- "Сударыня и верная наша супруга".
Дебрэ невольно остановился и посмотрел на баронессу, которая густо краснела.
- Читайте! - сказала она.
Дебрэ продолжал:
- "Когдвы получите это письмо, у вас уже не будет мужа! Не впадайте в чрезмеую тревогу; у вас не будет мужа, как не будет дочери; другими словами, я буду на одной из тридцати или сорока дорог, по которым поки- дают Францию.
Вы ждете от меня объяснений, и так как вы женщина, вполне способная их понять, то я вам их и даю.
Слушайте же:
Сегодня от меня потребовали уплаты пяти миллионов, что я и выполнил; почти непосредственно вслед за этим потребовался еще один платеж, в той же сумме; я отложил его на завтра; сегодня я уезжаю, чтобы избегнуть этого завтрашнего дня, который был бы для меня слишком неприятным.
Вы это понимаете, не правда ли, сударыня и драгоценнейшая супруга?
Я говорю: "вы понимаете", потому что вы знаете мои дела не хуже мое- го; вы знаете их даже лучше, чем я, ибо, если бы потребовалось объяс- нить, куда девалась добрая половина моего состояния, еще недавно до- вольно приличного, то я не мог бы этого сделать, тогда как вы, я уверен, прекрасно справились бы с этой задачей.
Женщины обладают безошибочным чутьем, у них имеется алгебра собствен- ного изобретения, при помощи которой они вам могут объяснить любое чудо. А я зналолько свои цифры и перестал понимать что бы то ни было, когда мои циы меня обманули.
Случалось ли вам восхищаться стремительностью моего падения, судары- ня?
Изумлялись ли вы сверкающему потоку моих расплавленных слитков?
Я, признаться, был ослеплен поразившей меня молнией; будем надеяться, что вы нашли немного золота под пеплом.
С эй утешительной надеждой я и удаляюсь, сударыня и благоразумней- шая супруга, и моя совесть ничуть меня не укоряет за то, что я вас поки- даю; у вас остаются друзья, упомянутый пепел и, в довершение блаженства, свобода, которую я спешу вам вернуть.
Все же, сударыня, здесь будет уместно сказать несколько слов начисто- ту.
Пока я надеялся, что вы действуете на пользу нашего дома, в интересах нашей дочери, я лософски закрывал глаза; но так как вы в этот дом внесли полное разорен, я не желаю служить фундаментом чужому благопо- лучию.
Я взял вабогатой, но мало уважаемой.
Простите мне мою откровенность; но так как, по всей вероятности, я говорю только для нас двоих, то я не вижу оснований что-либо приукраши- вать.
Я приумножал наше богатство, которое в течение пятнадцати с лишним лет непрерывно возрастало, до того часа, пока неведомые и непонятные мне самому бедствине обрушились на меня и не обратили его в прах, и при- том, смело могу сказать, без всякой моей вины.
Вы, сударыня, старались приумножить только свое собствене состоя- ние, в чем и преуспели, я в этом убежден.
Итак, я оставляю вас такой, какой яас взял: богатой, но мало уважа- емой.
Прощайте.
Я тоже, начиная с сегодняшнего дня, буду заботиться только о себе.
Верьте, я очень признателен вам за пример и не премину ему последо- вать.
Ваш преданный муж барон Данглар".
В продолжение этого длинного и тягостного чтения баронесса внима- тено следила за Дебрэ; она заметила, что он, несмотря на все свое са- мообладание, раза два менялся в лице.
Кончив, он медленно сложил письмо и снова задумался.
- Ну, что? - спросила г-жа Данглар с легко понятной тревогой.
- Что, сударыня? - машинально повторил Дебрэ.
- Что вы думаете об этом?
- Думаю, что у Данглара были подозрения, сударыня.
- Да, конечно; но неужели это все, что вы имеете мне сказать?
- Я вас не понимаю, - сказал Дебрэ с ледяной холодностью.
- Он уехал! Уехал совсем! Уехал, чтобы не возвращаться!
- Не верьте этому, баронесса, - сказал Дебрэ.
- Да нет же, он не вернется; я его знаю, этот человек непоколебим, когда затронуты его интересы. Если бы он считал, что я могу быть ему по- лезна, он увез бы меня с собой. Он оставляет меня в Париже, - значит, наша разлука входит в его планы; а если так, она бесповоротна, и я сво- бодна навсегда, - добавила г-жа Данглар с мольбой в голосе.
Но Дебрэ нответил и оставил ее с тем же тревожным вопросом во взгляде и в душе.
- Что же это? - сказала она наконец. - Вы молчите?
- Я могу только задать вам один вопрос: что вы намерены делать?
- Я сама хотела спросить вас об этом, - сказала г-жа Данглар с сильно бьющимся сердцем.
- Так вы спрашиваете у меня совета?
- Да, совета, - упавшим голосом отвечала г-жа Данглар.
- В таком случае, - холодно проговориДебрэ, - я вам советую отпра- виться путешествовать.
- Путешествовать! - прошептала г-жа Данглар.
- Разумеется. Как сказал Данглар, вы богаты и вполне свободны. Мне кажется, после двойного скандала - несостоявшейся свадьбы мадемуазель Эжени и исчезновения Данглара - вам совершенно необходимо уехать из Па- рижа.
Нужно только, чтобы все знали, что вы покинуты, и чтобы вас считали бедной: жене банкрота никогда не простят богатства и широкого образа жизни.
Чтобы достигнуть первого, вам достаточно остаться в Париже еще две недели, повторяя всем и каждому, что Данглар вас бросил, и рассказывая вашим близким подругам, как это произошло; а уж они разнесут это повсю- ду.
