Что происходило в эти последние минуты в душе несчастного, который, повинуясь убеждению, быть может ложному, но казавшемуся ему правильным, готовилсв цвете лет к вечной разлуке со всем, что он любил, и расста- вался жизнью, дарившей ему все радости семейного счастья, - этого не выразить словами. Чтобы понять это, надо было бы видеть его чело, покры- тое плями пота, но выражавшее покорность судьбе, его глаза, полные слез, но поднятые к небу.
Стрелка часов бежала; пистолеты были зажены; он протянул руку, взял один из них и прошептал имя дочери.
Потом опять положил смертоносное оружие, взял перо и написал нес- колько слов. Ему казалось, что он недостаточно нежно простился со своей любимицей.
Потом он опя повернулся к часам; теперь он считал уж не минуты, а секунды.
Он снова взял в руки оружие, полуоткрыл рот и вперил глаза в часовую стрелку; он взвел курок и невольно вздрогнул, услышав щелканье затвора.
В этот миг пот ручьями заструился по его лицу, смертная тоска сжала ему сердце: внизу лестницы скрипнула дверь.
Потом отворилась дверь кабинета.
Стрелка часов приближалась к одиннадцати.
Моррель небернулся; он ждал, что Коклес сейчас доложит ему: "Пове- ренный фирмы Томсон и Френч".
И он поднес пистолет ко рту...
За его спиной разлся громкий крик; то был голос его дочери. Он обернулся и увидел Жюли; пистолет выпал у него из рук.
- Отец! - закричала она, едва дыша от усталости и счастья. - Вы спа- сены! Спасы!
И она бросилась в его объятья, подымая в руке красный шелковый коше- лек.
- Спасен, дитя мое? - воскликнул Моррель. - Кем или чем?
- Да, спасены! Вот, смотрите, смотрите! - кричала Жюли.
Моррель взял кошелек и вздрогнул: он смутно припомнил, что этот коше- лек когда-то принадлежал ему.
В одном из его углов лежал вексель на двести восемьдесят семь тысяч пясот франков.
Вексель был погашен.
В другом - алмаз величиною с орех со следующей надписью, сделанной на клочке пергамента:
Приданое Жюли.
Моррель провел рукой по лбу: ему казалось, что он грезит.
Часыачали бить одиннадцать.
Каждый удар отзывался в нем так, как если бы сльной молоточек сту- чал по его собственному сердцу.
- Постой, дитя мое, - сказал он, - объясни мне, что произошло. Где ты нашла этот кошелок?
- В доме номер пятнадцать, в Мельянских аллеях, на камине, в убогой каморке на пятом этаже.
- Но этот кошелек принадлежит не тебе! - воскликнул Моррель.
Жюли подала отцу письмо, полученноею утром.
- И ты ходила туда одна? - спросил Моррель, прочитав письмо.
- Меня провожал Эмманюель. Он обещал подождать меня на углу Музейной улицы; но странно, когда я вышла, его уже не было.
- Господин Моррель! - раздалось на лестнице. - Господин Моррель!
- Это он! - сказала Жюли.
В ту же минуту вбежалмманюель, не помня себя от радости и волнения.
- "Фараон"! - крикнул он. - "Фараон"!
- Как "Фараон"? Вы не в своем уме, Эмманюель? Вы же знаете, что он погиб.
- "Фараон", - господин Моррель! Отдан сигнал, "Фараон" входит в порт.
Моррель упал в кресло; силы изменили ему; ум отказывался воспринять эти невероятные, неслыханные, баснословные вести.
Но дверь отворилась, и в комнату вошел Максимилиан.
- Отец, - сказал он, - как же вы говорили, что "Фараон" затонул? Со сторожевой башни дан сигна что он входит в порт.
- Друзья мои, - сказал Моррель, - если это так, то это божье чудо! Но это невозможно, невозможно!
Однако то, что он держал в руках, было не менее невероятно: кошел с погашенным векселем и сверкающим алмазом.
- Господин Моррель, -казал явившийся в свою очередь Коклес, - что это значит? "Фараон"!
- Пойдем, друзья мои, - сказал Моррель, вставая, пойдем посмотрим; и да сжалится над нами бог, если это ложная весть.
Они вышли и на лестнице встретили г-жу Моррель. Несчастная женщина не сме подняться наверх.
Через несколько минут они уже были на улице Каннебьер.
На пристани толпился народ.
Толпа расступилась перед Моррелем.
- "Фараон"! "Фараон"! - кричали все.
В самом деле, на глазах у толпы совершалось неслыханное чудо: против башни св. Иоанна корабль, на корме которого белыми буквами было написано "Фараон" (Моррель и Сын, Марсель), в точности такой же как прежний "Фа- раон", и так же груженный кошенилью и индиго, бросал якорь и убирал па- руса. На палубе распоряжался капитан Гомар, а Пенелон делал знаки г-ну Моррелю. Сомнений больше не было: Моррель, егоемья, его служащие виде- ли это своими глазами, и то же видели глаза десяти тысяч ловек.
Когда Моррель и его сын обнялись и тут же на молу, под радостные кли- ки всего города, незаметный свидете этого чуда, с лицом, до половины закрытым черной бородой, умиленномотревший из-за караульной будки на эту сцену, прошептал:
- Будь счастлив, благородный человек; будь благословен за все то доб- ро, которое ты сделал и которое еще сделаешь; и пусть моя благодарность останется в тайне, как и твои благодеяния.
