- Я безусловно на этом настаиваю.
Ну что ж, милостивый государь, я даю свое согласие на то, чтобы мы перерезали друг другу горло, но я требую три недели сроку. Через три не- дели я вам скажу либо "Это ложная заметка" и возьму ее обратно, либо: "Это правда", и мы вынем шпаги из ножен или пистолеты из ящика, по ваше- му выбору.
- Три недели! - воскликнул Альбер - Но ведь это - три вечности бес- честия для меня!
- Если бы мы оставались друзьями, я бы сказал вам: терпение, друг, вы стали моим врагом, и я говорю вам: а мне что за дело, милостивый госу- дарь?
- Хорошо, через три недели, - сказал Альбер - Но помните, через три недели уже не будет никаких отсрочек, никаких отговорок, которые могли бы вас избавить.
- Господин Альбер де Морсер, - сказал Бошан, в свою очередь вставая, - я не имею права выбросить вас в окно раньше, чем через три недели, а вы не имеете права заколоть меня раньше этого времени Сегодня у нас двадцать девятое августа, следовательно, до двадцать пеого сентября А пока, поверьте - и это совет джентльмена, - лучше нам не кидаться друг на друга, как две цепные собаки.
И Бошан, сдержанно поклонившись Альберу, повернулся к нему спиной и прошел в типографию.
Альбер отвел душу на кипе газет, которую он раскидал яростными удара- ми трости, после чего он удалился, не преминув несколько раз оглянуться в сторону типографии.
Когда Альбер, отхлестав ни в чем не повинную печатную бумагу, проез- жал бульвар, яростно колотя тростью по передку своего кабриолета, он за- метил Морреля, который, высоко вскинув голову, блестя глазами, бодрой походкой шел мимо Китайских бань, направляясь к церкви Мадлен.
- Вот счастливый человек! - сказал Альбер со вздохом.
На этот раз он не ошибся.
II. ЛИМОНАД
И в самом деле, Моррель был очень счастлив.
Старик Нуарт только что прислал за ним, и он так спешил узнать при- чину этого приглашения, что даже не взял кабриолета, надеясь больше на собственные ноги, чем на ноги наемной клячи; он почти бегом пустился в предместье Сент-Оноре.
Моррель шел гимнастическим шагом, и бедный Барруа едва поспевал за ним. Моррелю был тридцать один год, Барруа - шестьдесят; Моррель был упоен любовью, Барруа страдал от жажды и жары. Эти два человека, столь далекие по интересам и по возрасту, походили на две стороны треугольни- ка: разделенные основанием, они сходились у вершины.
Вершиной этой был Нуартье, пославший за Моррелем и наказавший ему поспешить, что Моррель и исполнял точности, к немалому отчаянию Бар- руа.
Прибыв на место, Моррелдаже не запыхался: любовь окрыляет, но Бар- руа, уже давно забывший о любви, был весь в поту.
Старый слуга ввел Морреля через известный нам отделый ход, запер дверь кабинета, и немного погодя шелест платья возвестил о приходе Ва- лентины.
В трауре Валентина была необыкновенно хороша.
Моррелю казалось, что он грезит наяву, и он готов был отказаться от беседы с Нуартье; но вскоре послышался шум кресла, катящегося по парке- ту, и появился старик.
Нуартье приветливо слушал Морреля, который благодарил его за чудесное вмешательство, спасшее его и Валентину от отчаяния. Потом вопрошающий взгляд Морреля обратился на Валентину, которая сидела поодаль и робко ожидала минуты, когда она будет вынуждена заговорить.
Нуаре в свою очередь взглянул на нее.
- Я должна сказать то, что вы мне поручили? - спросила она.
- Да, - ответил Нуартье.
- Господин Моррель, - сказала тогда Валентина, обращаясь к Максимили- ану, пожиравшему ее глазами, - за эти три дня дедушка сказал мне многое изого, что он хотел сообщить вам. Сегодня он послал за вами, чтобы я это вам пересказала. Он выбрал меня своей переводчицей, и я вам все пов- торю слово в слово.
- Я жду с нетерпением, мадемуазель, - отвечал Моррель, - говорите, прошу вас.
Валентина опустила глаза; это показалось Моррелю хорошим предзнамено- ванием: Валентина проявляла слабость только в минуты счастья.
- Дедушка хочет уехать из этого дома, - сказала она. - Барруа подыс- кивает ему помещение.
- А вы, - сказал Моррель, - ведь господин Нуартье вас так любит и вы ему так необходи?
- Я не расстанусь с дедушкой, - ответила Валентина, - это решено. Я буду жить подле него. Если господин де Вильфор согласится на это, я уеду немедленно. Если же он откажет мне, придется подождать до моего вер- шеннолетия, до которого осталось десять месяцев. Тогда я буду свободна, независима и...
- И?.. - спросил Моррель.
- ...и, с согласия дедушки, сдержу слово, которое я вам дала.
Валентина так тихо произнесла последние слова, что Моррель не расслы- шал бы их, если бы не вслушивался с такой жадстью.
- Верно ли я выразила вашу мысль, дедушка? - прибавила Валентина, об- ращаясь к Нуартье.
