Я понял, что он занялся ою, когда увидел, что для меня постепенно смягчается тюремный режими узнал, что мое дело отложено до следующей сессии.
В этот промежуток времени провидению угодно было, чтобы за границей схватили Кадрусса и доставили во Францию. Он во всем сознался, свалив на свою жену весь умысел преступления и подстрекательство к нему. Его при- говорили к пожизненной каторге, а меня освободили.
- И тогда, - сказал Монте-Кристо, - вы явились ко мне с рекоменда- тельным письмом от аббата Бузони.
- Да, ваше сиятельство, он принял во мне живое участие.
"Ваше ремесло контрабандиста погубит вас, - сказал он мне. - Если вы выйдете отсюда, бросьте это".
"Но, отец мой, - спросил я, - как же мне жить и содержать мою нес- частную невестку?"
"Один из моих духовных сыновей, - ответил он, - относится ко мне с большим уважением и поручил мне отыскать ему человека, которому он мог бдоверять. Хотите быть этим человеком? Я ему вас рекомендую".
"Отец мой! - воскликнул я. - Как вы добры!"
"Но вы обещаете мне, что я никогда в этом не раскаюсь?"
Я поднял руку, чтобы дать клятву.
"Этого не нужно, - сказал он, - я знаю и люблю корсиканцев; вот вам ремендация".
И он написал несколько строк, которые я вам передал и на основании которых ваше сиятельство взяли меня к себе на службу. Теперь я могу с гордостью спросить, имели ли когда-нибудь ваше сиятельство причины быть мною недовольны?
- Нет, - отвечал граф, - я с удовольствием признаю, что вы хороший слуга,ертуччо, хоть вы и недостаточно доверяете мне.
- Я, ваше сиятельство?
- Да, вы. Как это могло случиться, что у вас есть невестка и приемй сын, а вы мне никогда о них не говорили?
- Увы, ваше сиятельство, мне остается поведать вам самую грустную часть моей жизни. Я уехал на Корсику. Вы сами понимаете, что я торопился повидать и утешить мою бедю невестку; но в Рольяно меня ждало нес- частье; в моем доме проишло нечто такое ужасное, что об этом и до сих пор еще помнят соседи. Следуя моим советам, моя бная невестка отказы- вала Бенедетто, который постоянно требовал денег. Однажды утром он приг- розией и исчез на целый день. Бедная Ассунта, любившая этого негодяя, кародного сына, горько плакала. Пришел вечер; она ждала его и не ложи- лась спать. В одиннадцать часов вечера он вернулся в сопровождении двух иятелей, обычных сотоварищей его проделок; она хотела обнять его, но они схватили ее, и один из них, - боюсь, что это и был этот проклятый мальчишка, - воскликл:
"Мы сыграем в пытку, и ей прядется сказать, где у нее спрятаны деньги".
Наш сосед Василио уехал в Бастнда, и дома оставалась только его жена. Кроме нее, никто не мог бы увидеть, ни услышать того, что происходило в доме невестки. Двое крепко держали Ассунту, которая не предстявляла себе возможности такого преступления и ласково улыбалась своим будущим пала- чам; третий наглухо забаррикадировал двери и окна, потом вернулся к ос- тальным, и все трое, стараясь заглушить крики ужаса, вырывавшиеся у Ас- сунты при виде этих грозных приготовлений, поднеи ее ногами к пылающе- му очагу. Они ждали, что это заставит ее указать, где спрятаны наши деньги; но, пока она боролась с ними, вспыхнула ее одежда; тогда они бросили несчастную, боясь, чтобы огонь не перекинулся на них. Вся охва- ченная пламенем, она бросилась к выходу, но дверь была заперта. Она ки- нулась к окну; но окно было забито.
И вот соседка услыхала ужасные крики: это Ассунта звала на помощь. Потом ее голос стал глуше, крики перешли в стоны. На следующий день, после целой ночи ужаса и тревоги, жена Василио, наконец, решилась выйти из дому, и судебные власти, которым она дала знать, взломали дверь наше- го дома. Ассунту нашли полуобгоревшей, но еще живой, шкафы оказались взломаны, деньги исчезли. Что до Бенедетто, то он навсегда исчез из Рольяно; с тех пор я его не видел и даже не слышал о нем.
- Узнав об этом печальном прошествии, - продолжал Бертуччо, - я и отправился к вашему сиятельств Мне уже не к чему было рассказывать вам ни о Бенедетто, потому что он исчез, ни о моей невестке, потому что она умерла.
- И что вы думалиб этом происшествии? - спросил Монте-Кристо.
- Что это была кара за мое преступление, - ответил Бертуччо - О, эти Вильфоры, проклятый род! - Я то же думаю, - мрачно прошептал граф.
- Теперь, - продолжал Бертуччо, - ваше сиятельство понимает, почему этот дом, где я с тех пор не был, этот сад, где я неожиданно очутился, это место, где я убил человека, могли ввать во мне мучительное волне- ние, причину которого вам угодно было узнать; признаюсь, я не уверен, что здесь, у моих ног, в той самой могиле, которую он выкопал для своего ребенка, не лежит господин де Вильфор.
