- Я бросился в Воспитательный дом и узнал, что в эту самую ночь, на двадцое сентября, у входа был положен ребенок; он был завернут в поло- вину пеленки из топкого полотна; пеленка, видимо, нарочно былаазорвана так, что на этом куске остались половина баронской короны и буква Н.
- Так и есть, - воскликнула г-жа Данглар, - все мое белье было поме- чено так; де Наргон был бароном, это мои инициалы. Слава богу! Мой ребе- нок не умер.
- Нет, не умер.
- И вы говорите это! Вы не боитесь, что я умру от радости? Где же он? Где мое дитя?
Вильфор пожал плечами.
- Да разве я знаю! - сказал он. - Неужели вы думаете, что, если бы я знал, я бы заставил вас пройти через все эти волнения, как делают драма- турги и романисты? Увы, я не знаю. За шесть месяцев до того за ребенком пришла какая-то женщина и принесла другую половину пеленки. Эта женщина пдставила все требуемые законом доказательства, и ей отдали ребенка.
- Вы должны были узнать, кто эта женщина, разыскать ее.
- А что же я, по-вашему, делал? Под видом судебного следствия я пус- тил по ее следам самых ловких сыщиков, самых опытных полицейских аген- тов. Ее путь проследили до лона; там след потерялся.
- Потерялся?
- Да, навсегда.
Госпожа Данглар выслушала рассказ Вильфора, отвечая на каждое событие то вздохом, то слезой, то восклицанием.
- И это все? - сказала она. - И вы этим ограничились?
- Нет, - сказал Вильфор, - я никог не переставал искать, разузна- вать, собирать сведения. Правда, последние два-три года я дал себе неко- торую передышку. Но теперь я снова примусь еще настойчивей, еще упорней, чем когда-либо. И я добьюсь успеха, слышите; потому что теперь меня под- гоняет уже не совесть, а страх.
- Я думаю, граф Монте-Кристо ничего не знает, - сказала г-жа Данглар, - иначе, мне кажется, он не стремился бы сблизиться с нами, как он это делает.
- Людская злобне имеет границ, - сказал Вильфор, - она безгранич- нее, чем божье лосердие. Обратили вы внимание на глаза этого человека, когда он говорил с нами?
- Нет.
- А вы когда-нибудь смотрели на него внимательно?
- Конечно. Он очень странный человек, но и только. Одно меня порази- ло: за этим изысканным обедом, которым он нас угощал, он ни до чего не дотронулся, не попробовал ни одного кушанья.
- Да, да, - сказал Вильфор, - я тоже заметил. Если бы я тогда знал то, что знаю теперь, я бы тоже ни до чего дотронулся; я бы думал, что он собирается нас отравить.
- И ошиблись бы, как видите.
- Да, конечно; но поверьте, у этого человека другие планы. Вот почему я хотел вас видеть и поговорить с вами, вот почему я хотел вас предосте- речь против всех, а главное - против него. Скажите, - продолжал Вильфор, еще пристальнее, чем раньше, глядя на баронессу, - вы нико не говорили о нашей связи?
- Никогда и никому.
- Простите мне мою настойчивость, - мягко продолжал Вильфор, - когда я говорю - никому,то значит никому на свете, понимаете?
- Да, да, я прекрасно понимаю, - сказала, краснея, баронесса, - ни- когда, клянусь вам!
- У вас пет привычки записывать по вечерам то, что было днем? Вы не ведете дневника?
- Нет. Моя жиз проходит в суете; я сама ее не помню.
- А вы не говорите во сне?
- Я сплю, камладенец. Разве вы не помните?
Краска залила лицо баронессы, и смеельная бледность покрыла лицо Вильфора.
- Да, правда, - произнес он еле слышно.
- Но что же дальше? - спросила баронесса.
- Дальше? Я знаю, что мне остается делать, - отвечал Вильфор. - Не пройдет и недели, как я буду знать, кто такой этот Монте-Кристо, откуда он явился, куда направляется и почему он нам рассказывает о младенцах, которых откапывают в его саду.
Вильфор произнес эти слова таким тоном, что граф вздрогнул бы если бы мог их слышать.
Затем он пожал руку, которую неохотно подала ему баронесса, и почти- тельно проводил ее до двери.
Госпожа Данглар наняла другой фиакр, доехала до пассажа и по ту его сторону нашла сй экипаж и своего кучера, который, поджидая ее, мирно дремал на козлах.
XI. ПРИГЛАШЕНИЕ
В тот же день, примерно в то время, когда г-жа Данглар была на опи- санном нами приеме в кабинете королевского прокурора, на улице Эльдер показалась дорожная коляска, въехала в ворота дома N 27 и остановилась во дворе.
Дверца коляски отворилась, и из нее вышла г-жа де Морсер, опираясь на руку сына.
Альбер проводил мать в ее комнаты, тотчас же заказал себе ванну и ло- шадей, а выйдя из рук камердинера, велел отвезти себя на Елисейские По- ля, к графу МонтеКристо.
Граф принял его со своей обычной улыбкой. Странная вещь: невозможно было хоть сколько-нибудь продвинуться вперед в сердце или уме этого че- ловека. Всякий, кто пытался, если можно так выразиться, насильно войти в его душу, наталкивался на непреодолимую стену.
Морсер, который кинулся к нему с распростертыми объятиями, увидав его, невольно опустил руки и, несмот на приветливую улыбку графа, ос- мелился только на рукопожатие.
своей стороны, Монте-Кристо, как всегда, только дотронулся до его руки, не пожав ее.
- Ну, вот и я, дорогой граф, - сказал Альбер.
