После обмена обычными приветствиями граф осведомился о г-не де Вильфор.
- Мой муж обедает у министра юстиции, - отвечала молодая женщина, - он только что уехал и, я уверена, будет очень жалеть, что не имел счастья вас видеть.
Два посетителя, которых граф застал в гостиной и которые не спускали с него глаз, встали и удалились, педлив несколько минут не столько из приличия, сколько из любопытства.
- Кстати, что делает твоя сестра Валентина? - спросила Эдуарда г-жа Вильфор. - Пусть ее позовут, чтобы я могла представить ее графу.
- У вас есть дочь, сударыня? - сприл граф. - Но это еще, должно быть, совсем дитя?
- Это дочь господина де Вильфор от первого брака, взрослая красивая девушка.
- Но меланхоличная, - вставил маленький Эдуард, вырывая, чтобы сде- лать себе султан на шляпу, перья из хвоста великолепного ара, испускав- шего от боли отчаянные крики на своем золоченом шесте.
Госпожа де Вильфор ограничилась замечанием:
- Замолчи, Эдуард!
Потом она добавила:
- Этот маленький шалун недалек от истины, он повторяет то, что я не раз с грустью при нем говорила: у мадемуазель де Вильфор, несмотря на все наши старания развлечь ее, печальный и молчаливый характер, это от- части нарушает очарование ее красоты. Но она что-то не идет; Эдуард, уз- най, в чем дело.
- Это оттого, что ее ищут там, где ее нет.
- А где ее ищут?
- У дедушки Нуартье.
А, по-твоему, ее там нет?
- Нет, нет, нет, нет, нет, ее там нет, нараспев отвечал Эдуард.
- А где же она? Если знаешь, так скажи.
- О у больших каштанов, - продолжал злой мальчишка, не обращая вни- мания на окри матери и скармливая живых мух попугаю, по-видимому большому любителю этой пищи.
Госпожа де Вильфор уже протянула руку к звонку, чтобы велеть горнич- ной позвать Валентину, как вдруг в комнату вошла она сама.
Она действительно казалась очень грустной, и внимательный взгляд за- метил бы, что она недавно плакала.
Валентина, которую мы в своем торопливом рассказе представили нашим читателям, не описав ее наружности, бы высокая, стройная девушка де- вятнадцати лет, со светло-каштановыми волосами, с темно-синими глазами, с походкой томной и полной того несравненного изящества, которое так от- личало ее мать; тонкие, белые руки, матовая, как жемчуг, шея, нежный ру- мянец лица делали ее на первый взгляд похожей на тех прекрасных англича- нок, которых так поэтично сравнивают с лебедями, глядящимися в зеркало вод.
Она вошла и, увидев рядом с мачехой иностранца, о котором она уже столько слышала, поклонилась ему без всякого девичьего жеманства и не опуская глаз, но с такой грацией, что граф еще внимательнее посмотрел на нее.
Он встал.
- Мадемуазель де Вильфор, моя падчерица, - сказала г-жа де Вильфор, откидываясь подушки дивана и указывая графу рукой на Валентину.
- И граф МонтКристо, король китайский, император кохинхинский, - сказал маленький сорванец, исподтишка разглядывая сестру.
На этот раз г-жа де Вильфор побледнела и готова была разгневаться на сына - этот семейный бич; но граф, напротив, улыбнулся и, казалось, лас- ково взглянул на ребенка, что наполнило сердце матери беспредельной ра- достью.
- Но, сударыня, - сказал граф, возобновляя беседу и по очереди вгля- дываясь в г- де Вильфор и Валентину, - я как будто уже имел честь где-то видеть вас и мадемуазель де Вильфор? У меня уже мелькала эта мысль, а когда вошла мадемуазель, ее вид, как луч света, прояснил мое смутное воспоминание, если я смею так выразиться.
- Едва ли это так; мадемуазель де Вильфор не любит общества, и мы редко выезжаем, - сказала молодая женщина.
- Я видел мадемуазель де Вильфор не в обществе, так же как и вас, су- дарыня, и этого очаровательного проказника. К тому же пажское общество мне совершенно незнакомо, потому что, как я, кажется, уже имел честь вам сказать, я нахожусь в Париже всего несколько дней. Нет, если вы разреши- те мне постараться припомнить... позвольте...
Граф поднес руку ко лбу, как бы желая сосредоточиться на своих воспо- минаниях.
- Нет, это было на свежем воздухе... это было... не знаю... мне поче- му-то в связи с этим вспоминается яркисолнечный день и что-то вроде церковного праздника... У мадемуазелде Вильфор были в руках цветы; мальчик гонялся по саду за красивым павлином, а мы сидели в беседке, об- витой виноградом... Помогите же мне, сударыня! Неужели то, что я сказал, ничего вам не напоминает?
- Нетправо, ничего, - отвечала г-жа де Вильфор, - а между тем, граф, уверена, что, если бы я где-нибудь встретила вас, ваш образ не мог бы изгладиться из моей памяти.
- Может быть, граф видел нас в Италии? робко сказала Валентина.
- В самом деле, в Италии... Возможно, - сказал Монте-Кристо. - Вы бы- вали в Италии, мадемуазель?
- Мы были там с госпожой де Вильфор два года тому назад. Врачи боя- лись за мои легкие и посоветовали мне пожить в Неаполе. Мы проездом были в Болонье, Перудже и Римег.
