- Пока что, видимо, доволен.
- А кто тебе помог разыскать его?
- Граф Монте-Кристо.
- У котого ты сейчас был?
- Да.
- Послушай, постарайся пристроить меня к нему дедушкой, раз он этим занимается.
- Пожалуй, я поговорю с ним о тебе; а пока что ты будешь делать?
- Я?
- Да, ты.
- Очень мило, что ты беспокоишься об этом, - сказал Кадрусс.
- Мне кажется, - возразил Андреа, - раз ты интересуешься мною, я же имею право кое о чем спросить.
- Верно... Я сниму комнату в причном доме, оденусь как следует, бу- ду каждый день бриться и ходить в кафе читать газеты. По вечерам буду ходить в театр с какой-нибудь компанией клакеров. Вообще приму вид бу- лочника, удалившегося на покой; я всегда мечтал об этом.
- Что ж, это хорошо. Если ты исполнишь свое намерение и будешь благо- разумен, все пойдет чудесно.
- Посмотрите на этого Боссюэ!..[52Ну, а ты кем станешь? Пэром Фран- ции?
- Все возможно! - сказал Андреа.
- Майор Кавальканти, может быть, и пэр... но, к сожалению, нас- ледственность в этом деле упразднена.
- Пожалуйста, без политики, Кадрусс!.. Ну вот, ты получил, что хотел, и мы приехали, а потому вылезай и исчезни.
- Ни в коем случае, милый друг!
- есть как?
- Посуди сам, малыш; на голове красный платок, сапоги з подметок, никаких документов - ив кармане десять луидоров, не считая того, что там уже было; в общем ровно двести франков. Да меня у заставы непременно арестуют! Чтобы оправдаться, я должен буду заявить, чтэто ты дал мне десять луидоров; начнется дознание, следствие; узнают, что я покил Ту- лон, ни у кого не спросясь, и меня погонят по этапу до самого Средизем- ного моря. И я снова стану просто номер сто шесть, и прощай мои мечты походить на булочника, удалившегося на покой! Ни в км случае, сынок; я предпочитаю достойно жить в столице.
Андреа нахмурился; милый сын майора Кавальканти был, как он сам приз- нался, очень упрям. Он остановил лошадь, быстро огляделся, и, пока его взор пытливо скользил по сторонам, рука его точно ненароком опустилась в карман и нащупала курок карманного пистолета.
Но в то же время Кадрусс, ни на минуту не спускавший глаз со своего спутника, заложил руки за спину и тихонько раскрыл длинный испанский нож, который он на всякий случай всегда носил с собой.
Приятели явно были достойны друг друга и поняли это; Андреа мирно извлек руку из кармана и стал поглаживать свои рыжие у.
- Наконец-то ты заживешь счастливо, дружище Кадрусс, - сказал он - Постараюсь сделать все возможное для этого, - ответил трактирщик с Гарского моста, снова складывая нож.
- Ладно, едем в Париж. Но как ты проедешь заставу, не вызыя подоз- рений? Мне кажется, в таком костюме ты еще больше рискуешь, сидя в эки- паже, чем шагая пешком.
- Погоди, - сказал Кадрусс, - сейчас увидишь.
Он надел шляпу Андреа, накинул плас большим воротником, оставленный грумом в экипаже, и принял сосредоточенный вид, подобающий слуге из хо- рошего дома, когда хозяин сам правит лошадью.
- А я что же, так и поеду с непокрытой головой? - сказал Андреа.
- Эка важность! - фыркнул Кадрусс. - Сегодня такой ветер, что у тебя могла слететь шляпа.
- Ладно, - сказал Андреа, - покончим с этим.
- Да кто ж тебе мешает? - сказал Кадрусс. - Не я, надеюсь?
- Шш... - прошептал Кавальканти.
Заставу миновали благополучно.
Доехав до первой улицы, Андреа остановил лошадь, и Кадрусс спрыгнул на землю.
