- Нет, - возразил старик.
Оба нотариуса изумленно переглянулись; Вильфор и его жена покраснели: один от стыда, другая - от злобы.
- Но чем же мы провинились перед вами, дедушка? - сказала Валентина. - Вы нас больше не любите?
Взгляд старика бегло окинул Вильфора, потом его жену и с выражением глубокой нежности остановился на Валентине.
- Послушай, дедушка, - сказала она, - если ты меня любишь, то как же согласовать твою любовь с тем, что ты сейчас делаешь. Ты меня знаешь, ты знаешь, что я никогда не думала о твоих деньгах. К тому же говорят, что я получила большое состояние после моей матери, слишком даже большое. Объясни же, в чем дело?
Нуартье уставился горящим взглядом на руку Валентины.
- Моя рука? - Спросила она.
- Да, - показал Нуартье.
- рука! - повторили все присутствующие.
- Ах, господа, - сказал Вильфор, - вы же видите, что все это беспо- лезно и что мой бедный отец не в своем уме.
- Я понима - воскликнула вдруг Валентина. - Мое замужество, дедуш- ка, да?
- Да, да, да, - три раза повторил паралитик, сверкая гневным взором каждый раз, как он поднимал веки.
- Ты недоволен нами из-за моего замужества, да?
- Да.
- Но это нелепо! - сказал Вильфор.
- Простите, сударь, - сказал нотариус, - все это, напротив, весьма логично и, на мой взгляд, вполне вытекает одно из другого.
- Ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за Франца д'Эпине?
- Нет, не хочу, - сказал взгляд старика.
- И вы лишаете вашу внучку наследства за то, что она выходит замуж вопреки вашему желанию? - воскликнул нотариус.
- Да, - ответил Нуартье.
- Так что, не будь этого брака, она была бы вашей наследницей?
- Да.
Вокруг старика воцарилось глубокое молчание.
Нотариусы совещались друг с другом; Валентина с благодарной улыбкой смотрела на деда; Вильфор кусал свои тонкие губы, его жена не могла по- давить радость, помимо ее воли выразившуюся на ее лице.
- Но мне кажется, - сказал наконец Вильфор, первым прерывая молчание, - что я один призван судить, насколько нам подходит этот брак. Я один распоряжаюсь рукой моей дочери, я хочу, чтобы она вышла замуж за госпо- дина Франца д'Эпине, и она будет его жой.
Валентина, вся в слезах, опустилась в кресло.
- Сударь, - сказал нотариус, обращаясь к старику, - как вы намерены распорядиться вашим состоянием в том случае, если мадемуазель Валентина выйдет заж за господина д'Эпине?
Старик был недвижим.
- Однако вы намерены им распорядиться?
- Да, - показал Нуартье.
- В пользу кого-нибудь из вашей семьи?
- Нет.
- Так в пользу бедных?
- Да.
- Но вам известно, - сказал нотариус, - что закон не позволит вам совсем обделить вашего сына?
- Да.
- Так что вы распорядитесь только той частью, которой вы можете рас- полагать по закону?
Нуартье остался недвижим.
- Вы продолжаете настаивать на том, чтобы распорядиться всем вашим состоянием?
- Да.
- Но после вашей смерти ваше завещание будет оспорено.
- Нет.
- Мой отец меня знает, сударь, - сказал Вильфор, - он знает, что его воля для меня священна; притом он понимает, что я в моем положении не могу судиться с бедными.
Во взгляде Нуартье светилось торжество.
- Как вы решите, сударь? - спросил нотариус Вильфора.
- Никак; мой отец так решил, а я аю, что он не меняет своих реше- ний. Мне остается только подчиниться. Эти девятьсот тысяч франков уйдут из семьи и обогатят приюты; но я не исполню каприза старика и поступлю согласно своей совести.
И Вильфор удалился в сопровождении жены, предоставляя отцу изъявлять свою волю, как ему угодно.
В тот же день завещание было составлено; пвели свидетелей, оно было прочитано и одобрено стариком, запечатано при всех и отдано на хранение г-ну Дешан, нотариусу семьи Вильфор.
III. ТЕЛЕГРАФ
Вернувшись к себе, супруги Вильфор узнали, что в гостиной их ждет приехавший с визитом граф Монте-Кристог-жа де Вильфор, слишком взвол- нованная, чтобы сразу выйти к нему, прошла к себе в спальню, королевский прокурор, более в себе уверенный, прямо направился в гостиную. Но как он ни умел держать себя в руках, как ни владел выражением своего лица, он не был в силах скрыть свою мрачность, и граф, на губах которого сияла лучезарная улыбка, обратил внимание на его озабоченный и угрюмый вид.
- Что с вами, господин де Вильфор? - спросил он после первых при- ветствий. - Быть может, я явился как раз в ту минуту, когда вы писали какой-нибудь нешуточный обвинительный акт?
Вильфор попытался улыбнуться.
- Нет, граф, - сказал он, - в данном случае жертва - я сам. Это я проиграл дело, а над обвинительным актом работали случай, упрямство и безумие.
- Что вы хотите сказать? - спросил Монте-Кристо с прекрасно разыгран- ным участием. - У вас в самом деле серьезные неприятности?
- Не стоит и говорь, граф, - сказал Вильфор с полным горечи спо- койствием, - пустяки, просто денежная потеря.
- Да, конечно, - ответил Монте-Кристо, - денежная потеря - пустяки, если обладать таким состоянием, как ваше, и таким философским и возвы- шенным умом, как ваш!