- Да, - ответил взгляд старика.
- Когда я буду жить у дедушки, - прибавила Валентина, - господин Мор- рель сможет видеться со мной в присутствии моего доброго и почитаемого покровителя. Если узы, которые связывают наши, быть может, неопытные и изменчивые сердца, встретят его одобрение и после этого испытания послу- жат порукой нашему будущему счастью (увы! говорят, что сердца, воспламе- ненные препятствиями, охладевают в благополучии!), то господину Моррелю будет разрешено просить моей руки; я буду ждать.
- Чем я заслужил, что на мою долю выпало такое счастье? - воскликнул Моррель, готовый преклонить колени перед старцем, как перед богом, и пе- ред Валентиной, как перед ангелом.
- А до тех пор, - продолжала своим чистым и строгим голосом Валенти- н - мы будем уважать волю моих родных, если только они не будут стре- миться разлучить нас. Словом, и я повторяю это, потому что этим все ска- зано, мы будем ждать.
- И те жертвы, которые это слово на меня налагает, - сказал Моррель, - обращаясь к старику, - я клянусь принести не только покорно, но и с радостью.
- Поэтому, друг мой, - продолжала Валентина, бросив на Максимилиана проникший в самое его сердце взгляд, - довольно безрассудств. Берегите честь той, которая с сегодняшнего дня считает себя предназначенной дос- тойно носить ваше имя.
Моррель прижал руку к сердцу.
Нуартье с нежностью глядел на них. Барруа, стоявший тут же, как чело- век, посвященный во все тайны, улыбался, вытирая крупные капли пота, выступившие на его плешивом лбу.
- Бедный Барруа, он совсем измучился, - сказала Валентина.
- Да, - сказал Барру - ну и бежал же я, мадемуазель; а только гос- подин Моррель, надо отдать ему справедливость, бежал еще быстрее меня.
Нуартье указал глазами на поднос, на котором стояли графин с лимона- дом и стакан. Графин был наполовину пуст, - полчаса тому назад из него пил сам Нуартье.
- Выпей, Барруа, - сказала Валентина, - я по глазам вижу, что ты хо- чешь лимонаду.
- Правду сказать, - ответил Барруа, - я умираю от жажды и с удо- вольствием выпью стакан зааше здоровье.
- Так возьми, - сказала Валентина, - и возвращайся сюда поскорее.
Барруа взял поднос, вышел в коридор, и все увидели через приотворен- ную дверь, как он запрокинул голову и залпом выпил стакан лимонада, на- литый ему Валентиной.
Валентина и Моррель прощались друг с другом в присутствии Нуартье, как вдруг на лестнице, ведущей в половину Вильфора, раздся звонок.
Валентина взглянула на стенные часы.
- Полдень, - сказала она, - сегодня суббота; дедушка, это, вероятно, доктор.
Нуартье показал знаком, что он тоже так думает.
- Он сейчас придет сюда; господину Моррелю лучше уйти, не правда ли, дедушка?
- Да, - был ответ стака.
- Барруа! - позвала Валентина, - Барруа, идите сюда!
- Иду, мадемуазель, - послышался голос старого слуги.
- Барруа проводит вас двери, - сказала Валентина Моррелю. - А те- перь, господин офицер, прошу вас помнить, что дедушка советует вам не предпринимать ничего, что могло бы нанести ущерб нашему счастью.
- Я обещал ждать, - сказал Моррель, - и я буду ждат
В эту минуту вошел Барруа.
- Кто звонил? - спросила Валентина.
- Доктор д'Авриньи, - сказал Барруа, еле держась па ногах.
- Что с вами, рруа? - спросила Валентина.
Старик ничего не ответил; он испуганны глазами смотрел на своего хозяина и судорожно сжатой рукой пытался за что-нибудь ухватиться, чтобы но упасть.
- Он сейчас упадет! - восикнул Моррель.
В самом деле, дрожь, охватившая Барруа, все усиливалась; его лицо, искаженное судорогой, говорило о сильнейшем нервном припадке.
Нуартье, видя страдания Барруа, бросал вокруг себя тревожные взгляды, которые ясно выражали все волнующие его чувства.
Барруа шагнул к своему хозяину.
- Боже мой, боже мой, - сказал он, - что это со мной?.. Мне больно... в глазах тео. Голова как в огне. Не трогайте меня, не трогайте!
Его глаза вылезли из орбит и закатились, голова откинулась назад, все тело судорожно напряглось.
Валентина вскрикнула от испуга; Моррель схватил ее в объятия, как бы защищая от неведомой опасности.
- Господин д'Авриньи! Господин д'Авриньи! - закричала Валентина сдав- ленным голосом. - Сюда, сюда, помогите!
Барруа повернулся на месте, отступил на шаг, зашатался и упал к ногам Нуартье, схватившись рукой за его колено.
- Господин! Мой добрый господин! - кричал он.
В эту минуту, привлеченный криками, на пороге появился Вильфор.
Моррель выпустил полубесчувственную Вален гину и, бросившись в глубь комнаты, скрылся за тяжелой портьерой.
Побледнев, как полотно, он с ужасом смотрел на умирающего, словно вдруг увидел перед собою змею.