"А вы, сударь, - продолжал президент со спокойствием, едва ли не бо- лее грозным, чем гнев герала, - советую вам, оставьте в покое вашу шпагу".
Генерал обл присутствующих взглядом, в котором выразилось некоторое беспокойство. Все же он не сдавался; напротив,н собрал все свое му- жество.
"Я не дам вам такой клятвы", - сказал он.
"В таком случае, сударь, - спокойно ответил президент, - вам идется умереть".
Господин д'Эпине сильно побледнел; он еще раз окинул взглядом окружа- ющих; некоторые члены клуба перешептывались и искали под своими плащами оружие.
"Генерал, - сказал президент, - не беспокойтесь; вы находитесь среди людей чести, которые испробуют вссредства убедить вас, прежде чем при- бегнуть к крайности; но с другой стороны, вы сами это сказали, вы нахо- дитесь среди заговорщиков; у вас в руках наша тайна, и вы должны нам ее возвратить".
Многозначительн молчание последовало за этими словами; генерал ни- чего не ответил. "Заприте двери", - сказал тогда президент.
Мертвое молчание продолжалось и после этих слов.
Тогда генерал выступил вперед и, делая на собой страшное усилие, сказал:
"У меня есть сын. Находясь среди убийц, я обязан подумать о нем".
"Генерал, - ответил с достоинством председатель собрания, - один че- ловек всегда может безназанно оскорбить пятьдесят; это привилегия сла- бости. Но он напрасно пользуется этим правом. Советую вам, генерал, пок- лянитесь и не оскорбляйте нас".
Генерал, снова укрощенный превосходством председателя собрания, мину- ту колебался, наконец, подойдя к столу президента, он спросил:
"Какова формула клятвы?"
"Вот она:
"Клянусь честью некогда но открывать кому бы то ни было то, что я ви- дел и слышал пятого февраля тысяча восемьсотпятнадцатого года, между девятью и десятью часами вечера, и заявляючто заслуживаю смерти, если нарушу эту клятву".
Генерала, видимо, охватила нервная дрожь, которая в течение нес- кольких секунд мешала ему что-либо ответить; наконец, превозмогая явное отвращение, он произнес требуемую клятву, по так тихо,то его с трудом можно было расслышать; поэтому некоторые из членов потребовали, чтобы он повторил ее, более громко и отчетливо, что и было исполнено.
"Теперь я хотел бы удалиться, - сказал генерал, - свободен ли я нако- нец?"
Президент встал, выбрал трех членов собрания, которые должны были ему сопутствовать, и сел с генералом в карету, предварительно завязав ему глаза. В числе этих трех членов находился тот, который исполнял роль кучера.
Остальные члены клуба молча рошлись.
"Куда вам угодно, чтобы мы отвезли вас?" - спросил президе.
"Куда хотите, лишь бы я был избавлен от вашего присутствия", - отве- тил господин д'Эпине.
"Сударь, - сказал на это президент, - берегитесь, вы больше не в соб- рании, вы теперь имеете дело с отдельными людьми; не оскорбляйте их, ес- ли по жеете, чтобы вас заставили отвечать за оскорбление".
Но вместо того чтобы попять эти слова, господин д'Эпине ответил:
"В своей карете вы т же храбры, как и у себя в клубе, по той причи- не, сударь, что четверо всегда сильнее одного".
Президент приказал остановить карсту.
Они находились как раз в том месте набережной Орм, где есть лестница, ведущая вниз к реке.
"Почему вы здесь остановились?" - спросил господин д'Эпине.
"Потому, суда, - сказал президент, - что вы оскорбили человека, и этот человек не желает сделать ни шагу дальше, не потребовав у вас за- конного удовлетворения".
"Еще один спос убийства", - сказал, пожимая плечами, генерал.
"Потише, сударь, - отвечал президент, - если вы желаете, чтобы я счел вас самого одним из тех людей, о которых вы только что говорили, то ость трусом, делающим себе щит из собственной слости. Вы один, и один будет биться с вами; вы при шпаге, у меня в трти тоже есть шпага; у вас нет секунданта, - один из этих господ будет вашим секундантом. Те- перь, если вам угодно, вы можете спять повязку".
Генерал немедленно сорвал платок с глаз.
"Наконец-то язнаю, с кем имею дело", - сказал он.
Дверца кареты открылась; все тверо вышли..."
Франц снова прервал чтение. Он вытер холодный пот, выступивший у него на лбу; страшно было видеть, как бледный и дрожащий сын читает вслух не- известные доныне подробности смерти своего отца.
Вентина сложила руки, словно молясь.
Нуартье смотрел на Вильфора с передаваемым выражением гордости и презрения.
Франц продолжал:
- "Это было, как уже сказанопятого февраля. В последние дни стоял мороз градусов в пять-шесть, лестница вся обледенела; генерал был высок и тучен, и президент, спускаясь к реке, предоставил ему ту сторону лест- ницы, где были перила.
Оба кунданта следовали за ним.
Было совсем темно, пространство между лтницей и рекой было мокрое от снега и инея, и перед ними текла рекачерная, глубокая, кое-где пок- рытая плывущими льдинами.