- Дро пожаловать.
- Я приехал только час тому назад.
- Из Дьеппа?
- Из Трепора.
- Ах, да, верно.
- И мой первый визит - к вам.
- Это очень мило с вашей стороны, - сказал МонтеКристо таким же без- различным тоном, как сказал бы любую другую фразу.
- Ну, скажите, что нового?
- Что нового? И вы спрашиваете об этом у меня, у приезжего?
- Вы меня не поняли; я хотел спросить, сделали ли вы что-нибудь для меня?
- Разве вы мне что-нибудь поручали? - сказал Монте-Кристо, изображая беспокойство.
- Да ну же, не притворяйтесь равнодушным, - сказал Альбер. - Говорят, что существует симпатическая связь, которая действует на расстоянии; так вот, в Трепоре я ощутил такой электрический ток; может быть, вы ничего не сделали для меня, по во всяком случае думали обо мне.
- Это возможно, - сказал Монте-Кристо. - Я в самом деле думал о вас, но магнический ток, коего я был проводником, действовал, признаюсь, помимо моей воли.
- Разве? Расскажите, как этоыло.
- Очень просто. У меня обедал Данглар.
- Это я знаю; ведь мы с матушкой для го и уехали, чтобы избежать встречи с ним.
- Но он обедал в обществе Андреа Кавальканти.
- Вашего итальянского князя?
- Не надо преувеличивать. Андреа называет себя всего только виконтом.
- Называет себя?
- Вот именно.
- Так он не виконт?
- Откуда мне знать? Он сам себя так называет, так его называю я, так его назыют другие, - разве это не все равно, как если бы он в самом деле был виконтом?
- Оригинальные мысли вы высказываете! Итак?
- Что итак?
- У вас обедал Данглар?
- Да.
- И ваш виконт Андреа Кавальканти?
- Виконт Андреа Кавальканти, маркиз - его отец, госпожа Данглар, Вильфор с женой, очаровательные молодые люди - Дебрэ, Максимилиан Мор- рель и... кто же еще? постойте... ах, да, Шато-Рено.
- Говорили обо мне?
- Ни слова.
- Тем хуже.
- Почему? Вы ведь, кажется, сами хотели, чтобы о вас забыли, - вот ваше желание и исполнилось.
- Дорогой граф, если обо мне не говорили, то, стало быть, обо мне много думали, а это приводит меня в отчаяние.
- Не все ли вам равно, раз мадемуазель Данглар не была в числе тех, кто о вас там думал? Да, впрочем, она могла думать о вас у себя дома.
- О, на этот счет я спокоен; а если она думала обо мне, то в том же духе, как я о ней.
- Какая трогательн симпатия! - сказал граф. - Значит, вы друг друга ненавидите?
- Видите ли- сказал Морсер, - если бы мадемуазель Данглар была спо- собна снизойти к мучениям, которых я, впрочем, из-за нее не испытываю, и вознаградить меня за них, не считаясь с брачными условиями, о которых договорились нашиемьи, то я был бы в восторге. Короче говоря, я счи- таю, что из мадемуазель Данглар вышла бы очароватеная любовница, но в роли жены, черт возьми...
- Недурного вы мнения о своей будущей жене, - сказал, смеясь, Мон- те-Кристо.
- Ну да,то немного грубо сказано, конечно, но зато верно. А эту мечту нельзя претворить в жизнь, - и для того, чтобы достичь известной це, необходимо, чтобы мадемуазель Данглар стала моей женой, то есть жила вместе со мной, думала рядом со мной, пела рядом со мной, занима- сь музыкой и писала стихи в десяти шагах от меня, и все это в течение всей моей жизни. От всего этого я прихожу в ужас. С любовницей можно расстаться, но жена, черт возьми, это другое дело, с нею всвязаны нав- сегда, вблизи или на расстоянии, безразлично. А быть вечно связанным с мадемуазель Данглар, даже на расстоянии, об этом и подумать страшно.
- На васе угодишь, виконт.
- Да, потому что я часто мечтаю о невозможном.
- О чем же это?
- Найти такую жену, какую нашел мой отец.
Монте-Кристо побледнел и взглянул на Альбера, играя парой великолеп- ных пистолетов и быстро щелкая их курками.
- Так ваш отец оченсчастлив? - спросил он.
- Вы знаете, какого я мнения о моей матери, граф: она ангел. Посмот- рите на нее: она все еще прекрасна, умна, как всегда, добрее, чем ког- да-либо. Мы только что были в Трепоре; обычно для сына сопровождать мать - значит, оказать ей снисходильную любезность или отбыть тяжелую по- винность; я же провел наедине с ней чете дня, и, скажу вам, я чувствую себя счастливее, свежее, поэтичнее, ч если бы я возил в Трепор короле- ву Маб или Титанию.
- Такое совершенство может привести в отчаяние; слушая вас, но на шутку захочешь остаться холостяком.
- В этом все дело, - продолжал Альбер. - Зная, что на свете существу- ет безупречная женщина, я не стремлюсь жениться наадемуазель Данглар. Замечали вы когда-нибудь, какими яркими красками наделяет наш эгоизм все, что нам принадлежит? Бриллиант, который играл в витрине у Марле или Фоссена, делается еще прекраснее, когда он становится нашим. Но если вы убедитесь, что есть другой, еще более чистой воды, а вам придется всегда носить худший, то, право, это пытка!
- О, суетность! - прошептал граф.
- Вот почему я запрыгаю от радости в тот день, когда мадемуазель Эже- ни убедится, что я всего лишь ничтожный атом и что у меня едва ли не меньше сотен тысяч франков, чем у нее миллионов.