Монте-Кристо улыбнулся.
- У меня уже, правда, мелькала одна мысль, - продолжал Альбер. - Франц любит все эксцентричное; я хотел заставить его влюбиться в мадему- азель Данглар. Я написал ему четыре письма, рисуя ее самыми заманчивыми красками, но Франц невозмутимо ответил: "Я, правда, человек эксцентрич- ный, но все же не настолько, чтобы изменить своему слову".
- Вот что значит самоотверженный друг: предлагает другому в жены жен- щину, которую сам хотел бы иметь толькоюбовницей.
Альбер улыбнулся.
- Кстати, - продолжал он, - наш милый Франц воз вращается; впрочем, вы его, кажется, не любите?
- Я? - сказал Монте-Кристо, - помилуйте, дорогой виконт, с чего вы взяли, что я его не люблю? Я всех люблю.
- В том числе и меня... Благодарю вас.
- Не будем смешивать понятий, - сказал МонтеКристо. - Всех я люблю так, как господь велит нам любить своих ближних, - христианской любовью; но ненавижу я от всей души только некоторых. Однако вернемся к Францу д'Эпине. Так вы говорите, он скоро педет?
- Да, его вызвал Вильфор. Похоже, что Вильфору так же не терпится вы- дать замуж мадемуазель Валентину, как Данглару мадемуазель Эже. Оче- видно, иметь взрослую дочь - дело не легкое; отца от этого лихорадит, и его пульс делает девяносто ударов в минуту до тех пор, покуда он от нее не избавится.
- Но господин д'Эпине, по-видимому, не похож на вас; он терпеливо пе- реносит свое положение.
- Больше того, Франц принимает это всерьез: он носибелый галстук и уже говорит о своей семье. К тому же он очень уважает Вильфоров.
- Вполне заслуженно, мне кажется?
- По-видимому, Вильф всегда слыл человеком строгим, но справедли- вым.
- Славу богу, - сказал Монте-Кристо, - вот по крайней мере человек, о котором вы говорите не так, как о бедном Дангларе.
- Может быть, это потому, что я не должен жениться на его дочери, - ответил, смеясь, Альбер.
- Вы возмутительный фат, дорогой мой- сказал Монте-Кристо.
- Я?
- Да, вы. Но возьмите сигару.
- С удовольствием. А почему вы считаете меня фатом?
- Да потому, что вы так яростно защищаетесь и бунтуете против же- нитьбы на мадемуазель Данглар. А вы оставьте все идти своим чередом. Мо- жет быть, вовсе и не вы первый откажетесь от своего слова.
- Вот как! - сказал Альбер, широко открыв глаза.
- Да не запрягут же вас насильно, черт возьми! Но послушайте, виконт- продолжал Монте-Кристо другим тоном, - вы всерьез хотели бы разрыва?
- Я дал бы за это сто тысяч франков.
- Ну, так радуйтесь. Данглар готов заплатить вдвое, чтобы добиться той же цели.
- Правда? Вот счастье! - сказал Альбер, по лицу которого все же про- бежало легкое облачко. - Но, дорогой граф, стало быть, у Данглара есть для этого причины?
- Вот она гордость и эизм! Люди всегда так - по самолюбию ближнего готовы бить топором, а гда их собственное самолюбие уколют иголкой, они вопят.
- Да неже! Но мне казалось, что Данглар...
- Должен быть в восторге от вас, да? Но как известно, у Данглара пло- хой вкус, и он в еще большем восторге от другого...
- От кого же это?
- Да я не знаю; наблюдайте, следите, ловите на летнамеки и обращай- те все это себе на пользу.
- Так, понимаю. Послушайте, моя мать... нет, вернее, мой отец хочет дать бал.
- Бал в это время года?
- Теперь в моде летние балы.
- Будь они по в моде, графине достаточно было бы пожелать, и они ста- ли бы модными.
- Недурно сказано. Понимаете, это чисто парижские балы; те, кто оста- ется на июль в Париже, - это настоящие парижане. Вы не возьметесь пере- дать приглашение господам Кавальканти?
- Когда будет бал?
- В субботу.
- К этому времени Кавальканти-отец уже уедет.
- Но Кавальканти-сын останется. Может быть, вы привезете его?
- Послушайте, виконт, я его совсем не знаю.
- Не знаете?
- Нет; я в первый раз в жизни видел его дня четыре назад и совершенно за него не отвечаю.
- Но вы же принимте его?
- Я - другое дело; мне его рекомендовал один почтенный аббат, кото- рый, может быть, сам был введен в заблуждение. Если вы пригласите его сами - отлично, а мне это неудобно; если он вдруг женится на мадемуазель Данглар, вы обвините меня в происках и захотите со мной драться; нако- нец, я не знаю, буду ли я сам.
- Где?
- У вас на балу.
- А почему?
- Во-первых, потому что вы меня еще не пригласили.
- Я для того и приехал, чтобы лично пригласить вас.
- О, это слишком любезно с вашей стороны. Но я, возможно, буду занят.
- Я вам скажу одну вещь, и, надеюсь, вы пожертвуете своими занятиями.
- Так скажите.
- Вас просит об этом моя мать.
- Графиня де Морсер? - вздрогнув, спросил МонтеКристо.
- Должен вам сказать, граф, что матушка вполне откровенна со мной. И если в вас не дрожали те симпатические струны, о которых я вам говорил, значит, у вас их вообще нет, потому что целых четыре дня мы только о вас и говорили.
- Обо мне? Право, вы меня смущаете.
- Что ж, это естественно: ведь вы - живая загадка.