Один из сундантов сходил за фонарем на угольную барку, и при свете этого фонаря осмотрели оружие.
Шпагпрезидента, обыкновенный клинок, какие носят в тросточке, была на пять дюймов короче шпаги его противника и без чашки.
Генерал д'Эпине предложил раздать шпаги по жрею; но президент отве- тил, что это он вызвал его и, делая вызов, имел в виду, что каждый будет действовать своим оружием.
Секунданты не хотели с этим соглашаться; президент заставил их замол- чать.
Фонарь поставили на землю; противники стали по обе его стороны;пое- динок начался.
В свете фонаря шпаги казались двумя молниями. Люди же были едва вид- ны, настолько было темно.
Генерал считался одним из лучших фехтовальщиков во всей армии. Но он сразу же встретил такой натиск, что отступил; отступая, он упал.
Секунданты думали, что он убит; но его противник, зная, что не ранил его, подал ему руку, чтобы помочь подняться. Это обстоятельство, вместо того чтобы успокоить генерала, еще больше раздражило его, и он в свою очередь бросился на противника.
Но его противник не отступал ни на шаг и парировал его выпады. Трижды генерал отступал и трижды снова пытался атаковать.
На третий раз он снова упал.
Все думали, что он опять поскользнулся; однако, видя, что он не вста- , секунданты подошли к нему и пытались поставить его на ноги; но тот, кто подхватил его, почувствовал под рукой что-то теплое и мокрое.
Это была кровь.
Генерал, впавший в полуобморочное состояние, пришел в себя.
"А, - сказал он, - против меня выпустили наемного убийцу, какого-ни- будь полкового учителя фехтования?"
Президе, ничего ему не ответив, подошел к тому из секундантов, ко- торый деал фонарь, и, засучив рукав, показал на своей руке две сквоз- ных раны; затем, распахнув фрак и расстегнув жилет, обнажил бок, в кото- ром также зияла рана.
А между тем он не испустил даже вздоха.
У генерала д'Эпине началась агония, и через пять минут он умер..."
Франц прочел эти последние слова таким глухим голосом, что их едва можно было расслышать; потом он умолк и провел рукой по глазам, точно сгоняя с них туман.
Но после минутного мчания он продолжал:
- "Президент вложил шпагу в тросточку и вновь поднялся по лестнице; кровавый след на снегу отмечал его путь. Не успел он еще дойти до верха лестницы, как услышал глухой всплеск воды: это секунданты бросили в рекуело генерала, удостоверившись в его смерти.
Таким образом, генерал пал в честном поединке, а не в западне, как могли бы уверять.
В удостоверение чего мы подписали настоящий протокол, дабы установить истину, из опасения, что может наступить минута, когда кто-либо из участников этого ужасного события буд обвинен в предумышленном убийстве или в нарушении законов чести. Подписано: Борепэр, Дюшампи, Лешарпалъ".
Когда Франц окончил это столь тягостное для сына чтение, Валентина, бледнея от волнения, вытерла слезы, а Вильфор, дрожащий и забившийся в угол, пытаясь отвратить бурю, умоляюще посмотрел на безжалостного стар- ца.
- Сударь, - сказал д'Эпине, обращаясь к Нуартье, - вам известны все подробности этого ужасного происшествия, вы заверили его подписями ува- жаемых лиц; и раз вы, по-видимому, интересуетесь мною, хотя этот интерес и проявился пока только в том, что вы причинили мне страдание, не отка- жите мне в последнем одолжении: назовите имя президента клуба, чтобы я знал, наконец, кто убил моего отца.
Вильфор, совершенно растерянный, искал ручку двери. Валентина, раньше всех угадавшая, каков будет ответ старика, и не раз видевшая на его предплечье следы двух ударов шпагой, отступила на шаг.
- Во имя неба, мадемуазель, - сказал Франц, обращаясь к своей невес- те, - поддержите мою просьбу, чтобы я мог узнать имя человека, который сделал меня сиротою в двухлетнем возрасте!
Валентина стояла молча и не шевелясь.
- Послайте, - сказал Вильфор, - верьте мне, не будем продолжать этой тяжелой сцены; к тому же имена скрыты умышленно. Мой отец и сам не знает, кто был этот президент, а если и знает, то не сможет вам этого переда; в словаре нет собственных имен.
- Какое несчастье! - воскликнул анц. - Только одна надежда, которая поддерживала меня, пока я читал, и далане силы дочитать до конца, я надеялся по крайней мере узнать имя того, кто убил моего отца! Сударь, сударь, - воскликнул он, обращаясь к Нуартье, - ради бога, сделайте все, что можете... умоляю вас, попытайтесь указать мне, дать мне понять...
- Да! - ответили глаза Нуартье.
- Мадемуазель! - воскликнул Франц. - Ваш дедушка показал, что он мо- жет назвать... этого человека... Помогите мне... вы понимаете его...
Нуартье посмотрел на словарь.
Франц с нервной дрожью взял его в руки и назвал одну за другой вес буквы алфавита вплоть до Я.
На этой будто стар сделал утвердительный знак.
- Я? - повторил Франц.
Палец молодою человека скользил по словам, но на каждом слове Нуартье делал отрицательный знак.
Валентина закрыла лицо руками.