- Как прикаже доложить? - спросил он, собираясь показать чужестран- цу дорогу.
Барон Данглар, - отвечал путешественник.
- Пожалуйте.
Открылась дверь; служитель и барон исчезли за ней.
Человек, вошедший вслед за Дангларом, сел на скамейку для ожидающих.
Минут пять конторщик продолжал писать; в продолжение этих пяти минут сидевшина скамейке человек хранил глубокое молчание и полную неподвиж- ность.
Наконец конторщик перестал скрипеть пером; он поднял голову, внима- тельно посмотрел кругом и, удостоверившись, что они одни, сказал:
- а, это ты, Пеппино?
- Да! - лаконически ответил тот.
- Ты почуял, что этот толстяк чего-нибудь стоит?
- На этот раз нашей заслуги тут нет, нас предупредили.
- Так ты знаешь, зачем он сюда явился?
- Еще бы! Он явился за деньгами; остается узнать, какова сумма.
- Сейчас узнаешь, дружок.
- Отлично; только уж, пожалуйста, не врать, как прошлый раз!
- Ты этпро что? Про англичанина, который на днях получил три тысячи скудо?
- Нет, при нем в самом деле оказались три тысячи скудо, мы их нашли. Я говорю о том русском князе.
- А что?
- А то! Ты сказал нам про тридцать тысяч ливров, а мы нашли только двадцать две.
- Видно, плохо искали.
- Его обыскивасам Луиджи Вампа.
- Значит, он либо заплатил долги...
- Русский?
- ...либо истратил эти деньги.
- Ну, может быть.
- Не может быть, а наверно; но дай я схожу на мой наблюдательный пункт, а то француз покончит дело, и я не узнаю точную сумму.
Пеппино кивнул говой и, вынув из кармана чеши, принялся бормотать молитвы, а кои терщик прошел в ту же дверь, за которой исчезли служитель и барон.
Не прошло и десяти минут, как конторщик вернулся сияющий.
- Ну, что? - спросил его Пеппино.
- Alerte! erte! [62] - сказал конторщик. - Сумма-то кругленькая!
- Миллионов пять, шесть.
- Да; так ты знал?
- По расписке его сиятельства графа МонтеКристо?
- Ты разве знаешь графа?
- И с кредитом на Рим, Венецию и Вену?
- Верно! - воскликнул конторщик, - откуда ты все это знаешь?
- Я ведь сказал тебе, что нас заранее предупредили.
- Зачем же ты спрашивал меня?
- Чтобы увериться, что это тот самый человек.
- Это он и есть... Пять миллионов. Недурно, Пеппино?
- Да.
- У нас с тобой никогда столько не будет!
- Как-никак, - философски заметил Пеппино, - коечто перепадет и нам.
- Тише! Он идет.
Конторщик снова влся за перо, а Пеппино за четки; и когда дверь от- ворилась, один писал, а другой молился.
Показался сияющий Данглар и банкир, который проводил его до дверей.
Вслед за Дангларом спустился по лестнице и Пеппино.
Как было условленно, у дверей банкирского дома Томсон и Френч ждала карета. Чичероне - личность весьма услужливая - раахнул дверцу.
Данглар вскочил в экипаж с легкостью двадцатилетнегооноши.
Чичероно захлопнул дверцу и сел на козлы рядом с кучером.
Пеппино поместился на запятках.
- Вашему сиятельству угодно осмотретсобор святого Петра? - осведо- мился чичероне.
- Для чего? - спросил барон.
- Да чтобы посмотреть.
- Я приехал в Рим не для то, чтобы смотреть, - отвечал Данглар; за- тем прибавил про себя, со своей алчной улыбкой: - Я приехал получить.
И он ощупал свой бумажник, в которыон только что положил аккреди- тив.
- В таком случае ваше сиятельство направляется...
- В гостиницу.
- В отель Пастрняи, - сказал кучеру чичероне.
И карета понеслась с быстротой собственногвыезда.
Десять минут спустя барон уже был у себя в номере, а Пеппо уселся на скамью у входа в гостиницу, предварительно шепнув несколько слов од- ному из упомянутых нами потомков Мария и Гракхов; потомок стремглав по- несся по дороге в Капитолий.
Данглар был утомн, доволен и хотел спать. Он лег в постель, засунул бумажник под подушку и уснул.
Пеппино спешить было покуда; он сыграл с носильщиками в "морра", про- играл три скудо и, чтобы утешиться, выпил бутыль орвпетского вина.
Па другое утро Данглар проснулся поздно, хоть накане и лег рано; уже шесть ночей он спал очень плохо, если даже ему и удавалось заснуть.
Он плотно позавтракал и, равнодушный, как он и сам сказал, к красотам Вечноггорода, потребовал, чтобы ему в полдень подали почтовых лошадей.
Но Данглар не принял в расчет придирчивости полицейских и лепи стан- ционного смотрителя.
