Али поклонился.
Вскоре послышался голос, зовущий привратника; ворота распахнулись, в аллею въехал экипаж остановился у крыльца.
Граф сошел вниз; дверца кареты была уже откта; он подал руку моло- дой девушке, закутанной с головы до ног в елковую зеленую накидку, сплошь расшитую золотом.
Девушка взяла протянутую ей руку, любовно и почтительно поцеловала ее и произнесла несколько ласковых слов, на которые граф отвечал с нежной серьезностью на т звучном языке, который старик Гомер вложил в уста своих богов.
Затем, предшествуемая Али, несшим розовую восковую свечу, девушка - та самая красавица албанка, что была спутницей Монте-Кристо в Италии, - прла на свою половину, после чего граф удалился к себе.
В половине первого в доме погасли все огни, и можно было подумать, что все мирно спят.
VIII. НЕОГРАНИЧЕННЫЙ КРЕДИТ
На следующий день, около двух часов пополудни, экипаж, запряженный парой великолепных английских лошадей, остановился у воротонте-Кристо. Мужчина в синем фраке с шелковыми пуговицами того же цвета, в белом жи- лете, пересеченном огромной золотой цепью, и в панталонах орехового цве- та, с волосами, настолько черными и так низко спускающимися на лоб, что легко было усомниться в их естественности, тем более что они мало соот- ветствовали глубоким надбровным морщинам, которых они никак не могли скрыть, - словом, мужчина лет пятидесяти пя, но желавший казаться со- рокалетним, выглянул из окна кареты, на дверцах которой была изображена баронская корона, и послал грума спросить у привратника, дома ли граф Монте-Кристо.
В ожидании ответа этот человек с любопытством, граничившим с недели- катностью, рассматривал дом, доступную взорам часть сада и ливрею слуг, мелькавших за оградой. Глаза у него были живые, но скорее хитрые, чем умные. Губы были так тонки, что вместо того, чтобы выдаваться вперед, они западали внутрь; наконец, его широкие и сильно выдающиеся скулы - верный признак коварства, низкий лоб, выпуклый затылок, огромные, отнюдь не аристократические уши, заставили бы всякого физиономиста назвать поч- ти отталкивающим характер этого человека, производившего на непосвящен- ных немалое впечатление своим великолепным выездом, огромным бриллиан- том, вдем вместо запонки в манишку, и красной орденской лентой, тянув- шейся от одной петлицы до другой.
Грум постучал в окно привратника и спросил:
- Здесь живет граф Монте-Кристо?
- Да, его сиятельство живет здесь, - отвечал привратник, - но...
Он вопросительно взглянул на Али.
Али сделал отрицательный знак.
- Но?.. - спросил грум.
- Но его сиятельство не принимает, - отвечал привратник.
- В таком случае вот вам карточка моего господина, барона Данглара. Передайте ее графу Монте-Кристо и скажите ему, что по дороге в Палату мой господин заезжал сюда, чтобы иметь честь его видеть.
- Я не имею ава разговаривать с его сиятельством, - сказал приврат- ник, - ваше поручение исполнит камердинер.
Грум вернулся к экипажу.
- Ну, что? - спросил Данглар.
Мальчик, пристыженный полученным уроком, передал оет привратника своему господину.
- Ого, - сказал тот, - видно, ваая птица этот приезжий, которого величают его сиятельством, раз с ним имеет право разговаривать только его камердинер; все равно, раз онккредитован на мой банк, мне придется с ним встретиться, когда ему понадобятся деньги.
И Данглар откинулся в глубь кареты и так, чтобы было слышно через до- рогу, крикнул кучеру:
- В Палату депутатов!
Сквозь жалюзи своего флигеля Монте-Кристо, вовремя предупрежденный, видел барона и успел разглядеть его в превосходный бинокль, причем проя- вил не меньше любопытства, чем сам Данглар, когда тот исследовал дом, сад и ливреи.
- Положительно, - сказал он с отвращением, ввинчивая обратно трубки бинокля в костяную оправу, - положительно этотеловек гнусен; как можно увидеть его и не распознать в нем с первого же взгляда змею по плоскому лбу, коршуна по выпуклому черепу и сарыча по острому клюву!
- Али! - крикнул он, пом ударил один раз по медному гонгу. Вошел Али. - Позови Бертуччо, - сказал Монте-Кристо.
В ту же минуту вошел Бертуччо.
- Ваше сиятельство спрашивали меня? - сказал он.
- Да, - отвечал граф. - Видели вы лошадей, которые только что стояли у моих ворот?
- Разумеется, ваше сиятельство, и нахожу их превосходными.
- Каким же образом, - спросил Монте-Кристо нахмуряс - когда я пот- ребовал, чтобы вы приобрели мне лучшую пару в Парижев Париже нашлась еще пара, равная моей, и эти лошади не стоят в моеконюшне?
Видя сдвинутые брови графа и слыша его строгий голос, Алипустил го- лову.
- Ты тут ни при чем, мой добрый Али, - сказал поарабски граф с такой лаской в голосе и в выражении лица, которой от него трудно было ожидать, - ты ведь ничего не понимаешь в английских лошадях.
Лицо Али снова прояснилось.
- Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - лошади, о которых вы говори- те, не продавались.
Монте-Кристо пожал плечами.
