"Узнаю ли я его! - воскликнула Гай. - Моя мать сказала мне: "Ты бы- ла свободна; у тебя был отец, который тебя любил, ты могла бы стать поч- ти королевой! Вглядись в этого человека, это он сделал тебя рабын, он надел на копье голову твоего отца, он продал нас, он нас выдал!осмотри на его правую руку, на ней большой рубец; если ты когда-нибудь забудешь его лицо, ты узнаешь его по этой руке, в которую отсчитал червонцы купец Эль-Коббир!" Узнаю ли я его! Пусть он посмеет теперь сказать, что он ме- ня не узнает!"
Каждое слово обрушивалось на графа, как удар ножа, лишая его остатка сил; при последних словах Гайде оп невольно спрятал на груди свою руку, действительно искалеченную раной, и упал в кресло, сраженный отчаянием.
От виденного и слышанного мысли присутствующих закружились вихрем, как опавшие листья, подхваченные могучим дыханием северного ветра.
"Граф де Морсер, - сказал председатель, - не поддавайтесь отчаянию, отвечайте; перед вервным правосудием Палаты все равны, как и перед господним судом; оно не позволит вашим врагам раздавить вас, не дав вам возможности сразиться с ними. Может быть, вы желаете нового расследова- ния? Желаете, чтобы я послал двух членов Палаты в Янину? Говорите!"
Граф ничего не ответил.
Тогда члены комиссии с ужасом переглянулись. Все знали властный и непреклонный нрав генерала. Нужен был страшный упадок сил, чтобы этот человек пересталбороняться; и все думали, что за этим безмолвием, по- хожим на сон, последует пробуждение, подобное грозе.
"Ну, что же, - сказал председатель, - что вы решаете? "
"Ничего", - глухо ответил граф, поднимаясь с места.
"Значит, дочь Али-Тебелина действительно сказала пвду? - спросил председатель. - Значит, она и есть тот страшный свидель, которому ви- новный не смеет ответить "нет"? Значит, вы действильно совершили все, в чем вас обвиняют?"
Граф обвел окружающих взгляд, отчаянное выражение которого разжало- било бы тигров, но не могло смягчить судей; затем он поднял глаза вверх, но сейчас же опустил их, как бы страшась, что своды разверзнутся и явят во всем его блеске другое, небесное судилище, другого, всевышнего судью.
И вдруг резким движением он разорвал душивший его воротник и вышел из залы в мрачном безумии; его шаги зловеще отдались под сводами, и вслед за тем грохот кареты, вскачь уносившей его, потряс колонны флорентийско- го портика.
"Господа, - сказал председатель, когда воцарилась тишина, - виновен ли граф де Морсер в вероломстве, предательстве бесчестии?"
"Да!" - единогласно ответили члены следственной комиссии.
Гайде оставалась до конца заседания; она выслушала приговор графу, и ни одна черта ее лица не выразила ни радости, ни сострадания.
Потом, опустив покрывало на лицо, она величаво поклонилась членам собрания и вышла той поступью, которой Вгилий наделял богинь.
X. ВЫЗОВ
- Я воспользовался общим молчанием и темнотой залы, чтобы выйти неза- меченным, - продолжал Бошан. - У дверей меня ждал тот самый курьер, ко- торый отворил мне ложу. Он довел меня по коридорам до маленькой двери, выходящей на улицу Вожирар. Я вышел истерзанный и в то же время восхи- щенный, - простите меня, Альбер, - истерзанный за вас, восхищенный бла- городством этой девушки, мстящей за своего отца. Да, клянусь, Альбер, откуда бы ни шло это разоблачение, я скажу одно: быть может, оно исходит от врага, но этот враг только орудие провидения.
Альбер сидел, уронив голову на руки; он поднял лицо, пылающее от сты- да и мокрое от слез, и схватил Бошана за руку.
- Друг, - сказал он, - моя жизнь кончена; мне остается не повтять, конечно, вслед за вами, что этот удар мне нанесло провидение, аискать человека, который преследует меня своей ненавистью; когда я его найду, я его убью, или он убьет меня; и я рсчитываю на вашу дружескую помощь, Бошан, если только презрение не изгнало дружбу из вашего сердца.
- Презрение, друг мой? Чем вы виноват в этом несчастье? Нет, слава богу, прошли те времена, когда несправедливый предрассудок заставлял сы- новей отвечать за действия отцов. Припомните всю свою жизнь, Альбер; правда, она очень юна, но не было зари более чистой, чем ваш рассвет! Нет, Альр, поверьте мне: вы молоды, богаты, уезжайте из Франции! Все быстро забывается в этом огромном Вавилоне, где жизнь кипит и вкусы из- менчивы; вы вернетесь года через три, женатый на какой-нибудь русской княжне, и никто не вспомнит о том, что было вчера, а тем более о том, что было шестнадцать лет тому назад.
- Благодарю вас, мой дорогой Бошан, благодарю вас за добрые чувства, которые подсказали вам этот совет, но это невозможно. Я высказал вам свое желание, а теперь, если нужно, я заменю слово "желание" словом "во- ля". Вы должны понять, что это слишком близко меня касается, и я не могу смотреть на вещи, как вы. То, чтопо-вашему, имеет своим источником во- лю неба, по-моему, исходит из источника менее чистого. Мне представляет- ся, должен сознаться, что провидение здесь ни при чем, и это к счастью, потому чтвместо невидимого и неосязаемого вестника небесных наград и кар я найду видимое и осязаемое существо, которому я отомщу, клянусь, за все, что я пережил в течение этого месяца. Теперь, повторяю вам, Бошан, я хочу вернуться в мир людей, мир материальный, и, если вы, как вы гово- рите, все еще мой друг, помогите мне отыскать ту руку, котая нанесла удар.