Потом вы выедете из своего дома, оставите там свои бриллианты, отка- жетесь от своей доли в имуществе, и все будут превозносить ваше беско- рыстие и петь вам хвалы.
Тогда все будут знать, что вы покинуты, и все бут считать, что вы остались без средств; я один знаю ваше финансовое пожение и готов представить вам отчет, как честный компаньон.
Баросса, бледная, сраженная, слушала эту речь с ужасом и отчаянием, тогда как Дебрэ был совершенно спокоен и равнодушен.
- Покинута! - повторила она. - Вы правы, покинута!.. Никто не усом- нится в моем одиночестве!
Это были единственные слова, которыми эта женщина, такая гордая и так страстно любящая, могла ответить Дебрэ.
- Но зато вы богаты, даже оче богаты, - продолжал он, вынимая из бумажника какие-то бумаги и раскладывая их на столе.
Госпожа Данглар молча смотрела, стараясь унят бьющееся сердце и удержать слезы, которые выступили у нее на глазах. Но, наконец, чувство собственного достоинства взяло верх; и если ей и не удалось унять биение сердца, то она не пролила ни одной слезы.
- Сударыня, - сказал Дебрэ, - мы с вами стали компаньонами почти пол- года тому назад. Вы внесли сто тысяч франков. Это было в апреле текущего года.
В мае начались наши операции. В мае мы реализовали четыреста пятьде- сят тысяч франков. В июне прибыль достигла девятисот тысяч. В июле мы прибавили к этому ещеиллион семьсот тысяч франков; вы помните, это был месяц испанских бум.
В августе, в начале месяца, мы потеряли триста тысяч франков; но к пятнадцатому числу мы отыгрались, а в конце месяца взяли реванш; я под- вел итог нашим операциям с мая вчерашний день. Мы имеем актив в два миллиона четыреста тысяч франков, - то есть миллион двести тысяч на долю каждого.
- Затем, - продолл Дебрэ, перелистывая свою записную книжку с мето- дичностью и спокойствием биржевого маклера, - мы имеем восемьдесят тысяч франков сложных процентов на эту сумму, оставшуюся у меня на руках.
- Но откуда эти проценты? - перебила баронесса. - Ведь вы никогда не пускали эти деньги в оборот.
- Прошу прощения, сударыня, - холодно сказал Дебрэ, - я имел от вас полномочия пустить их в оборот, и я воспользовался этим.
Итак, на вашу долю приходится сорок тысяч франков процентов, да еще первоначальный взнос в сто тысяч франков, - иначе говоря, миллион триста сорок тысяч франков. При этом, сударыня, всего лишь трьего дня я поза- ботился обратить вашу долю в деньги; видите, я словно предчувствовал, что мне придется нжиданно дать вам отчет.
Деньги ваши здесь: половина кредитными билетами, половина чеками на предъявителя. Они именно здесь: мой дом казался мне недостаточно надеж- ным, и я считал, что нотариусы не умеют молчать, а недвижимость кричит еще громче, чем нотариусы; наконец, вы не имеете права ничем владеть, помимо имущества, принадлежащего вам сообща с вашим супругом; вот почему хранил эту сумму - отныне единственное ваше богатство - в тайник вделанном в этот шкаф; для большей верности я сделал его собственноруч- но.
- Итак, сударыня, - продолжал Дебрэ, отпирая сначала шкаф, затем тай- ник, - вот восемьсот тысячефранковых билетов; видите, они переплетены, как толстый альбом; я присоединяю к нему купон ренты в двадцать пять ты- сяч франков; остается около ста десяти тысяч франков, - вот чек на предъявителя на моего банкира; а так как мой банкир не Данглар, то може- те быть спокойны; чек будет оплачен.
Госпожа Данглар машинально взяла чек на предъявителя, купон ренты и пачку кредитных билетов.
Разложенное здесь, на столе, это огромное богатство казалось просто кучкой ничтожных бумажек.
Госпожа Данглар, с сухими глазами, подавляя рыдания, положила альбом в ридюль, спрятала купон ренты и чек в свой кошелек и, бледная, без- молвная, ждала ласкового слова, которое утешило бы ее в том, что она так богата.
Но она ждала напрасно.
- Теперь, сударыня, - сказал Дебрэ, - вы прекрасно обпечены, у вас что-то около шестидесяти тысяч ливров годового дохода сумма, огромная для женщины, которой нельзя будет жить открыто еще по меньшей мере год.
Вы можете позволить себе любую прихоть, какая придет вам в голову; к тому же, если ваша доля покажется вам недостаточной по сравнению с тем, чего влишились, вы можете обратиться к моей доле, сударыня, и я готов вам предложить, - взаимообразно, разумеется, - все, что я имею, то есть миллион шестьдесят тысяч франков.
- Благодарю вас, сударь, - отвечала баронесса, - вы сами понимаете, что моя доля - это гораздо больше, чем нужно несчастной женщине, которая уже не рассчитывает - во всяком случае на долгое время - появляться в обществе.
Дебрэ удивился, но овладел собой и сделал жест, которы можно было истолковать как наиболее вежливое выражение мысли:
"Как угодно!"
Госпожа Данглар, бытможет, все еще на что-то надеялась, но когда она увидела этот беспечный жест и уклончивый взгляд Дебрэ, а также глу- бокий поклон и многозначительное молчание, которые затем последова, она подняла голову, отворила дверь и без гнева, без содрогания, но и не колеблясь, бросилась на лестницу, даже не кивнув тому, кто давал ей так уйти.