- Следовательно, - сказал Данглар, бледный от гнева, вызванного от- нюдь не оскорбленными чувствами отца, - следовательно, ты упорствуешь в желании довершить мое разорение.
- Довершить ваше разорение? Я? - сказала Эжени. - Не понимаю.
- Очень рад, это дает мне луч надежды; выслушай меня.
- Я слушаю, - сказала Эжени, пристально глядя на отца; ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не опустить глаза под властным взглядом девушки.
- Князь Кавалькти, - продолжал Данглар, - хочет жениться на тебе и при этом согласен поместить у меня три миллиона.
- Очень мило, - презрительно заявила Эжени, поглаживая свои перчатки.
- Ты, кажется, думаешь, что я собираюсь воспользоваться твоими тремя миллионами? - сказал Данглар. - Ничуть не бывало, эти три миллиона долж- ны принес по крайней мере десять. Я и еще один банкир добились желез- нодорожной концессии; это единственная отрасль промышленности, которая в наше время дает возможность мгновенного баснословного успеха, подобного тому, который имел некогда Лоу у наших добрых парижан, у этих ротозеев-спекулянтов, со своим фантастическим Миссисипи. По моим расчетам, достаточно владеть миллионной долей рельсового пути, как некогда владели акром целины на берегах Огайо. Это - помещение денег под залог, что ужо прогресс, так как взамен своих денег получаешь пятнадцать, двадцать, сто фунтов железа Ну, так вот, через неделю, считая от сегодняшнего дня, я должен всти в счет своей доли четыре миллиона! Эти четыре миллиона, как я уже сказал, принесут десять или двенадцать.
- Но когда я позавчера была у вас, о чем вы так хорошо помните, - возразила Эжени, - я видела, как вы инкассировали, так, кажется, гово- рят? - пять с половиной миллионов, вы даже показали мне эти две облига- ции казначейства и были несколько изумлены, что бумаги такой ценности не ослепили меня, как молния.
- Да, но эти пять с половин миллионов не мои и являются только до- казательством доверия, которым я пользуюсь; моя репутация демократа снискала мне доверие Упраения приютов, и эти пять с половиной миллио- нов принадлежат ему; восякое другое время я, не задумываясь, вос- пользовался бы ими, но сейчас всем известно, что я понес большие потери и, как я уже сказал, я теряю свой кредит. В любую минуту Управление при- ютов может потребовать свой вклад, и если окажется, что я пустил его в оборот, мне придется объявить себя банкротом. Я не против банкротства, но банкротство должнобогащать, а не разорять. Если ты выйдешь замуж за Кавальканти и я получу его три миллиона, или даже если люди просто будут думь, что я их получу, кредит мой немедленно восстановится. Тогда мое состояние упрочится и я, наконец, вздохну свободно, ибо вот уже второй месяц меня преследует злой рок, и я чувствую, что бездна разверзается у меня под ногами. Ты меня поняла?
- Вполне. Вы отдаете меня под залог трех миллионов.
- Чем выше сумма, тем более это лестно; ее размеры определяют твою ценность.
- Благодарю вас, сударь. Е одно слово: обещаете ли вы мне пользо- ваться только номинально вкдом господина Кавальканти, но не трогать самого капитала? Я говорюб этом не из эгоизма, но из щепетильности. Я согласна помочь вам восстановить ваше состояние, но не желаю быть вашей сообщницей в разорении других людей.
- Но ведь я те говорю, - воскликнул Данглар, - что с помощью этих трех миллионов...
- Считаете ли вы, что вы можете выпутаться, не трогая этих трех мил- лионов?
- Я надеюсь, но опять-таки при том условии, что этот брак состоится.
- Вы можете выплатить Кавальканти те пятьсот тысяч франков, которые вы обещали м в приданое?
- Он получит их, как только вы вернетесь из мэрии.
- Хорошо!
- Что это значит: хорошо?
- Это значит, что я даю свою подпись, но оставляю за собой право рас- поряжаться своей особой.
- Безусловно.
- В таком случ - хорошо; я заявляю вам, сударь, что готова выйти замуж за господина Кавальканти.
- Но что ты думаешь делать?
- Это уж моя тайна. В чем же было бы мое преимущество перед вами, ес- ли я, узнав вашу тайну, открыла бы вам свою?
Данглар закусил губу.
- Итак, ты согласна, - сказала он, - сделать все официальные визиты?
- Да, - ответила Эжени.
- И подписать через три дня договор?
- Да.
- В таком случае я в свою очередь скажу тебе: хорошо!
И Данглар взял руку дочери и пожал ее.
Но странное дело - отец при этом рукопожатии не решился сказать: "Благодарю тебя", а дочь даже не улыбнулась отцу.
- Наши переговоры окончены? спросила Эжени, вставая.
Данглар кивнул, давая понять, что говорить больше не о чем.
Пять минут спустя под руками мадемуазель д'Армильи зазвучал рояль, а мадемуазель Данглар запела проклятие Брабанцио Дездемоне.
Как только ария была окончена, вошел Этьен и доложил Эжени, что лоша- ди поданы и баронесса ждет ее.
Мы уже присутствовали при том, как обе дамы побывали у Вильфоров, от- куда они вышли, чтобы ехать дальше с визитами.