- Неужели и ваша матушка находит, что я загадка? Право, я считал ее слишком рассудительной для такой игры воображения!
- Да, дорогой граф, загадка для всех, и для моей матери тоже; загад- ка, всеми признанная и никем не разгаданная; успокойтесь, вы все еще ос- таетесь неразрешенным вопросом. Матушка только спрашивает все время, как это может быть, что вы так молоды. Я думаю, что в глубине души она при- нимает вас за Калиостро или за графа СенЖермен, как графиня Г. - за лор- да Рутвена. При первой же встрече с госпожой де Морсер убедите ее в этом окончательно. Вам это не трудно, ведь вы обладаете философским камнем одного и умом другого.
- Спасибо, что препредили, - сказал, улыбаясь, граф, - я постараюсь оправдать все ожидания.
- Так что вы приедете в субботу?
- Да, раз об этом просит госпожа де Морсер.
- Это очень мило с вашей стороны.
- А Данглар?
- О! емуже послано тройное приглашение; это взял па себя мой отец. Мы постараемся также заполучить великого д'Агессо [53], господина де Вильфор; но на это мало надежды.
- Пословица говорит, что надежду никогда не следует терять.
- Вы танцуете, граф?
- Я?
- Да, вы. Что было бы удивительного, если бы вы танцевали?
- Да, в самом деле, до сорока лет... Нет, не танцую; но я люблю смот- реть на танцы. А госпожа де Морсер танцует?
- Тоже нет; вы будете разговаривать, она так жаждет поговорить с ва- ми!
- Неужели?
- Честное слово! И должен сказать вам, что вы первый человек, с кото- рым моя матушка выразила желание поговорить.
ьбер взял свою шляпу и встал; граф пошел проводить его.
- Я раскаиюсь, - сказал он, останавливая Альбера на ступенях подъезда.
- В чем?
- В своей нескромности. Я не должен был говорить с вами о Дангларе.
- Напротив, говорите о нем еще больше, говоре почаще, всегда гово- рите, - но только в том же духе.
- Отличновы меня успокаиваете. Кстати, когда возвращается д'Эпине?
- Дней через пять-шесть, не позже.
- А когда его свьба?
- Как только приедут господин и госпожа де СенМеран.
- Привезите его ко мне, когда он приедет. Хотя вы и уверяете, что я его не люблю, но, право же, я буду рад его видеть.
- Слушаю, мой повелитель, ваше желание будет исполнено.
- До свидания!
- Во всяком случае в субботу непременно, да?
- Конечно! Я же дал слово.
Граф проводил Альбера глазами и помахал ему рукой. Затем, когда тот уселся в свой фаэтон, он обернулся и увидел Бертуччо.
- Ну, что же? - спросил граф.
- Она была в суде, - ответил управляющий.
- И дго там оставалась?
- Полтора часа.
- А потом вернулась домой?
- Прямым путем.
- Так. Теперь, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - советую вам отпра- виться в Нормандию и поискать то маленькое поместье, о котором я вам го- ворил.
Бертуччо поклонился, и так как его собстнные желания вполне совпа- дали с полученным приказанием, он уехал в тот же вечер.
XII. РОЗЫСКИ
Вильфор сдержал слово, данное г-же Данглар, а главное самому себе, и постарался выяснить, каким образом граф Монте-Кристо мог знать о событи- ях, разыгравшихся в доме в Отейл
Он в тот же день написал некоему де Бовилю, бывшему тюремному инспек- тору, переведенному с повышением в чине в сыскную полицию. Тот попросил два дня сроку, чтобы достоверно узнать, у кого можно получить необходи- е сведения.
Через два дня Вильфор получил следующую записку:
"Лицо, которое зовут графом Монте-Кристо, близко известно лорду Уил- мору, богатому иностранцу, иногда бываюму в Париже и в настоящее время здесь находящемуся; оно также известно аббату Бузони, сицилианскому свя- щеннику, прославившемуся на Востоке своими добрыми делами".
В ответ Вильфор распорядился немедленно собрать об этих иностранцах самые точные сведения. следующему вечеру его приказание было исполне- но, и вот что он узн.
Аббат, приехавший в Париж всего лишь на месяц, живет позади церкви Сен-Сюльпис, в двухэтажном домике; в доме всего четыре комнаты, две вни- зу и две наверху, и аббат - его единственный обитатель.
В нижнем этаже расположены столовая, со столом, стульями и буфетом орехового дерева, и гостиная, обшитая деревом и выкрашенная в белый цвет, без всяких украшений, без ковра и стенных часов. Очевидно, в лич- ной жизни аббат ограничивается только самым необходимым.
Правда, аббат предпочитает проводить время в гостиной второго этажа. Эта гостиная, или скорее библиотека, вся завалена богословскими книгами и рукописями, в которыен, по словам его камердинера, зарывается на це- лые месяцы.
Камердинер осматривает посетителей через маленький глазок, проделан- ный в две, и если лица их ему незнакомы или не нравятся, то он отвеча- ет, чтоосподина аббата в Париже нет, чем многие и удовлетворяются, зная, что аббат постоянно разъезжает и отсутствует иногда очень долго.
Впрочем, дома ли аббат или нет, в Париже он или в Каире, он неизменно помогает бедным, и глазок в дверях служит для милостыни, которую от име- нивоего хозяина неустанно раздает камердинер.
Смежная с библиотекой мната служит спальней. Кровать без полога, четыре кресла и диван, обитые утрехтским бархатом, составляют вместе с аналоем всю ее обстанов.