- Позволь, - сказал Андреа, - а плаща моя шляпа?
- Ты же не хочешь, чтобы я простудился, - отвечал Кадрусс. - А как же я?
- Ты молод, а я уже становлюсь стар: до свидания, Бенедетто!
И он исчез в переулке.
- Увы, - сказал со вздохом Андреа, - неужели на земле невозможно пол- ное счастье?
VIII. СЕМЕЙНАЯ СЦЕНА
Доехав до площадиюдовика XV, молодые люди расстались: Моррель нап- равился к бульварам, Шато-Рено к мосту Революции, а Дебрэ поехал по на- бережной.
Моррель и Шато-Рено, по всей вероятности, вернулись к своим домашним очагам, как еще до сих пор говорят с трибуны Палаты в красиво построен- ных речах и на сцене театра уцы Ришелье в красиво написанных пьесах, но Дебрэ поступил иначе. У ворот Лувра он повернул налево, рысью пересек Карусельную площадь, направся по улице Сен-Рок, повернул на улицу Ми- шодьер и подъехал к дому Данглара как раз в ту минуту, когда ландо Вильфора, завезя его само с женой в предместье Сент-Оноре, доставило домой баронессу.
Дебрэ, как свой человек в доме, первый въехал во двор, бросил поводья лакею, а сам вернулся - к экипажу, помог г-же Данглар сойти и взял ее под руку, чтобы проводить в комнаты.
Как только ворота закрылись и баронесса вместе с Дебрэ очутились во дворе, он сказал:
- Что с вами, Эрмина? Почему вам стало дурно, когда граф рассказывал эту историю, или, вернее, эту сказку?
- Потому, что я вообще отвратительно себя чувствовала сегодня, мой друг, - ответила баронесса.
- Да нет же, Эрмина, - возразил Дебрэ, - я никогда этому не поверю. Наоборот, вы были прекрасно настроены, когда приехали к графу. Правда, господин Данглар был немного не в духе; но я ведь знаю, как мало вы об- ращаете внимания на его дурное настроение. Кто-то вас расстроил. Расска- жите мне, в чем дело, вы же знаете, я не потерплю, чтобы вас обидели.
- Уверяю вас, Люсьен, вы ошибаетесь, - сказала госпожа Данглар, - все дело просто в самочувствии, как я вам сказала, да еще в дурном настрое- нии, которое вы заметили и о котором я не считала нужным вам говорить.
Было очевидно, что г-жа Данглар находится во власти того нервного возбуждения, в котором женщины часто сами не отдают себе отчета, или же что он как угадал Дебрэ, испытала какое-нибудь скрытое потрясение, в котором не хотела никому сознаться. Дебрэ, привыкший считаться с беспри- чинной нервозностью, как с одним из элементов женской натуры, перестал настаивать и решил ждать благоприятной минуты, когда можно будет снова задать этот вопрос или когдай самой вздумается признаться.
У дверей своей спальни баронесса встретила мадемуазель Корнели, свою доверенную камеристку.
- Что делает моя дочь? - спросила г-жа Данглар.
- Весь вечер занималась, а потом легла, - ответила мадемуазель Корне- ли.
- Но, мне кажется, кто-то играет на рояле?
- Это играет мадемуазель д'Армильи, а мадемуазель Эжени лежит в пос- тели.
- Хорошо, - сказала г-жа Данглар, - помогите мне раздеться.
Вошли в спальню. Дебрэ растянулся на широком диване, а г-жа Данглар вместе с мадемуазель Корнели прошла в свою уборную.
- Скажите, Люсьен, - спросила через дверь г-жа Данглар, - Эжени по-прежнему не желает с вами разговаривать?
- Не я один на это жалуюсь, сударыня, - сказал Люсьен, играя с собач- кой баронессы; она признавала его за друга дома и всегда ласкалась к не- му. - Помнится, я слышал на днях у вас, как Морсер сетовал, что не может добиться ни слова от своей невесты.