XIX. БРАЧНЫЙ ДОГОВОР
Прошло три дня после описанной нами сцены, и настал день, назначенный для подписания брачного договора между мадемуазель Эжени Данглар и Анд- реа Кавальканти, которого банкир упорно продолжал называть князем. Было около пяти часов вечера, свежий ветерок шелестел листвой в садике перед домом Монте-Кристо; граф собирался выехать, и поданные ему лошади били копытами землю, едва сдерживаемые кучером, уже четверть часа сидевшим на козлах. В это время в ворота быстро въехал элегантный фаэтон, которым мы уже несколько раз встречались, хотя бы, например, в известный нам ве- чер в Отейле; из него не вышел, а скорее выпрыгнул на ступени крыльцАндреа Кавальканти, такой блестящий, такой сияющий, как будто и он соби- рался породниться с княжеским домом.
Он с обычной фамильярностью осведомился о здоровье графа и, легко взбежав на втор этаж, столкнулся на площадке лестницы с ним самим.
При виде посетеля граф остановился. Но Андреа Кавальканти взял раз- гон, и его уже что не могло остановить.
- Здравствуйте, дорогой граф! - сказал он МонтеКристо.
- А, господин Андреа! - сказал тот своим обычным полунасмешливым то- ном. - Как поживаете?
- Чудесно, как видите. Тысячу вещей надо вам сказать. Но прежде всего скажите, вы собирались вхать или только что вернулись?
- Собираюсь выехать.
- В таком случае, чтобы не задерживать вас, я, если разрешите, сяду к вам в коляску, а Том будет следовать за нами.
- Нет, - сказал с неуловимо презрительной улыбкой граф, - отнюдь не желавший показываться в обществе этого молодого человека, - я предпочи- таю выслушать вас здесь, дорогой господин Андреа; в комнате разговари- вать удобнее, и нет кучера, который на лету подхватывает ви слова.
И граф вошел в маленькую гостиную второго этажа, сел и, зинув ногу на ногу, пригласил гостя тоже сесть.
- Вам известно, дорогой граф, сказал Андреа, весь сияя, - что обру- чение назначено на сегодня: в девять часов вечера у моего тестя подписы- вают догов.
- Вот как! - ответил Монте-Кристо.
- Как, разве это для вас новость? И разве Данглар не уведомил вас?
- Как же, - сказал граф, - я вчера получил письмо, по, насколько пом- ню, там не указан час.
- Вполне возможно; мой тесть, должно быть, рассчитывал, что это всем известно.
- Ну, что ж, поздравляю, господиКавальканти, - сказал Монте-Кристо, - вы делаете хорошую партию; к то же мадемуазель Данглар очень недурна собой.
- О да, - скромно ответил Кавальканти.
- А главное, она очень богата; так я по крайней мере слышал, - сказал Монте-Кристо.
- Вы думаете, она очень богата?
- Несомненно; говорят, что Данглар скрывт по меньшей мере половину своего состояния.
- А он сознается в пятнадцати или двадцати миллионах, -сказал Анд- реа, и глаза его блеснули от радости.
- И кроме того, - прибавил Монте-Кристо, - он еще собирается заняться одной денежной операцией, довольно обычной в Соединенных Штатах и в Анг- лии, но совершенно новой во Франции.
- Да, я знаю, вы говорите о железнодорожной концессии, которую он только что получил?
- Вот именно. По общему мнению, он наживет на этом по крайней мере десять миллионов.
- Десять миллионов! Вы маете? Это великолепно! - сказал Кавалькан- ти, опьяняясь металлическим звоном этих золотоносных слов.
- Не говоря уже о том, - продолжал Монте-Кристо, - что все это состо- яние доанется вам; это вполне справедливо, раз мадемуазель Данглар единственная дочь. Впрочем, ваше собственное состояние, как мне говорил ваш отец, немногим меньше состояния вашей невесты. Но оставим эти денеж- ные вопросы. Знаете, господин Андреа, я нахожу, что вы очень быстро и ловко повели это дело.
- Да, недурно, - сказал Андреа, - я прирожденный дипломат.
- Ну, что ж, вы и буте дипломатом; дипломатии, знаете, нельзя выу- читься, - для этого нно чутье... Так ваше сердце в плену?
- Боюсь, что да, - отвечал Андреа тем тоном, которым на подмостках Французского театра Альцесту отвечают Дорант или Валер.
- И вам отвечают взаимностью?
- Очевидно, раз за меня выходят замуж, - отвечал Андреа, победоносно улыбаясь. - Но все же не следует забывать об одном существенном обстоя- тельстве.
- О каком же?
- О том, что е в этом деле необыкновенно помогли.
- Да что вы!
- Несомненно.
- Обстоятелтва?
- Нет, вы.
- Я? Да полно, князь, - сказал Монте-Кристо, подчеркивая титул. - Что такого мог я для вас сделать? Разве недостаточно было вашего имени, ва- шего общественного положения и ваших личх достоинств?
- Нет, - отвечал Андреа, - что бы вы ни говорили, граф, я продолжаю утверждать, что то место, которое вы занимаете в свете, сделало больше, чем мое имя, мое общественное положение и мои личные достоинства.
- Вы глубоко заблуждаетесь, сударь, -казал Монте-Кристо, почувство- вав коварный намек в словах Андреа, - я начал вам покровительствовать только после того, как узнал о богатстве и положении вашего уважаемого отца. Кому я обязан удовольствием быть с вами знакомым? Вь я никогда не видел ни вас, ни вашего достойного родителя! Двум моим друзьям, лорду Уилмору и аббату Бузони. Что заставило меня - не говорю ручаться за васа ввести вас в общество? Имя вашего отца, столь известное и уважаемое в Италии; лично вас я не знаю.