Можно было думать, что между этими людьми сейчас произойдет жестокая схватка. Но мало-помалу черты Карлини разгладились, его рука, схвативша- яся было за один из пистолетов, заткнутых у него за поясом, повисла в воздухе.
Рита лежала на земле между ними.
Лунный свет озарял эту сцену.
"Ну, что? - сказал Кукуметт - Исполнил ты мое поручение?"
"Да, атаман, - отвечал Карлини, - и завтра, к девяти часам, отец Риты будет здесь с деньгами".
"Очень хорошо. А пока мы проведем веселую ночку. Эта девушка восхити- тельна, у тебя неплохой вкус, Карлини. А так как я не себялюбец, то мы сейчас вернемся к товарищам и будем тянуть жребий, кому она теперь дос- тется".
"Стало быть, вы решили поступить с ней, как обычно?" - спросил Карли- ни.
"А почему бы делать для нее исключение?"
думал, что во внимание к моей просьбе..."
"Чем ты лучше других?"
"Вы правы".
"Но ты не беспокойся, продолжал, смеясь, Кукумотто, - рано или поздно придет и твой черед".
Карлини так стиснул зубы, что они хрустнули.
"Ну, что же, идем?" - сказал Кукуметто, делая шаг в сторону товари- щей.
"Я иду за вами".
Кукуметто удалился, оглядываясь на Карлини, так как, должно быть, опасался, что тот нападет на него сзади. Но ничто в молодом разбойнике не указывало на враждебные намерения.
Он продолжал стоять, скрестив руки, н все еще бесчувственной Ритой.
У Кукуметто мелькнула мысль, что Карлини хочет схватить ее на руки и бежать с нею. Но это его не беспокоило, потому что он уже получил от Ри- ты все, что хотел; а что касается денег, то триста пиастров, разделенных жду всею шайкою, были такой ничтожной суммой, что они его мало интере- совали.
И он продолжал идти к прогалине; к его удивлению, Карлини появился там почти одновременно с ним.
"Жребий! Жребий!" - закричали разбойники, увидав атамана.
И глаза всех этих людей загорелись вожделением, в красноватом отблес- ке костра они были похожи на демонов.
Требование их было справедливо; поэтому атаман в знак согласия кивнул головой. Записки с именами, в том числе и с именем Карлини, положили в шляпу, и самый младший из шайки вытащил из этой самодельной урны одну из записок.
На этой записке значилось имя Дьяволаччо.
Это был тот самый, который предложил Карлини выпить за здоровье ата- мана и которому Карлини в ответ на это швырнул стакан в лицо.
Из широкой раны, рассекшей ему лицо от виска до подбородка, струей текла кровь.
Когда прочли его имя, он громко захохотал.
"Атаман, - сказал он, - Карлини сейчас отказался выпить за ваше здо- ровье; предложите ему выпить за мое; может быть, он скорое снизойдет к вашей просьбе, чем к моей".
Все ожидали какой-нибудь вспышки со стороны рлини; но, к общему изумлению, он взял одной рукой стакан, другой - флягу и палил себе вина.
"За твое здоровье, Дьяволаччо", - сказал он спокойным голосом.
И он осушил стакан, причем рука его даже не задрожала. Потом, приса- живаясь к огню, он сказал:
"Дайте мне мою долю ужина! Я проголодался после долгой ходьбы".
"Да здравствует Карлини!" - закричали разбойники.
"Так и надо! Вот это называется поступать по-товарищески".
И все снова уселись в кружок у костра; Дьяволаччо удалился.
Карлипи ел и пил, как будто ничего не произошло.
Разбойники удивленно поглядывали на него, озаданные его безучасти- ем, как вдруг услышали позади себя тяжелые шаги.
Они обернулись: к костру подходил Дьяволаччо с молодой пленницей на руках.
Голова ее была запрокинута, длинные волосы касались земли.
Чем ближе он подхол к светлому кругу костра, тем заметней станови- лась бледность девушки и бледность разбойника.
Так зловеща и торжественно было это появление, что все встали, кроме Карлини, который спокойно остался сидеть, продолжая есть и ть, как ни в чем не бывало.
Дьяволаччо подходил все ближе среди всеобщего молчания и, наконец, положил Риту к ногам атамана.
Тогда все поняли, почему так бледен разбойник и так бледна девушка: под ее лево грудью торчала рукоять ножа.
Все глаза обратились к Карлини: у него на поясе висели пустые ножны.
"Так, - сказал атаман, - теперь я понимаю, для чего Карлини отстал".
Дикие натуры умеют ценить мужественный поступок; хотя, быть может, ни один из разбойник не сделал бы тою, что сделал Карлини, все его поня- ли.
Карлини тоже тал с места и подошел к телу, положив руку на рукоять пистолета.
"А теперь, - сказал он, - будет кто-нибудь оспаривать у меня эту жен- щину?"
"Никто, - отвечал атаман, - она твоя!"
Карлини поднял ее на руки и вынес из освещенного круга, который отб- расывало пламя костра. Кукуметто, как обычно,асставил часовых, и раз- бойники, завернувшись в плащи, легли спать около огня.
В полночь часовые подняли тревогу: атаман и разбойники в тот же миг были на ногах.
Это оказался отец Риты, принесший выкуп за дочь.
