- Не подумайте только, что я вас гоню, дорогой Дебрэ, - продолжал Данглар, - все нет, ни в коем случае! Но ввиду непредвиденных обстоя- тельств мне необходимо сегодня же переговорить с баронессой: это случа- ется не так часто, чтобы на меня за это сердиться.
Дебрэ пробормотал несколько слов, раскланялся и вышел, наталкиваясь на мебель, как Натан в "Аталии".
- Просто удивительно, - сказал он себе, когда за ним крылась дверь, - до чего эти мужья, которых мы всегда высмеиваем, легко берут над нами верх!
Когда Люсьен ушел, Данглар занял его место наиване, захлопнул кни- гу, оставшуюся открытой, и, приняв невероятно натянутую позу, тоже стал играть с собачкой. Но так как собачка, не отновшаяся к нему с такой симпатией, как к Дебрэ, хотела его укусить, взял ее за загривок и отшвырнул в противоположный конец комнаты кушетку.
Собачка на лету завизжала, но, оказавшись на кушетке, забилась за по- душку и, изумленная таким непривычным обращением, замолкла и не шевели- лась.
- Вы делаете успехи, сударь, - сказала, не сморгв, баронесса. - Обычно вы просто грубы, но сегодня вы ведете себя, как животное.
- Это оттого, что у меня сегодня настроение хуже, чем обычно, - отве- чал Данглар.
Эрмина взглянула на банкира с величайшим презрением. Эта манера бро- сать презрительные взгляды обычно выводила из себя заносчивого Данглара; но сегодня он, казалось, не оатил на это никакого внимания.
- А мне какое дело до вашего плохогнастроения? - отвечала баронес- са, возмущенная спокойствием мужа. Э меня не касается. Сидите со своим плохим настроением у себя или проявляйте его в своей конторе; у вас есть служащие, которым вы платите, вот и срывайте на них свои настроения!
- Нет, сударыня, - отвечал Данглар, - ваши советы неуместны, и я не желаю их слушать. Моя контора - это моя золотоносная река, как говорит, кажется, господин Демутье, и я не намерен мешать ее течению и мутить ее воды. Мои служащие - честные люди, помогающие мне наживать состояние, и я плачу им неизмеримо меньше, чем они заслуживают, если оценивать их труд по его результатам. Мне не за что на них сердиться, зато меня сер- дят люди, которые кормятся моими обедами, загоняют моих лошадей и опус- тошают мою кассу.
- Что же это за люди, которые опустошают вашу кассу? Скажите яснее, прошу вас.
- Не беспокойтесь, если я и говорю загадками, то вам не придется дол- го искать ключ к ним, - возразил Данглар. - Мою кассу опустошают те, кто за один час вынимает из нее пятьсот тысяч франков.
- Я вас не понимаю, - сказала баронесса, стараясь скрытьрожь в го- лосе и краску на лице.
- Напротив, вы прекрасно понимаете, - сказал Данглар, - но раз вы упорствуете, я скажу вам, что я порял на испанском займе семьсот тысяч франков.
- Вот как! - насмешливо сказала баронесса. - И вы обвиняете в этом меня?
- Почему бы нет?
- Я виновата, что вы потеряли семьсот тысяч франков?
- Во всяком случае не я.
- Раз навсегда, сударь, - резко возразила баронесса, - я запретила вам говорить со мной о деньгах; к этому языку я не привыкла ни у моих родителей, ни в доме моего первого мужа.
- Охотно верю, - сказал Данглар, - все они не имели ни гроша за ду- шой.
- Тем более я не могла познакомиться с вашим банковск жаргоном, ко- торый мне здесь режет ухо с утра до вечера. Ненавижу звон монет, которые считают и пересчитывают. Не знаю, что может быть привнее, - разве только звук вашего голоса!
- Вот странно, - сказал Данглар. - А я думал, что вы очень даже инте- ресуетесь моими денежными операциями.
- Я? Что за нелепость! Кто вам это сказал?
- Вы сами.
- Бросьте!
- Разумеется.
- Интересно знать, когда это было.
- Сейчас скажу. В феврале вы первая заговорили со мной о гаитийском займе; вы будто бы видели во сне, что в гаврский порт вошло судно и при- везло известие об уплате долга, который считали отложенным до второго пришествия. Я знаю, что вы склонны к ясновидению; поэтому я велел поти- хоньку скупить все облигации гаитийского займа, какие только можно было найти, и нажил четыреста тысяч франков; из них сто тысяч были честно пе- реданы вам. Вы истратили их, как хотели, я в это не вмешивался.
В марте шла речь о железнодорожной концессии. Конкурентами были три компании, предгавшие одинаковые гарантии. Вы сказали мне, будто ваше внутреннее чутье подсказывает вам, что предпочтение будет оказано так называемой Южной компании.
Ну, хоть вы и верждаете, что дела вам чужды, однако, мне кажется, ваше внутреннееутье весьма изощрено в некоторых вопросах.
Итак, я немедленно записал на себя две трети акций Южной компании. Предпочтение действительно было оказано ей; как вы и предвидели, акции поднялись втрое, и я нажил на этом миллион, из которого двести пятьдесят тысяч франков были переданы вам на булавки. А на о вы употребили эти двести пятьдесят тысяч франков?
- Но к чему вы клоните, наконец? - воскликнула баронесса, дрожа от досады и возмущения.
- рпение, сударыня, я сейчас кончу.