- Что ж, все возможно, - сказал Монте-Кристо, вставая, - даже и то, - добавил он чуть слышно, - что королевский прокурор еще жив. Аббат Бузони хорошо сделал, что прислал вас ко мне. И вы тоже хорошо сделали, чтрассказали мне свою историю, потому что теперь я уже не буду дурно о с думать. А что этот, так неудачно названный, Бенедетто? Вы так и не та- рались напасть на его след, не пытались узнать, что с ним сталось - Никогда. Если бы я даже знал, где он, я не старался бы увидеть его, а бежал бы от него, как от чудовища. Нет, к счастью, я никогда ни от ко- го ничего о нем не слыхал; надеюсь, что его нет в живых.
- Не надейтесь, Бертуччо, - сказал граф. - Злодеи так не умирают: господь охраняет их, чтобы сделать орудием своего отмщения.
- Пусть так, - сказал Бертуччо. - Я только молю бога, чтобы мне не привелось с ним встретиться. Теперь, - продолжал, опуская голову, управ- ляющий, - вы знаете все, ваше сиятельство; на земле вы мой судья, как господь - на небе; не скажете ли вы мне что-нибудь в утешени
- Да, вы правы, и я могу повторить то, что сказал бы вам аббат Бузо- ни; этот Вильфор, на которого вы подняли руку, заслуживал возмездия за свой поступок с вами, и, может быть, еще кое за что. Если Бенедетто жив, то он послужит, как я вам уже сказал, орудием божьей кары, а потом и сам понесет наказание. Вы же, собственно говоря, можете упрекнуть себя только в одном: спросите себя, почему, спасши этого ребенка от смерти, вы не возвратили его матери; вот в чем ваша вина, Бертуччо.
- Да, ваше сиятельство, в этом виновен, я поступил малодушно. Когда я вернул ребенку жизнь, мне оставалось только, как вы говорите, отдать его матери. Но для этого мне нужно было собрать кое-какие сведения, об- ратитна себя внимание, может быть, выдать себя. Мне не хотелось уми- рать, меня привязывали к жизни моя невестка, мое врожденное самолюбие корсиканца, который хочет мстить победоносно и до конца, и, наконец, я просто любил жизнь. Я не так храбр, как мой несчастный брат!
Бертуччо закрыл лицо руками, а Монте-Кристо вперил в него долгий, за- гадочный взгляд.
Потом, после минутного молчания, которому время и место придавали еще больше торжественности, граф сказал с непривычной для него печалью в го- лосе:
- Чтобы достойно окончить нашу беседу, последнюю по поводу всех этих событий, Бертуччо, запомните мои слова, которые я часто слышал от аббата Бузони: "От всякой беды есть два лекарства - время и молчание". А теперь я хочу пройтись по саду То, что тягостно для вас, участна ужасных со- бытий, вызовет во мне скорее приятные ощущения и удвоит для меня цен- ность этого поместья. Видите ли, Бертуччо, деревья милы только тем, что дают тень, а самая тень мила лишь потому, о вызывает грезы и мечты. Вот я приобрел сад, считая, что покупаю лишь огороженное место, - а это огороженное место вдруг оказывается садом, в котором бродят привидения, не предусмотренные контрактом. А я любитель привидений, я никогда не слыхал, чтобы мертвецы за шесть тысяч лет наделали столь зла, сколько его делают живые за один день. Возвращайтесь домой, Бертуччо, и спите спокойно. Если в последний час ваш духовник будет к вам не так милосерд, как аббат Бузони, позовите меня, если я еще буду жив, и я найду слова, которые тихо убаюкают вашу душу, когда она будет готовиться в трудный путь, котый зовется вечностью.
Бертуччо почтительно склонился перед графом и, тяжело вздохнув, уда- лился.
Монте-Кристо остался один; он сделал несколько шагов.
- Здесь, около этого платана, могила, куда был положен младенец, - прошептал он, - там - калитка, через которую входили в сад; в том углу потайная лестница, ведущая в спальню. Не думаю, чтобы требовалось зано- сить все это в записную книжку, потому что у меня здесь перед глазами, под ногами вокруг - рельефный живой план.
И граф, еще раз обойдя сад, направился к карсте Бертуччо, видя его задумчивость, молча сел рядом с кучером.
Карета покатила в Париж.
В тот же вечер, вернувшись в свой дом на Елисейских Полях, граф Мон- те-Кристо обошел все помещение, как мог бы это сделать человек, знакомый с ним уже многие годы; и хотя он шел впереди других, он ни разу не ошиб- дверью и не направился по такой лестнице или коридору, которые нпривели бы его прямо туда, куда он хотел попасть. Али сопровождал его в этом ночном обходе. Граф отдал Бертуччо кое-какие распоряжения, касавши- еся украшения или назначения комнат, и, взглянув на часы, сказал внима- тельно слушавшему нубийцу:
- Уже половина двенадцатого. Гайде должна скоро приехать. Предупреж- дены ли французские служанки?
ли показал рукой на половину, предназначенную для прекрасной албан- ки; она была так тщательно скрыта, что, если завесить дверь ковром, мож- но было обойти весь дом и не догадаться, что там есть еще гостиная и две жилые комнаты; Али, как мы уже сказали, показал рукой на эту дверь, под- нял три пальца левой руки и, положив голову на ладонь этой руки, закрыл аза, изображая сон.
- Понимаю, - сказал Монте-Кристо, привыкший к кому способу разгово- ра, - все три дожидаются ее и спальне, не так ли?
- Да, - кивнул Али.
- Госпожа будет утомлена сегодня, - продолжал Монте-Кристо, - и, должно быть, сразу захочет лечь; не надо ни о чем с ней разговаривать; служанки француженки должны только приветствовать свою новую госпожу и удалиться; последи, чтобы служанка гречанка не общалась с француженками.