- Так и есть! - воскликнул Монте-Кристо, как будто это простое указа- ние помогло ему разобраться в его воспоминаниях. - В Перудже, в день праздника тела господня, в саду Почтовой гостиницы, где случай свел всех нас, - вас, сударыня, мадемуазель де Вильфор, вашего сына и меня, я и ил честь вас видеть.
- Я отлично помню Перуджу, и Почтовую гостиницу, и праздник, о кото- ром вы говорите, граф, - сказала г-жа де Вильфор, - но сколько я ни ро- юсь в своих воспоминаниях и сколько ни стыжу себяа плохую память, я совершенно не помню, чтобы имела честь вас видеть.
- Это странно, и я тоже, - сказала Валентина, поднимая на Монте-Крис- то свои прекрасные глаза.
- А я отлично помню, - заявил Эдуард.
- Я сейчас помогу вам, - продолжал граф. - День был очень жаркий; вы ждали лошадей, которых из-за праздника вам не торопились подавать. Мад муазель удалилась в глубь сада, а ваш сын скрылся, гоняясь за павлином.
- Я поймал его, мама, помнишь, - сказал Эдуард, - и вырвал у него з хвоста три пера.
- Вы, сударыня, остались сидеть в виноградной беседке. Неужели вы не помните, что вы сидели на каменной скамье и, пока вашей дочери и сына, как я сказал, не было, довольно долго с кем-то разговаривали?
- Да, правда, - сказала г-жа де Вильфор, краснея, - я припоминаю, это был человек в длинном шерстяном плаще... доктор, кажется.
- Совершенно верно. Этот человек был я; я жил в этой гостинице уже недели две; я вылечил моего камердинера от лихорадки, а хозяина гостини- цы от желтухи, так ч меня принимали за знаменитого доктора. Мы до- вольно долго беседовали с вами на разные темы: о Перуджино, о Рафаэле, о нравах, о костюмахо пресловутой аква-тофана, секретом которой, как вам говорили, еще владеет коекто в Перудже. - Да, да, - быстро и с некоторым беспокойством скала г-жа Вильфор, - я припоминаю.
- Я уже подробно не помню ваших слов, - продолжал совершенно спокойно граф, - но я отлично помню, что, разделяя на мой счет всеобщ заблужде- ние, вы советовались со мной относительно здоровья мадемуазель де Вильфор.
- Но вы ведь действительно были врачом, раз вылечили несколько больных, - сказала г-жа де Вильфор.
- Мольер Бомарше ответили бы вам, что это именно потому, что я им не был, -е я вылечил своих больных, а просто они выздоровели; сам я могу только сказать вам, что я довольно основательно занимался химией и естествными науками, но лишь как любитель, вы понимаете...
В это время ча пробили шесть.
- Уже шесть часов, - сказала, по-видимому очень взволнованная, г-жа де Вильфор, - может быть, вы пойдете узнать, Валентина, не желает ли ваш дедушка обедать?
Валентина встала и, поклонившись графу, молча вышла из комнаты.
- Боже мой, сударыня, неужелэто из-за меня вы отослали мадемуазель де Вильфор? - спросил граф, когда Валентина вышла.
- Нисколько, граф, - поспешно ответила молодая жщина, - но в это время мы кормим господина Нуартье тем скудным обедом, который поддержи- вает его жалкое существование. Вам известно, в кам плачевном состояния находится отец моего мужа?
- Господин де Вильфор мне об этом говорил; он, кажется, разбит пара- личом?
- Да, к неастью. Бедный старик не может сделать ни одного движения, только душа еще теплится в этом человеческом остове, слабая и дрожащая, как угасающий огонь в лампе. Но, простите, граф, что я посвящаю вас в наши семейные несчастья; я прервала вас в ту минуту, когда вы говорили мне, что вы искусный химик.
- Я этого не говорил, - ответил с улыбкой граф, - напротив, я изучал химию только потому, что, решив жить преимущественно на остоке, хотел последовать примеру царя Митридата.
- Mithridates, ex Ponticus, - сказал маленький проказник, вырезая си- луэты из листов пррасного альбома, - тот самый, который каждое утро выпивал чашку яда со сливками.
- Эдуард, противный мальчишка! - воскликнула г-жа де Вильфор, вырывая из рук сына изуродованную книгу, - Ты нестерпим, ты надоедаешь нам. Ухо- ди отсюда, ступай к сестре, в комнату дедушки Нуартье.
- Альбом... - сказал Эдуард.
- Что альбом?
- Да, я хочу альбом...
- Почему ты изрезал картинки?
- Потому что мне так нравится.
- упай отсюда! Уходи!
- Не уйду, если не получу альбома, - заявил мальчик, усаживаясь в глубокое кресло, верный своей привычке ни в чем не уступать.
- Бери и оставь нас в покое, - сказала г-жа де Вильфор.
Она дала альбом Эдуарду иовела его до дверей.
Граф следил глазами за г-жой де Вильфор.
- Посмотрим, закроет ли она за ним дверь, - пробормотал он.
Госпожа де Вильфор тщательно закрыла за ребенком дверь; граф сделалид, что не заметил этого.
Потом, еще раз оглянувшись по сторонам, молодая женщина снова уселась на козетку.
- Позвольте мне сказать вам, - заявил граф, с уже знакомым нам прос- тодушным видом, - что вы слишком строги с этим очаровательным проказни- ком.
- Иначе нельзя, - возрала г-жа де Вильфор с истинно материнским ап- ломбом.
- Эдуард цитивал нам Корнелия Непота, когда говорил о царе Митрида- те, - сказал гф, - и вы прервали его на цитате, доказывающей, что его учитель не теряет времени даром и что ваш сын очень развит для своих лет.