- Слава богу!
- В апреле вы были на обеде у министра; там говорили об Испании, и вы случайно услышали секретный разговор: речь шла изгнании Дон Карлоса. Я купил испанский заем. Изгнание совершилось, и я нажил шестьсот тысяч франков в тот день, когда Карл Пятый перешел Бидассоу. Из этих шестисот тысяч франков вы получили пятьдесят тысяч экю; они были ваши, вы рпо- рядились ими по своему усмотрению, и я не спрашиваю у вас отчета. Но как-никак в этом году вы получили пятьсот тысяч ливров.
- Ну, дальше?
- Дальше? В томо и беда, что дальше дело пошло хуже.
- У вас такие странные выражения...
- Они передают мою мысль, - это все, что мне надо... Дальше - это бы- ло три дня тому назад. Три дня назад вы беседовали о политике с Дебрэ, и из его слов вам показалось, что Дон Карлос вернулся в Испанию; тогда я решаю продать свой заем; новость облетает всех, начинается паника, я уже не продаю, а отдаю даром; на следующий день оказывается, что известие было ложное, и из-за этого ложного известия я потерял семьсот тысяч франков.
- Ну, и что же?
- А то, что если я вам даю четвертую часть своего выигрыша, то вы должны мне возместить четвертую часть моего проигра; четвертая часть семисот тысяч франков - это сто семьдесят пять тысяч франков.
- Но вы говорите чистейший вздор, и я, право, не понимаю, почему вы ко всей этой истории приплели имя Дебрэ.
- Да потому, что, если у вас случайно не окажется ста семидесяти пяти тысяч франков, которые мне нужны, вам придется занять их у ваших друзей, а Дебрэ ваш друг.
- Какая гадость! - воскликнула баронесса.
- Пожалуйста, без громких аз, без жестов, без современной драмы, сударыня. Иначе я буду вынужден сказать вам, что я отсюда вижу, как Деб- рэ посмеивается, пересчитывая пятьсот тысяч ливров, которые вы ему пере- дали в этом году, и говорит себе, что, наконец, нашел то, чего не могли найти самые ловкие игроки: рулетку, в которую выигрывают, ничего не ста- вя и не теряя при проигрыше.
Баронесса вышла из себя.
- Негодяй, - воскликнула она, - посмейте только сказать, что вы не знали того, в чем вы осмеливаетесь меня сегодня упрекнуть!
- Я не говорю, что знал, и не говорю, что знал. Я только говорю: припомните мое поведение за те четыре года, что вы мне больше не жена, а я вам больше не муж, и вы увидите, насколько оно логично. Незадолго до нашего разрыва вы пожелали заниматься музыкой с этим знаменитым барито- ном, который столь успешно дебютировал в Итальянском театре, а я решил научиться танцевать под руководством танцовщицы, так прославившейся в Лондоне. Это мне обошлось, за вас и за себя, примерно в сто тысяч фран- ков. Я ничего не сказал, потому что в семейной жизни нужна гармония. Сто тысяч франков за то, чтобы муж и жена основательно изучили музыку и тан- цы, - это не так уж дорого. Вскоре музыка вам надоела, и у вас является желание изучать дипломатичеое искусство под руководством секретаря ми- нистра; я предоставляю вам изучать его. Понимаетемне нет дела до это- го, раз вы сами оплачиваете свои уроки. Но теперь я вижу, что вы обраща- етесь к моей кассе и что вашебразование может мне стоить семьсот тысяч франков в месяц. Стоп, сударыня, так продолжаться не может. Либо дипло- мат будет дава вам уроки... даром, и я буду терпеть его, либо ноги его больше не будет в моем доме. Понятно, сударыня?
- Это уже слишком, сударь! - воскликнула, задыхаясь, Эрмина. - Это гнусно! Вы переходите все границы!
- Но я с удовольствием вижу, сказал Данглар, - что вы от меня не отстаете и по доброй воле исполняете зоведь: "Жена да последует за своим мужем".
- Вы оскорбляете ме!
- Вы правы. Прекратим это и поговорим спокойно. Я лично никогда не вмешивался в ваши дела, разве только для вашего блага; последуйте моему примеру. Вы говорите, мои средства вас не касаются? Отлично; распоряжай- тесь своими собственными, а моих не умножайте и не умаляйте. Впрем, может быть, все это просто предательский трюк? Министр взбешен тем, что я в оппозиции, и завидует моей популярности, - может быть, он сговорился с Дебрэ разорить меня?
- Как это правдоподобно!
- Очень, да. Где же это видано... ложное телеграфное известие - вещь невозможная или почти невозможная. Два последних телеграфа подали сигналы, совершенно отличные от остальных... Право, это как будто нароч- но для меня елано.
- Вы же знаете, кажется, - сказала уже более смиренно баронесса, - что этого чиновника прогнали и даже собирались судить; был уже отдан приказ о его аресте, но чиновник скрылся. Его бегство доказывает, что он или сумасшедший, или преступник... Нет, это была ошибка.
- Да, и над этой ошибкой смеются глупцы, она стоит бессонной ночи ми- нистру, из-за нее господа государственные секретари марают бумагу, но мне онобходится в семьсот тысяч франков.
- Но, послушайте, - вдруг заявила Эрмина, - раз все это, по-вашему, исходит от Дебрэ, почему вы говорите это мне, а не самому Дебрэ? Почемвы обвиняете мужчину, а ответа спрашиваете с женщины?