- Но Франц привез четыре тысячи пиастров? - сказал Шато-Рено. - Еще бы! Достать четыре тысячи пиастров не хитрость, когда зовешься Францем д'Эпине или Альбером де Морсер.
- Нет, он просто приехал в сопровождении того гостя, о котором я го- ворю и которого я надеюсь вам представить.
- Таэтот господин - Геркулес, убивающий Кака, или Персей, освобож- дающий Андромеду?
- Н, он с меня ростом.
- Вооружен до зубов?
- С ним не было и вязальной спицы.
- Но он заплатил выкуп?
- Он сказал два слова на ухо аману, и меня освободили.
- Перед ним даже извинились, что задержали тебя, - прибавил Бошан.
- Вот именно, - подтвердил Альбер.
- Уж не Ариосто ли он?
- Нет, просто граф Монте-Кристо.
- Такого имени нет, - сказал Дебрэ.
- По-моему тоже, - прибавил Шато-Рено с уверенностью человека, знаю- щего наизусть е родословные книги Европы, - кто слышал когда-нибудь о графах Монте-Кристо?
- Может быть, он родом из Святой земли, - сказал Бошан, - вероятно, кто-нибудь из его предков владел Голгофой, как Мортемары - Мертм мо- рем.
- Простите, господа, - сказал Максимилиан, - но мне кажется, что я могу вывести вас из затруднения. Монте-Кристо - островок, о котором час- то говорили моряки, служившие у моего отца; песчинка на Средиземном мо- ре, атом в бесконечности.
- Вы совершенно правы, - сказал Альбер, - и человек, о котором я вам рассказываю, - госдин и повелитель этой песчинки, этого атома. Он, по-видимому, купил себе графский титул где-нибудь в Тоскане.
- Так он богат, ваш граф? - Думаю, что богат.
- Да ведь это должно быть видно?
- Ошибаетесь, Дебрэ.
- Я вас не понимаю.
- Читали вы "Тысячу и одну ночь"?
- Что за вопрос!
- А разве можно сказать, кто там перед вами - бочи или бедняки? Что у них: пшеничные зерна или рубины и алмазы? Вам кется - это жалкие ры- баки, и вдруг они вводят вас в какую-нибудь таинственную пещеру, - и пе- ред вашими глазами сокровища, на которые можно купить всю Индию.
- Ну и что же?
- А то, что мой граф Монте-Кристо один из таких рыбаков; у него даже имя оттуда; его зовут Синдбад-Мореход, и у него есть пещера, полная зо- лота.
- А вы видели эту пещеру, Морсер? - спросил Бошан.
- Я - нет, а Франц видел. Но смотрите, ни слова об этом при нем! Франца ввели туда с завязанными глаза, ему прислуживали немые и женщи- ны, перед которыми сама Клеопатра -росто девка. Впрочем, насчет женщин он не вполне уверен, потому что они появились только после того, как он отведал гашишу; так что он, может быть, принял за женщин какие-нибудь статуи.
Молодые люди смотрели на Морсера, и в их глазах ясно читалось: "С ума ты сошел или просто нас дурачишь?"
- В самом деле, - зумчиво сказал Моррель, - я слышал от одного ста- рого моряка, по имени Пенелон, нечто похожее на то, о чем говорит госпо- дин де Морсер.
- очень рад, что господин Моррель меня поддерживает, - сказал Альбер. - Вам, верно, не нравится, что обросает эту путеводную пить в мой лабиринт?
- Простите, дорогой друг, - сказал Дебрэ, - но вы рассказываете такие невероятные вещи...
- Невероятные для вас, потому что ваши посланники и консулы вам об этом не пишут; им некогда, они заняты тем, что притесняют свои путе- шествующих соотечественников.
- Вот вы и рассердились и нападаете на бедных наших представителей. Да как же они могут защищать ваши интересы? Палата все время урезывает им содержание; дошло до того, что на эти должности больше не находится жающих. Хотите быть послом, Альбер? Я устрою вам назначение в Констан- тинополь.
- В еще! Чтобы султан, чуть только я заступлюсь за Магомета-Али, присл мне шнурок и чтобы мои же секретари меня удушили!
- Ну вот видите, - сказал Дебрэ.
- Да, но, несмотря на все это, мой граф Монте-Кристо существует...
- Все на свете существуют! Нашли диковину!
- Все существуют, конечно, но не у всех есть чернокожие невольники, княжеские картинные галереи, музейное оружие, лошади ценою в шесть тысяч франков, наложницы гречанки.
- А вы ее видели, наложницу гречанку?
- Да, и видел и слышал; видел в театре Балле, а слышал однажды, когда завтракал у графа.
- Так он ест, ваш обыкновенный человек?
- По правде говоря, ест так мало, что об этом и говорить не стоит.
- Увидите, он окажется вампиром.
- Смейтесь,сли хотите, но то же сказала графиня Г., которая, как вам известнознавала лорда Рутвена.
- Поздравляю, Альбер, это блестяще для человека, не занимающегося журналистикой, - воскликнул Бошан. - Стоит пресловутой морской змеи в "Конституционалисте". Вампир - просто великолепно!
- Глаза красноватые с расширяющимися и суживающимися, по желанию, зрачками, - произнес Дебрэ, - орлиный нос, большой открытый лоб, в лице ни кровинки, черная бородка, зубы блестящие и острые, и такие же манеры.
