- А, вот и вы, господин путешественник! - сказала графиня, протягивая ему руку с приветливостью срой знакомой. - Очень мило с вашей стороны, что вы узнали меня, а глаое, что предпочли навестить меня первую.
- Поверьте, графиня, - отвечал Альбер, - если бы я знал, что вы в Па- риже, и если бы мне был известен ваш фее, я не стал бы ждать так долго. Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одного из немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщил мне, что вы присутствовали на скачках за Марсовом Поле.
Шато-Рено поклонился.
- Вы были на скачках? - с интересом спросила его графиня.
- Да, сударыня.
- Тогда не можете ли вы мне сказать, - живо продолжала она, - кому принадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба?
- Не знаю, - отвечал Шато-Рено, - я только что задал этот самый воп- рос Альберу.
- Вам это очень важно, графиня? - спросил Альбер.
- Что?
- Узнать имя владельца лошади?
- Бескочно. Представьте себе... Но, может быть, вы его знаете, ви- конт?
- Графиня, вы хотели что-тоассказать. "Представьте себе" - сказали вы.
- Да, представьте себе, этот чудесный гнедой акун и этот очарова- тельный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такую симпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила на них половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми, опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хло- пать, как безумная. Вообразите мое изумление, когда, вернувшись домой, я встретила у себя на лестнице маленького розового жокея! Я подумала, что победитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыла дверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигран- ный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. В кубке лежала за- писка: "Графине Г. лорд Рутвен".
- Так и есть, - сказал Альбер.
- То есть как это? Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен.
- Какой лорд Рутвен?
- Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина.
- Неужели? - воскликнула графиня. - Разве он здесь?
- Конечно.
- И вы видитесь с ним? Он у вас бывает? Вы посещаете его?
- Это мой близкий друг, и даже господин де ШатоРено имеет честь быть с ним знакомым.
- Почу вы думаете, что это именно он взял приз?
- Его лошадь записана под именем Вампа.
- Что же из этого?
- А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, который взял меня в плен?
- Да, правда.
- Из рук которого меня чудесным образом спас граф?
- Да, да.
- Его звали Вампа. Теперь вы сами видите, что это он.
- Но почему он прислал этот кубок мне?
- Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказы- вал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому, что он был очень рад встретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к нему проявила.
- Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, кото- рые мы болтали на его счет!
- Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнес вам этот кубок от имени лорда Рутвена...
- Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит!
- Разве его поступок свидетельствует о враждебности?
- Признаться, нет.
- Вот видите!
- Так, значит, он в Париже!
- Да.
- И какое он произвел впечатление?
- Что ж, - сказал Альбер, - о нем поговорили неделю, потом случилась коронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, - и стали говорить об этом.
- Дорогой мой, - сказал Шато-Рено, - сразу видно, что граф ваш друг, вы к нему соответственно относитесь. Не верьте ему, графиня, в Париже только и говорят, что о графе Монтекристо. Он начал с того, что дарил госпоже Данглар пару лошадей, стоивших тридцать тысяч франков; потом спас жизнь госпоже де Вильфор; затем, по-видимому, взял приз Жокей-клу- . Что бы ни говорил Морсер, я, напротив, утверждаю, что и сейчас все заинтересованы графом и еще целый месяц только о нем и будут говорить, если он будет продолжать оригинальничать; впрочем, по-видимому, это его обычное занятие.
- Может быть, - сказал Альбер. - Кстати, кто это занял бывшую ложу русского посла?
- Которая это? - спросила графиня.
- В первом ярусе между колонн; по-моему, ее совершенно заново отдела- ли.
- В самом деле, - заметил Шато-Рено. - Был ли там кто-нибудь во время первого действия?
- Где?
- В этой ложе.
- Нет, - отвечала графиня, - я никого не заметила; так что, по-ваше- му, - продолжала она, возвращаясь к предыдущему разговору, - это ваш граф Монте-Кристо взял приз?
- Я в этом уверен.
- И это он послал мне кубок?
- Несомненно.
- Но я же с ним не знакома, - сказала графиня, - я бы очень хотела вернуть ему кубок.
- Не делайте этого: он пришлет вам другой, высеченный из цельного сапфира или вырезанный из рубина. Он всегда так делает, приходится с этим мириться.
В это время звонок возвестил начало второго действия. Альбер встал, чтобы вернуться на свое мест
- Я вас еще увижу? - спросила графиня.
- В антракте, если вы разрешите, я зайду осведомиться, не могу ли я быть вам чем-нидь полезен в Париже.
- Господа, - сказала графиня, - по субботам, вечером, я дома для сво- их друзей, улица Риволи, двадцать два. Навестите меня.
Молодые люди поклонились и вышли из ложи.
Войдя в партер, они увидели, что вся публика стоит, глядя в одну точ- ку залы; они взглянули туда же, и глаза их остановились на бывшей ложе русского посла. В нее только что вошел одетый в черное господин лет тридцати пяти - сорока в сопровождении молодой девушки в восточном кос- тюме. Она была поразительно красива, а костюм ее до того роскошен, что, как мы уже сказали, все взоры немедленно обратились на нее.