Со счастливой, растроганной улыбкой на устах он покинул свое убежище и, не привлекая ничьего внимания, ибо все были поглощены событием дня, спустился по одной из лесенок причала и три раза крикнул:
- Джакопо! Джакопо! Джакопо!
К нему подошла шлюпка, взяла его на борт и подвезла к богато оснащен- ной яхте, на которую он взобрался с легкостью моряк отсюда он еще раз взглянул на Морреля, который со слезами радости дружески пожимал протя- нутые со всех сторон руки и затуманенным взором благодарил невидимого благодетеля, которого словно искал на пебосах.
- А теперь, - сказал незнакомец, - прощай человеколюбие, благодар- ность... Прощайте все чувства, утешающие сердце!.. Я заменил провидение, вознаграждая добрых... Теперь пусть бог мщения уступит мне место, чтобы я покарал злых!
С этими словами он подал знак, и яхта, которая, видимо, только этого и дожидалась, тотчас же вышла в море.
X. ИТАЛИЯ. СИНДБАД-МОРЕХОД
В начале 1838 года во Флоренции жили двое молодых людей, принадлежав- ших к лучшему парижскому обществу: виконт Альбер де Морсер и барон Франц д'Эпине. Они условились провести карнавал в Риме, где Франц, живший в Италии уже четвертый год, должен был служить Альберу в качестве чичеро- не.
Провести карнавал в Риме дело нешуточное, особенно если не хочешь но- чевать под открытым небом на Пьяццадель-Пополо пли на Кампо Ваччино, а потому они написали маэстро Пастрини, хозяину гостиницы "Лондон" на Пьяцца ди Спанья, чтобы он оставил для них хороший помер.
Маэстро Пастрипи ответил, что может предоставить им только двепальни и приемную al secondo piano [17], каковые и предлагает за уме- ренную мзду, по луидору в день. Молодые люди выразили согласие; Альбер, чтобы не терять времени, оставшегося до карнавала, отправился в Неапол а Франц остался во Флоренции.
Насладившись жизнью города прославленных Медичи, нагулявшись в раю, который зовут Кашина, узнав гостеприимство могущественных вельмож, хозя- ев Флоренции, он, уже зная Корсику, колыбель Бонапарта, задумал посетить перепутье Наполеона - остров Эльба.
И вот однажды вечером он велел отвязать парусную лодку о железного кольца, приковывавшего ее к ливорнской пристани, лег на дно, закутавшись в плащ, и сказал матросам только три слова: "На остров Эльба". Лодка, словно морская птица, вылетающая из гнезда вынеслась в отктое море и на другой день высадила Франца в Порто-Феррайо.
Франц пересек остров императора, идя по следам, запечатленным пос- тупью гиганта, и в Мчане снова пустился в море.
Два часа спустя он опять сошел на берег на острове Пиапоза, где, как ему обещали, его ждали тучи красных куропаток. Охота оказалась неудач- ной. Франц с трудом настрелял несколько тощих птиц и, как всякий охот- ник, даром потративший время и силы, сел в лодку в довольно дурном рас- положении духа.
- Если бы ваша милость пожелала, - сказал хозяин лодки, - тоожно бы неплохо поохотиться.
- Где же это?
- Видите этот остров? - продолжал хозяин, указывая на юг, на коничес- кую громаду, встающую из темно-синего моря.
- Что это за остров? - спросил Франц.
- Остров Монте-Кристо, - отвечал хозяин.
- Но у меня пет разрешения охотиться на этом острове.
- Разрешения не требуется, остров необитаем.
- Вотак штука! - сказал Франц. - Необитаемый остров в Средиземном море! о любопытно.
- Ничего удивительного, ваша милость. Весь остров сплной камень, и клочка плодородной земли не сыщешь.
- А кому он придлежит?
- Тоскане.
- Какая же там дичь?
- Пропасть диких коз - Которые питаются тем, что лижут камни, - сказал Франц с недовер- вой улыбкой.
- Нет, они обгладывают вереск, миртовые и мастиковыдеревца, расту- щие в расщелинах.
- А где же я буду спать?
- В пещерах на острове, или в лодке, закутавшись в плащ. Впрочем, ес- ли ваша милость пожелает, мы можем отчалить сразу после охоты; как изво- лите знать, мы ходим под парусом и ночью и днем, а в случае чего можем идти и на веслах.
Так как у Франца было еще достаточно времени до назначенной встречи со своим приятелем, а пристанище в Риме было приготовлено, он принял предложение и решил вознаградить себя за неудачную охоту Когда он выразил согласие, матросы начали шептаться между собой.
- О чем это вы? - спросил он. - Есть препятствия?
- Никаких, - отвечал хозяин, - но мы должны предупредить вашу ми- лость, что остров под надзором.
- Что это значит?
- А то, что Монте-Кристо необитаем и там случается укрываться контра- бандистам и пиратам с Корсики, Сардинии и из Африки, и если узнают, что мы там побывали, нас в Ливорно шесть дней выдержат в карантине.
- Черт возьми! Это меняет дело. Шесть дней! Ровно столько, сколько понадобилось господу богу, чтобы сотворить мир. Это многовато, друзья мои.
- Да кто же скажет, что ваша милость была на МонтеКристо?
- Уж во всяком случае не я, - воскликнул Франц.
- И не мы, - сказали матросы.
- Ну, так едем на Монте-Кристо!
Хозяин отдал команду. Взяв курс на Монте-Кристо, лодка понеслась стремглав.