- Так оно и есть, Люсьен, - сказал Морсер, - все приметы соадают в точности. Да, манеры острые и колкие. В обществе этого человека у меня часто пробегал мороз по коже; а один раз, когда мы вместе смотрели казнь, я думал, что упаду в обморок, не столько от работы палача и от криков осужденного, как от видграфа, так его хладнокровных рассказов о всевозможных способах казни. - А не водил он вас в развалины Колизея, чтобы пососать вашу кровь, Морсер? - спросил Бошан.
- А когда отпустил, не заставил вас расписаться на каком-нибудь пер- гаменте огненного цвета, что вы отдаете ему свою ду, как Исав перво- родство?
- Смейтесь, смейтесь, сколько вам угодно, - сказал Морсер, слегка обиженный. - Когда я смотрю на вас, прекрасные парижане, завсегдатаи Гантского бульвара, посетители Булонско леса, и вспоминаю этого чело- века, это, право, мне кажется, что мы люди разной породы.
- И я этим горжусь! - сказал Бошан.
- Во всяком случае, - добавил Шато-Рено, - ваш граф Монте-Кристо в минуты досуга прекрасный человек, если, конечно, не считать его делишек с итальянскими разбойниками.
- Никаких итальянских разбойников нет! - сказал Дебрэ.
- И вампиров тоже нет! - поддержал Бошан.
- И графа Монте-Кристо тоже нет, - продолжал Дебрэ. - Слышите, Альбер: бт половина одиннадцатого.
- Сознайтесь, что вам приснился страшный сон, и идемте завтракать, - сказал Бошан.
Но еще не замер гул стенных часов, как дверь распахнулась и Жермен доложил:
- Его сиятельство граф Монте-Кристо!
Все присутствующие невольно вздрогнули и этим показали, насколько проник им в души рассказ Морсера. Сам Альбер не мог подавить внезапного волнения.
Никто не слышал ни стука кареты, ни шагов в прихожей; даже дверь от- ворилась бесшумно.
На пороге появился граф; он был одет очень просто, но даже взыска- тельный глаз не нашел бы ни малейшего изъяна в его костюме. Все отвечало самому изысканному вкусу, все - платье, шляпа и белье - было сделано ру- ками самых искусных поставщиков.
Ему было на вид не более тридцати пяти лет, и особенно поразило всех его сходство с портретом; который набросал Дебрэ.
Граф, улыбаясь, подошел прямо Альберу, который встал навстречу и горячо пожал ему руку.
- Точность - вежливость королей, как утверждал, насколько мне извест- но, один из ваших монархов, - сказал Монте-Кристо, - но путешестнники, при всем своем желании, не всегда могут соблюсти это правило. Все же я надеюсь, дорогой виконт, что, учитывая мое искреннее желание быть точ- ным, вы простите мне те две или три секунды, на которые я, кажется, все-таки опоздал. Пятьсот лье не всегда можно проехать без препятствий, тем более во Франции, где, говорят, запрещено бить кучеров.
- Граф, - отвечал Альбер, - я как раз сообщал о вашем предстоящем приходе моим друзьям, которых я пригласил сюда по случаю вашего любно- го обещания навестить меня. Позвольте вам их представить: граф ШатоРено, чье дворянство восходит к двенадцати пэрам и чьи предки сидели за Круг- лым столом; господин Люсьен Дэбре - личный секретарь министра внутренних дел; господин Бошан - опасный рналист, гроза французского прави- тельства; он широко известен у бя на родине, но вы, в Италии, быть мо- жет, никогда не слышали о нем, потому что там его газета запрещена; на- конец, господин Максимилиан Моррель - капин спаги.
При этом имени граф, раскланивавшийся со всеми очень вежливо, но с чисто английским бесстрастием и холодностью, невольно сдел шаг вперед, и легкий румянец мелькнул, как Молния, на его бледных щах.
- Вы носите мундир французов-победителей, - сказал он Моррелю. - Это прекрасный мундир.
Трудно было сказать, какое чувство придало такую глубокую звучность голосу графа и вызвало, как бы помимо его воли, особый блеск в его гла- зах, таких прекрасных, спокойных и ясных, когда ничто их не затуманива- ло.
- Вы никогда не видали наших африканцев? - росил Альбер.
- Никогда, - отвечал граф, снова вполне овладев собою.
- Под этим мундиром бьется одно из самых благородных и бесстрашных сердец нашей армии.
- О виконт! - прервал Моррель.
- Позвольте мне договорить, капитан... И мы сейчас узнали, -продол- жал Альбер, - о таком геройском поступке господина Морреля, что, хотя я вижу его сегодня первый раз в жизни, я прошу у него разрешения предста- вить его ва граф, как моего друга.
И при этих словах странно неподвижный взор, мимолетный румянец и лег- кое дрожание век опять выдали волнение Монте-Кристо.
- Вот как! - азал он. - Значит, капитан - благородный человек. Тем лучше!
Это восклицание, отвечавшее скорее на собственную мыслграфа, чем на слова Альбера, всем показалось странным, особенно Моррелю, который удив- ленно посмотрел на Монте-Кристо. Но в то же время это было сказано так мягко и даже нежно, что, несмотря на всю странность этого восклицания, не было возможностиа него рассердиться.
- Какие у него могли быть основания в этом сомневаться? - спросил Бо- шан у Шато-Рено.
- В самом деле, - отвечал тот, своим наметанным и зорким глазом арис- тократа сразу определивший в Монте-Кристо все, что поддавалось определе- нию, - Альбер нас не обманул, и этот граф - необыкновенный человек; как вам кажется, Моррель?