- Хорошо! - сказал Бошан. - Если вам так хочется, чтобы я пустился на землю, я это сделаю; если вы хотите начать розыски врага, я буду ра- зыскивать его вместе с вами. И я найду его; потому что моя честь требует почти в такой же мере, как и ваша, чтобы мы его нашли.
- В таком случае, Бошан, мы должны начать розыски немедленно, сейчас же. Каждая минута промедления кажется мне вечностью; доносчик еще не по- нес наказия; следовательно, он может надеяться, что и не понесет его; но, клянусь честью, он жестоко ошибается!
- Послушайте, Морсер...
- Я вижу, Бошан, вы что- знаете; вы возвращаете мне жизнь!
- Я ничего не знаю точно, Альбер; но все же это луч cвета во тьме; и если мы пойдем за этим лучом, он, быть может, выведет нас к цели.
- Даоворите же! Я сгораю от нетерпения.
- Я расскажу вам то, чего не хотел говорить, когда вернулся из Янины.
- Я слушаю.
- Вот что произошло, Альбер. Я, естественно, обратил за справками к первому банкиру в городе; как только я заговорил об этом деле и даже прежде, чем я успел назвать вашего отца, он сказал:
"Я догадываюсь, что вас привело ко мне".
"Каким образом?"
"Нет еще двух недель, как меня запрашивали по этому самому делу".
"Кто?" "Один парижский банкир, мой корреспондент".
"Его имя?"
"Данглар".
- Данглар! - воскликнул Альбер- Верно, он уже давно преследует мое- го несчастного отца своей завистливой злобой; он считает ебя демокра- том, но не может простить графу де Морсер его пэрства. И этот неизвестно почему не состоявшийся брак... да, это так!
- Расследуйте это, Альбер, только не горячись заранее, и если это так...
- Если это так, - воскликнул Альбер, - он заплатит мне за все, что я выстрадал.
- Не увлекайтесь, ведь он уже пожилой человек.
- Я буду считаться с его возрастом так, как он считался с честью моей семьи. Если он враг моего отца, почему он не напал на него открыто? Он побоялся встретиться лицом к лицу с мужчиной!
- Альбер, я не осуждаю, я только сдерживаю вас; будьте осторожны.
- Не бойтесь; впрочем, вы будете меня сопровождать, Бошан: о таких вещах говорят при свидетелях. Сегодня же, если виновен Данглар, Данглар умрет, или умру я. Черт возьми, Бошан, я устрою пышные похороны своей чести!
- Хорошо, Альбер. Когда принимают такое решение, надо немедленно ис- полнить его. Вы хотите ехать к Данглару? Едем.
Они послали за наемным кабриолетом. Подъезжая к дому банкира, они увидели ворот фаэтон и слугу Андреа Кавальканти.
- Вот это удачно! - угрюмо пронес Альбер. - Если Данглар откажется принять вызов, я убью его зятя.Князь Кавальканти - как же ему не драться!
Банкиру доложили об их приходе, и он, услышав имя Альбера и зная все, что произошло накануне, велел сказать, что не принимает. Но было уже поздно, Альбер шел следом за лакеем; он услышал ответ, распахнул дверь и вместе с Бошаном вошел вабинет банкира.
- Позвольте, сударь! - воскликнул тот. - Разве я уже не хозяин в сво- ем доме и не властен принимать или не принимать, кого мне угодно? Мне кажется, вы забываетесь.
Нет, сударь, - холодно отвечал Альбер, - бывают обстоятельства, когда некоторых посетителей нельзя не принимать, если не хочешь прослыть трусом, - этот выход вам, разумеется, открыт. - Что вам от меня угодно, сударь?
- Мне угодно, - сказал Альбер, подходя к нему и делая вид, что не за- мечает Кавальканти, стоявшего у камина, - предложить вам встретиться со мной в уединенном месте, где нас кто не побеспокоит в течение десяти минут; большего я у вас не прошу; и из двух людей, которые там встретят- ся, один останется на месте.
Данглар побледнел. Кавальканти сделал движение. Альбер обернулся к нему.
- Пожалуйста, - сказал он, - если желаете, граф, приходите тоже, вы имеете на это полное право, вы почти уже член семьи, а я назначаю такие свидания всякому, кто пожелает явиться.
Кавальканти изумленно взглянул на Данглара, и тот, сделав над собоусилие, поднялся с места и стал между ними. Выпад Альбера против Андреа возбудил в нем надежду, что этот визит вызван не той причиной, котою он предположил вначале.
- Послушайте, сударь, - сказал он Альберу, - если вы ищете ссоры с графом за то, что я предпочел его вам, то я предупреаю вас, что пере- дам это дело королевскому прокурору.
- Вы ошибаесь, сударь, - сказал Альбер с мрачной улыбкой, - мне не до свадеб, я обратился к господину Кавальканти только потому, что мне показалось, будто у него мелькнуло желание вмешаться в наш разговор. А, впрочем, вы совершенно правы, я готов сегодня поссориться со всяким; но, будьте спокойны, господин Данглар, первенство остается за вами.
- Сударь, - отвечал Данглар, бледный от гнева и страха, - предупреж- даю вас, что, когда я встречаю на своем пути бешеного пса, я убиваю его, и неолько не считаю себя виновным, но, напротив того, нахожу, что ока- зываю обществу услугу. Так что, если вы взбесились и собираетесь укусить ме, то предупреждаю вас: я без всякой жалости вас убью. Чем я виноват, что ваш отец обесчещен?