"Бери, - сказал он атаману, подавая мешок с серебром. - Вот триста пиастров. Отдай мне мою дочь".
Но атаман, не взяв денег, сделал ему знак следовать за собой. Старик повиновался; они пошли за деревья, сквозь ветви которых просвечивал ме- сяц. Наконец, Кукуметто остановился, протянул руку и указал старику на две фигуры под деревом.
"Вот, - сказал он, - требуй свою дочь у Карлини, он даст тебе отчет во всем".
И вернулся к товарищам.
Старик замер на месте. Он чувствовал, что какая-то неведомая беда, огромная, непоправимая, нависла над его головой. Наконец, он сделал нес- колько шагов, стараясь различить, что происходит под деревом.
Заслышав шаги, Карлини поднял голову, и глазам старика более отчетли- во представились очертания двух людей.
На земле лежала женщина; голова ее покоилась на коленях мужчины, нак- лонившегося над ней; приподняв голову, он открыл лицо женщины, которое он прижимал к груди.
Старик узнал свою дочь, а Карлини узнал старика.
"Я ждал тебя", - сказал разбойник отцу Риты.
"Негодяй! - воскликнул старик. - Что ты сделал?"
И он с ужасом глядел на Риту, неподвиую, окровавленную, с ножом в груди. Лунный луч падал на нее, озаряя ее тусклым светом.
"Кукуметто обесчестил твою дочь, - сказал Карлини, - я любил ее и по- тому убил; после него она стала бы игрушкой для всей шайки".
Старик по сказал ни слова, но побледнел, как привидение.
"Если я виноват, - продолжал Карлини, -томсти за нее".
Он вырвал нож из груди молодой девушки и одной рукою пал его стари- ку, а другой - обнажил свою грудь.
"Ты хорошо сделал, - сказал старик глухим голосом, - обними меня, сын мой!"
Карлини, рыя, упал в объятия отца своей возлюбленной. То были пер- вые слезы в жизни этогзапятнанного кровью человека.
"А теперь, - сказал старик, - помоги мне похоронить моюочь".
Карлини принес два заступа, и отец вместе с возлюбленным инялись рыть могилу под густыми ветвями столетнего дуба.
Когда могила былаырыта, отец первый поцеловал убитую, после него - возлюбленные; потом один взял ее за ноги, другой за плечи и опустили в могилу.
Оба встали на колени краям могилы и прочитали молитвы по усопшей.
Потом они опять взялись за заступы и зыпали могилу.
Старик протянул Карлини руку.
"Благодарю тебя, сын мой, - сказал он, - теперь оста меня одного".
"Но как же так..." - сказал тот.
"Оставь меня, я так хочу".
Карлини повиновался, подошел к товарищам, завернулся в плащ и скоро заснул, по-видимому, так же крепко, как они.
Еще накануне было решено переменить стоянку.
За час до рассвета Кукуметто поднял свою шайку и приказал отправ- ляться в путь.
Но Карлини не хотел уйти из леса, не узн, что сталось с отцом Риты.
Он пошел к тому месту, где расстался с ним.
Старик висел на ветви дуба, осенявшего могилу его дочери.
Над телом отца и над могилой дочери Клини поклялся отомстить за обоих.
Но он не успел сдержать своейлятвы; два дня спустя он был убит в стычке с римскими карабинерами.
Вседивлялись, что, хотя он стоял лицом к неприятелю, пуля попала ему спину.
Но когда один из разбойников припомнил, что Кукуметто был десяти шагах позади Карлини в ту минуту, когда тот упал, - удивляться переста- ли.
В то утро, когда шайка покидала Фрозинонский лес, Кукуметто в темноте последовал за Карлини, слышал его клятву и, как человек осмотрительный, опередил е.
Об этом страшном атамане рассказывали еще много других не менее уди- вительных историй.
Поэтому от Фонди до Перуджи все дрожали при оом имени Кукуметто.
Эти рассказы часто служили предметом беседы между Луиджи и Терезой.
Тереза дрожала страха, но Вампа с улыбкой успокаивал ее, похлопы- вая рукой по своему доброму ружью, так мет попадающему в цель; а если она по успокаивалась, он указывал ей на ворона, сидевшего от них в ста шагах на сухой ветке, прицеливался, спускал курок - птица падала мерт- вой.
Между тем время бежало; молодые люди решили обвенчаться, когда Луиджи минет двадцать лет, а Терезе - девятнадцать.
Оба они были сироты, и просить разрешения на брак им нужно было только у своих хозяев; они обратились к ним с просьбою и полули согла- сие.
Однажды, мечтая о будущем, они вдруг услышали выстрелы; потом из ро- щи, возле которой они, как обычно, пасли свои стада, выскочил человек и бросился в их сторону.
Подбежав ближ он крикнул:
"За мною гонятся! Спрячьте меня!"
Молодые люди сразу догадались, что это разбойник, но между римским крестьянином и римским разбойником существует врожденная приязнь, - пер- вый всегда готов оказать услугу второму.
Вампа, не говоря ни слова, подбежал к камню, закрывавшему вход в их пещеруотвалил его, указал беглецу на это никому по ведомое убежище, закрыл за ним вход и сел на свое прежнее место подле Терозьт.
Почти тотчас же четыре конных карабинера показались у опушки рощи; трое, по-видимому, искали беглеца, а четвертый волочил за шею пойманного разбойника.