- Знайте, господин управляющий, нет ничего, что но продавалось бы, когда умеешь предложить нужную цену.
- Господин Данглар заплатил за них шестнадцать тысяч франков, ваше сиятельство.
- Так надо было предложить ему тридцать две тысячи; он банкир, а бан- кир никогда не упустит случая удвоить свой капитал.
- Ваше сиятельство говорит серьео? - спросил Бертуччо.
Монте-Кристо посмотрел на управляющего взглядом человека, который удивлен, что ему осмеливаются задавать вопросы.
- Содня вечером, - сказал он, - мне надо отдать визит; я хочу, что- бы эти лошади были заложены в мою карету ив повой упряжи.
Бертуччо поклонился и отошел; у двери он остановился.
- В котором часу ваше сиятельство поедет с визитом? - спросил он.
- В пять часов, - ответил Монте-Кристо.
- Я позволю себе заметить, ваше сиятельство, что сейчас уже два часа, - нерешительно сказал управляющий.
- Знаю, - коротко ответил МонтКристо.
Потом он повернулся к Али:
- Проведи всех лошадей перед госпожой, пусть она выберет ту запряжку, которая ей понравится; узнай, желает ли она обедать вместе со мной: тог- да пусть обед подадут у нее в комнатах. Ступай и пришли ко мне камерди- нера.
Едва Али успел уйти, как вошел камердинер.
- Батистен, - сказал граф, - вы служите у меня уже год; этот срок я обычно назначаю для испытания своих слуг; вы мне подходите.
Батистен поклонился.
- Остается только узнать, подхожу ли я вам.
- О, ваше сиятельство!
- Дослушайте до конца, - продолжал граф. - Вы пучаете полторы тыся- чи франков в год, то есть содержание хорошего, храброгофицера, каждый день рискующего своей жизнью; вы получаете стол, которому позавидовали бы многие начальники канцелярий - несчастные служаки, бесконечно больше обремененные работой, чем вы. Вы слуга, но вы сами имеете слуг, которые заботятся о вашем белье и одежде. Помимо полутора тысяч фраов жало- ванья, вы, делая покупки для моего туалета, обкрадываете меня еще при- мерно на полторы тысячи франков в год.
- О, ваше сиятельство!
- Я не жалуюсь, Батистен, это скромно; однако я желал бы, чтобы этой суммы вы не превышали. Следовательно, вы нигде не найдете места лучше того, на которое вам посчастливилось попасть. Я никогда не бью своих слуг, никогда не браню их, никогда не сержусь, всегда прощаю ошибку и никогда не прощаю небрежности или забывчивости. Мои распоряжения кратки, но ясны и точны;не приятнее повторить их два и даже три раза, чем ви- деть их непонятыми. Я достаточно богатчтобы знать все, что меня инте- ресует, а я очень любопытен, предупрдаю вас. Поэтому, если я когда-ни- будь узнаю, что вы обо мне говорили, - все равно, хорошо или дурно, - обсуждали мои поступки, следили заоим поведением, вы в ту же минуту будете уволены. Я предупреждаю своих слуг только один раз; вы предупреж- дены, ступайте!
Батистен поклонился и сдел несколько шагов к двери.
- Кстати, - продолжал граф, - я забыл вам сказать, что ежегодно я кладу известную сумму на имя моих слуг. Те, кого я увольняю, естествен- но, теряют эти деньги в пользу остальных, которые получат их после моей смерти. Вы служите у меня уже год; начало вашего стояния положено; от вас зависит увеличить его.
Эта речь, произнесенная при Али, который оставался невозмутим, ибо ни слова не понимал по-французски, произвела на Батистена впечатление, по- нятноесякому, кто знаком с психологией французского слуги.
- Я постараюсь согловаться во всем с желаниями вашею сиятельства, - сказал он. - Притом же я буду руководствоваться примером господина Али.
- Ни в коем случае, - ледяным тоном возразил граф, - у Али, при всех его достоинствах, много недостатков; не берите с него примера, ибо Али - исключение; жалованья он не получает; это не слуга, это мой раб, моя со- бака: если он нарушит свой долг, я его не прогоню, я его убью.
Батистен вытаращил глаза.
- Вы не верите? - спросил Монте-Кристо.
И он повторил Али то, что перед тем сказал по-французски Батистену.
Али выслушал его, улыбнулся, подошел к своему господину, стал на одно колено и почтительно поцеловал ему.
Этот наглядный урок окончательно убедил Батистена.
Граф сделал ему знак удалиться. Али последовал за своим господином. Они прошли в кабинет и долго там беседовали.
В пять часов граф три раза ударил по звонку. Одним звонком он вызывал Али, двумя Батистена, тремя Бертуччо.
Управляющий явился.
- Лошадей! - сказал Монте-Кристо.
- Лошади поданы, - отвечал Бертуччо. - Должен ли я сопровождать ваше сиятельство?
- Нет, только кучер, Батистен и Али.
Граф вышел на крыльцо и увидел свой экипаж, запряженный той самой па- рой, которой он любовался утром, когда на ней приезжал Данглар.
Проходя мимо лошадей, он окинул их взглядом.
- Они в самом деле великолепны, - сказал он, - вы хорошо сделали, что купили их; правда, это было сделано немного поздно.
- Ваше сиятельство, - сказал Бертуччо, - мне стоило большого труда добыть их, и они обошлись очень дорого.