- Поэтому, - ответил Вильфор, - я и озабочен не изза денег, хотя как-никак девятьсот тысяч франков стоят того, чтобы о них пожалеть или во всяком случае, чтобы подосадовать. Меня огорчает больше всего эта иг- ра судьбы, случая, предопределения, не знаю, как назвать ту силу, что обрушила на меня этот удар, уничтожила мои надежды на богатство и, быть может, разрушила будущность моей дочери из-за каприза впавшего в детство старика.
- Да что вы! Как же так? - воскликнул граф. - Девятьсот тысяч фран- ков, вы говорите? Вы правы, эта сумма стоит того, чтобы о ней пожалел даже философ, но кто же вам доставил такое огорчение?
- Мой отец, о котором я вам рассказывал. - Господин Нуартье? Неужели? Но вы мне говорили, насколько я помн что он совершенно парализован и утратил все свои способности?
- Да, физические способности, потому что он не в состоянии двигаться, не в состоянии говорить, и, несмотря на это, он мыслит, он желает, он действует, как видите. Я ушел от него пять минут тому назад; он сейчас занят тем, что диктуедвум нотариусам свое завещание.
- Так, значит, он заговорил?
- Нет, но заставил себя понять.
- Каким образом?
- Взглядом; его глаза продолжают жить и, как видите, убивают.
- Мой друг, - сказала г-жа де Вильфор, входя в комнату, - е кажет- ся, вы преувеличиваете.
- Сударыня... - приветствовал ее с поклон граф.
Госпожа де Вильфор ответила самой очаровательной улыбкой.
- Но что я слышу от господина де Вильфор? - спросил Монте-Кристо. - Ч за непонятная немилость?..
- Непонятная, вот именно! - сказал королевский прокурор, пожимая пле- чами. - Старческий каприз!
- Аазве нет способа заставить его изменить решение?
- Нет, есть, - скала г-жа де Вильфор, - и только от моего мужа за- висит, чтобы это завещание было составлено не в ущерб Валентине, а нао- борот, в ее пользу Граф, видя, что супруги начали говорить загадками, принял рассеянный вид и стал с глубочайшим вниманием и явным одобрением следить за Эдуар- дом, подливавшим чернила в птичье корытце.
- Дорогая моя, - возразил Вильфор жене, - вы знаете, что я не склонен разыгрывать у себя в доме патриарха и никогда не воображал, будто судьбы мира зависят от моего мановения. Но все же необходимо, чтобы моя семья считалась с моими решениями и чтобы безие старика и капризы ребенка не разрушали давно обдуманных мною планов. Барон д'Эпине был моим другом, вы это знаете, и его сын был бы для нашей дочери наилучшим мужем.
- Так, по-вашему, - сказала г-жа де Вильфор, - Валентина с ним сгово- рилась?.. В самом деле... она всегда противилась этому браку, и я не удивлюсь, если все, что мы сейчас видели и слышали, окажется просто вы- полнением заранее составленного ими плана.
- Поверьте, - сказал Вильфор, - что так не отказываются от капитала в девятьсот тысяч франков.
- Она отказалась бы и от мира, ведь она год тому назад собиралась уй- ти в монастырь.
- Все равно, - возразил Вильфор, - говорю вам, этот брак состоится!
- Вопреки воле вашего отца? - сказала г-жа де Вильфор, пробуя играть на другой струне. - Это не шутка!
Монте-Кристо делал вид, что не слушает, но не пропускал ни одного слова из этого разговора.
- Сударыня, - возразил Вильфор, - я долж сказать, что всегда почи- тал своего отца, потому что естественное сыновнее чувство соединялось у меня с сознанием его нравственного превосходства; наконец, потому, что отец для нас вдвойне священен: как наш создатель и как наш господин; но не могу же я считать теперь разумным старика, который, в память своей ненависти к отцу, ненавидит сына; с моей стороны было бы смешно согласо- вать свое поведение с его капризами. Я не перестану относиться с глубо- чайшим почтением к господину Нуартье, я безропотно подчинюсь наложенной им на меня денежной каре, но решение мое останется непреклонным, и обще- ство рассудит, на чьей стороне был здрав смысл. Я выдам замуж мою дочь за барона Франца д'Эпине, так как считаю, что это хороший и почетный брак, и так как в конечном счете я хочу выдать свою дочь за того, кто мне подходит.
- Вот как, - сказал граф, у которого королевский прокурор то и дело взглядом просил одобрения, - вот как! Господин Нуартье, по вашим словам, лишает мадемуазель Валентину наследства за то, что она выходит замуж заарона Франца д'Эпине?
- Вот именно в этом вся причина, - сказал Вильфор, пимая плечами.
- Во всяком случае видимая причина, - прибавила г-жа де Вильфор.
- Действительная причина, сударыня. Поверьте, я знаю своего отца.
- Можете вы это понять? - спросила молодая женщина. - Чем, скажите пожалуйста, господин д'Эпине хуже всякого другого?
- В самом деле, - сказал граф, - я встречал господина Франца д'Эпине; это ведь сын генерала де Кенель, впоследствии барона д'Эпине?
- Совершенно верно, - ответил Вильфор.
- Он показался мне очаровательным молодым человеком.
- Поэтому я и уверена, что это только предлог, - сказала г-жа де Вильфор. - Старики становятся тиранами в отношении тех, кого они любят; господин Нуартье просто не желает, чтобы его внучка выходила замуж.