- Да это Монте-Кристо со своей албанкой, - сказал Альбер.
Действительно, это были граф и Гайде.
Не прошло и нескольких минут, как Гайде привлекла к себе внимание не только партера, но и всей зрительной залы: дамы высовывались из своих лож, чтобы увидеть, как струится под огнями люстры искрящийся водопад алмазов.
Весь второй акт прошел под сдержанный гул, указывающий, что собравша- яся толпа поражена и взволнована. Никто не помышлял о том, чтобы восста- новить тишину. Эта девушка, такая юная, такая красивая, такая ослепи- тельная, была удивительнейшим из зрелищ.
На этот раз поданный Альберу знак ясно показывал, что г-жа Данглар желает видеть его в своей ложе в следующем антракте.
Альбер был сшком хорошо воспитан, чтобы заставлять себя ждать, если ему ясно показывали, что его ждут. Поэтому, едва действ кончилось, он поспешил подняться в литерную ложу.
Он поклонился обеим дамам и пожал руку Дебрэ.
Баронесса встретила его очаровательной улыбкой, Эжени со своей обычной холодностью.
- Дорогой мой, - сказал ему Дебрэ, - вы видите перед собой человека, дошедшего до полного отчаяния и призывающего вас на помощь. Баронесса засыпает меня расспросами о графе и требует, чтобы я знал, кто он, отку- да он, куда направляется. Честное слово, я не Калиост, и, чтобы как-нибудь выпутаться, я Сказал:
"Спросите об этом Морсера, он знает Монте-Кристо как свои пять пальцев". И вот вас призвали.
- Это невероятно, - сказала баронесса, - располагать полумиллионным секретным фондом и быть до такой стени неосведомленным!
- Поверьте, баронесса, - отвечал Люсьен, - что если бы я располагал полумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а нна собира- ние сведений о графе Монте-Кристо, который, на мой взяд, обладает только тем достоинством, что богат, как два набоба; но я уступаю место моему другу Морсеру: обратитесь к нему, меня это больше не касается.
- Едва ли набобрислал бы мне пару лошадей ценой в тридцать тысяч франков, с четырьмя бриллиантами в ушах, по пять тысяч каждый.
- Бриллианты - его страсть, - засмеялся Альбер. - Мне кажется, что у него, как у Потемкина, ими всегда набиты карманы, и он сыплет ими, как мальчик-с-пальчик камешками.
- Он нашел где-нибудь алмазные копи, - сказала госпожа Данглар. - Вы знаете, что в банке баро у него неограниченный кредит?
- Нет, я не знал, - отвечал Альбер, - но меня это не удивляет.
- Он заявил господину Данглару, что собирается пробыть в Париже год и израсходовать шесть миллионов.
- Надо дума, что это персидский шах, путешествующий инкогнито.
- А какая красавица эта женщина! - сказала Эжени. - Вы заметили, гос- подин Люсьен?
- Право, вы единственная из всех женщин, кого я знаю, которая отдает должное другим женщинам.
Люсьен вставил в глаз монокль.
- Очаровательна, - заявил он.
- А знает ли господин де Морсер, кто эта женщина?
- Знаю лишь приблизительно, как и все, что касается таинственной лич- ности, ооторой мы говорим, - сказал Альбер, отвечая на этот настойчи- вый вопрос. - Эта женщина - албанка.
- Это видно по ее костюму, и то, что вы нам сообщаете, уже известно всей публике.
- Мне очень жаль, что я такой невежественный чичероне, сказал Альбер, - но должен сознаться, что на этом мои сведения кончаются; знаю еще только, что она музыкантша: однажды, завтракая у графа, я слышал звуки лютни, на которой, кроме нее, некому было играть.
- Так он принимает у себя гостей, ваш граф? - спросила г-жа Данглар.
- И очень роскош, смею вас уверить.
- Надо заставить Данглара дать ему обед или бал, чтобы он в ответ пригласил нас.
- Как, вы бы поехали к нему? - сказал, смеясь, Дебрэ.
- Почему бы нет? Вместе с мужем!
- Да ведь он холост, этот инственный граф!
- Вы же видите, что нет, - в свою очередь рассмеялась баронесса, ука- зывая на красавицу албанку.
- Эта женщина - невольница; помните, Морсер, он сам нам об этом ска- зал у вас за завтраком.
-огласитесь, дорогой Люсьен, - сказала баронесса, - что у нее ско- рее вид принцессы.
- Из "Тысячи и одной ночи", - вставил Альбер.
- Согласен, но что создает принцесс, дорогой мой? Бриллианты, а она ими осыпана.
- Их даже слишком много, - сказала Эжени, - без них она была бы еще красивее, потому что тогда были бы видны ее шея и руки, а они прелестны.