Лошадей подали только в два часа пополудни, а чичероне доставил визи- рованный паспорт только в три.
Все эти сборы привлекли к дверям маэстро Пастрини изрядное количество зевак.
Не было также недоатка и в потомках Мифня и Гракхов.
Барон победоносно проследовал сквозь толщю зрителей, кричавших его "сиятельством" в надежде получить на чай.
Ввиду того что Данглар, человек, как известно, весьма демократических взглядов, всегда до сих пор довольствовался титулом барона и никогда еще не слышал, чтобы его называли сиятельством, был этим очень польщен и роздал десяток серебряных монет всему этому сброду, которому за второй десяток величать его "высочеством".
- По какой дороге мы поедем? - спросил по-итальянски кучер.
- На Анкону, - ответил барон.
Пастрини перевел и вопрос и ответ, и лошади помчались галопом.
Данглар намеревался заехать в Венецию и взять там часть своих денег, затем проехать из Венеции в Вену и там получить остальное.
Он хотел обосноваться в этом городе, который ему хвалили как город веселья.
Не успел он проехать и трех лье по римской равнине, как начало смер- каться; Данглар не предполагал, что он выедет в такой поздний час, иначе бы он остался;н осведомился у кучера, далеко ли до ближайшего города.
- Non capisco! [63] - ответил кучер.
Данглар кивнул головой, что должно было означать: отлично!
И карета покатила дальше.
"На первой станция остановлюсь", - сказал себе Данглар.
Данглара еще не покинуло вчерашнее хорошее расположение духа, к тому же он отлично выспался. Он развалился на мягких подушках превосходной, с двойными рессорами, английской кареты; его мчала пара добрых коней; он знал, что до ближайшей станции семь лье. Чем запять свои мысли банкиру, который только что весьма удачно обанкротился?
Минут десять Данглар размышлял об оставшейся в Париже жене, еще минут десять о дочери, странствующей по свету в обществе демуазель д'Ар- мильи; затем он посвятил десять минут своим кредиторам и планам, как лучше употребить их деньги; наконец, за отсутствием каких-либо других мыслей, закрыл глаза и заснул.
Впрочем, иногда, разбуженный особенно сильным толчком, Данглар на ми- нуту открывал глаза; каждый раз он убеждался, что мчится все с той же быстротой по римской равнине, усеянной развалинами акведуков, которые кажутся гранитными великанами, окаменевшими на бегу. Но ночь была холод- ная, темная, дождливая, и было гораздо приятнее дремать в углу кареты, чем высовывать голову в окно и спрашивать, скоро ли они приедут, у куче- ра, который только и умел отвечать, что: "Non capisco!"
И Данглар снова засыпал, говоря себе, что он всегда успеет прос- нуться, когда доедет до почтовой станции.
Карета остановилась; Данглар решил, что он, наконец, достиг желанной цели.
Он открыл глаза и посмотрел в оконное стеклопредполагая, что прие- хал в какой-нибудь город или, по меньшей мере, деревню; по он увидел только одинокую хибарку и трех-четырех человек, бродивших около нее, как тени.
Данглар ожидал, что доставивший его на эту станцию кучер подойдет и спросит следуемую ему плату; он думал воспользоваться сменой кучеров, чтобы расспросить нового; но лошадей перепрягли, а за платой никто не явился. Очень удивленный Данглар открыл дверцу; но чья-то сильная рука тут же ее захлопнула, карета покатила дальше.
Ошеломленный баир окончательно проснулся.
- Эй! - крикнул он кучеру: - Эй! Mio caro [64].
Эти слова Данглар помнил с тех времен, когда его дочь распевала дуэты с князем Кавальканти.
Но mio саrо ничего не ответил.
Тогда Данглар опустил окно.
- Эй, приятель! да это мы едем? - сказал он, высовываясь.
- Dentro la testa! - крикнул строгий и властный голос.
Данглар понял, что Dentro la testa означает: убери голову. Как мы ви- дим, он делал быстрые успехи в итальянском языке.
Он повиновался, хоти не без некоторого беспокойства; это беспо- койство возрастало с минуты на минуту, и в скором времени в его мозгу вместо той пустоты, которую мы отметили в начале его путешествия и следствием которой явилась его дремота, зашевелилось множество мыслей, какельзя более способных обострить внимание путника, а тем более пут- ника в положении Данглара.
В окружающем мраке глаза его приобрели ту зоркость, которая обычно сопровождает первые минуты сильных душевных волнений и которая онапря- жения впоследствии притупляется. Раньше чем испугаться, человек видит ясно; от испуга у него в глазах двоится, а после испуга мутится.
Данглар увидел, что у правой дверцы скачет человек, закутанный в плащ.
"Должно быть, жандарм, - сказал он себе. - Неужели французская поли- ция сообщила обо мне по телеграфу папсм властям?"
Он решил положить конец неизвестности.
- Куда вы меня везете? - спросил он.
- Dentio la testa! - угрожающе повторил тот же голос.