- Это верно, - сказала г-жа Данглар, - но я думаю, что скоро все из- менится и Эжени явится к вам в кабинет.
- Ко мне вабинет?
- Я хочу сказать - в кабинет министра.
- Зачем?
- Чты попросить вас устроить ей ангажемент в оперу. Право, я никог- да не видела такого пристрастия к музыке. Для девушки из общества это смешн
Дебрэ улыбнулся.
- Ну что ж, - сказал он, - пусть приходит, раз вы и барон согласны. Мы устроим ей этот ангажемент и постараемся, чтобы он соответствовал ее достоинствам, хотя мы слишком бедны, чтобы оплачивать такой талант, как у нее.
- Можете идти, Корнели, - сказала г-жа Данглар, - вы мне больше не нужны.
Корнели удалилась, и через минуту г-жа Данглар вышла из уборной в очаровательном неглиже. Она села рядом с Люсьеном и стала задумчиво гла- дитьолонку.
Люсьен молча смотрел на нее.
- Слушайте, Эрмина, - сказал он наконец, - скажите откровенно: вы чем-то огорчены, правда?
- Нет, ничем, - возразила баронесса.
Но ей было душно, она встала, попылась вздохнуть полной грудью и подошла к зеркалу.
- Я сегодня похожа на пугало, - сказала она.
Дебрэ, улыбаясь, встал, чтобы подойти баронессе и успокоить ее на этот счет, как вдруг дверь открылась.
Вошел Данглар; Дебрэ снова опустился на диван.
Услышав шум открывающся двери, г-жа Данглар обернулась и взглянула на своего мужа с удивлием, которое даже не старалась скрыть.
- Добрый вечер, сударыня, -казал банкир. - Добрый вечер, господин Дебрэ.
По-видимому, баронесса объяснила себе это неожиданное посещение тем, что барон пожелал загдить колкости, которые несколько раз за этот день вырывались у него.
Она приняла гордый вид и, не отвечая мужу, обернулась к Люсьену.
- Почитайте мне что-нибудь, господин Дебрэ, - сказала она.
Дебрэ, которого этот визит сначала несколько встревожил, успокоился, видя невозмутимость баронессы, и протянул руку к книге, заложенной пер- ламутровым ножом с золотой инкрустацией.
- Прошу прощения, - сказал банкир, - но вы утомлены, баронесса, и вам пора отдохнуть; уже одиннадцать часов, а господин Дебрэ живет очень да- леко.
Дебрэ остолбенел; и не потому, чтобы тон Данглара не был вежливым и спокойным, - но за ой вежливостью и спокойствием сквозила непривычная готовность не считаться на сей раз с желаниями жены.
Баронесса тоже была изумлена и выразила свое удивление взглядом, ко- торый, вероятно, заставил бы ее мужа задуматься, если бы его глаза не были устремлены на газету, где он искал биржевой бюллетень.
Таким образом, этот гордый взгляд пропал даром и совершенно не достиг цели.
- Господин Дебрэ, - сказала баронесса, - имейте в виду, что у меня нет ни малейшей охоты ать, что мне о многом надо рассказать вам и что вам придется слушать меня всю ночь, как бы вас ни клонило ко сну.
- К вашим услугам, сударыня, - флегматично ответил Люсьен.
- Дорогой господин Дебрэ, - вмешался банкир, - прошу вас, избавьте себя сегодня от болтовни г-жи Данглар; вы с таким же успехом можете выс- лушать ее и завтра. Но сегодняшний вечер прадлежит мне, я оставляю его за собой и посвящу его, с вашего разрешения, серьезному разговору с моей женой.
На этот раз удар был такой прямой и направлен так метко, что он оше- ломил Люсьена и баронессу; они переглянулись, как бы желая найти друг в друге опору против этого нападения; но непререкаемая власть хозяина дома восторжествовала, и победа осталась за мужем.