Мерседес вздрогнула и вперила в сына испытующий взор.
- Как ты странно говоришь, - сказала она, - откуда у тебя такое пре- дубеждение! Что ты имеешь против графа? Три дня тому назад ты гостил у него в Нормандии; три дня тому назад я его считала, и ты сам считал его твоим лучшим другом.
Ироническая улыбка мелькнула на губах Альбера. Мерседес перехватила эту улыбку и инстинктом женщины и матери угадала все; но, осторожная и сильная духом, она скрыла свое смущение и тревогу.
Альбер молчал; немного погодя графиня заговорила снова.
- Ты пришел узнать, как я себя чувствую, - сказала она, - не скрою, друг мой, здоровье мое плохо. Останься со мной, Альбер, мне так тяжело одной.
- Матушка, - сказал юноша, - я бы не покинул вас, если бы не спешное, неотложное дело.
- Что ж делать? - ответила со вздохом Мерседес. - Иди, Альбер, я не хочу делать тебя рабом твоих сыновних чувств.
Альбер сделал вид, что не слышал этих слов, простился с матерью и вы- шел.
Не успел он закрыть за собой дверь, как Мерседес посла за доверен- ным слугой и велела ему следовать за Альбером всюду, куда бы тот ни по- шел, и немедленно ей обо всем сообщать.
Затем она поала горничную и, превозмогая свою слабость, оделась, чтобы быть на всякий случай готовой.
Поручение, данное слуге, было не трудно выполнить. Альбер вернулся к себе и одел с особой тщательностью. Без десяти минут восемь явился Бо- шан; он уже виделся с Шато-Рено, и тот обещал быть на своем месте, в первых рядах кресел, еще до подния занавеса.
Молодые люди сели в карету Альбера, который, не считая нужным скры- вать, куда он едет, громко приказал:
- В Оперу!
Сгорая от нетерпения, он вошел в театр еще до начала спектакля.
Шато-Рено сидел уже в своем кресле; так как Бошан обо всем его пре- дупредил, Альберу не пришлось давать ему никаких объяснений. Поведение сына, желающего отомстить за отца, было так естественно, что Шато-Рено и не пыталсего отговаривать и ограничился заявлением, что он к его услу- гам.
Дебрэ еще не было, но Альбер знал, что он редко пропускает спектакль в Опере. Пока не подняли занавес, Альбер бродил по театру. Он надеялся встретить МонтеКристо либо в коридоре, либо на лестнице. Звок заставил его вернуться, и он занял свое кресло, между ШатоРено и Бошаном.
Но его глаза не отрывались от ложи между колоннами, которая во время первого действия упорно оставалась закрытой.
Наконец, в начале второго акта, когда Альбер уже в сотый раз посмот- рел на часы, дверь ложи открылась, и Монте-Кристо, весь в черном, вол и оперся о барьер, разглядывая зрительную залу; следом за ним вошел Мор- рель, ища глазами сестру и зятя. Он увидел их в ложе бельэтажа и сделал им знак.
Граф, окидывая взглядом залу, заметил бледное лицо и сверкающие гла- за, жадно искавшие его взгляда; он, разумеется, узнал Альбера, но, уви- дев его расстроенное лицо, сделал вид, что не заметил его. Ничем не вы- давая своих мыслей, он сел, вынул из футляра бинокль и стал смотреть в противоположную сторону.
Но, притворяясь, что он не замечает Альбера, граф все же не терял его из виду, и когда второй акт кончился и занавес опустился, от его верного и безошибочного взгляда не ускользнуло, что Альбер вышел из партера в сопровождении обоих своих друзей.
Вслед за тем его лицо мелькнуло в дверях сосеей ложи. Граф чувство- вал, что гроза приближается, и когда он услышал, как повернулся ключ в двери его ложи, то, хотя он в ту минуту с самым велым видом разговари- вал с Моррелем, он уже знал, чего ждать, и был квсему готов.
Дверь отворилась.
Только тогда граф обернулся и увидал Альбера, бледного и дрожащего; позади него стояли Бошан и ШатоРено.
- А-а! вот и мой всадник прискакал, - воскликнул он с той ласковой учтивостью, которая обычно отлича его приветствие от условной светской любезности. - Добрый вечер, господиде Морсер.
И лицо этого человека, так превосходно собой владевшего, было полно приветливости.
Только тут Моррель вспомнил о полученном им от виконта письме, в ко- тором тот, ничего не объясняя, просил его быть вечером в Опере; и он по- нял, что сейчас произойдет.
- Мы пришли не для того, чтобы обмениваться лицемерными любезностями или лживыми выражениями дружбы, - сказал Альбер, - мы пришли требовать объяснения, граф.
Он говорил, стиснув зубы, голос его прерывался.
- Объяснение в Опере? - сказал граф тем спокойным тоном и с тем про- низывающим взглядом, по которым узнается человек, неизменно в себе уве- ренный. - Хоть я и мало знаком с парижскими обычаями, мне все же кажет- ся, сударь, что это не место для объяснений.
- Однако если человек скрывается, - сказал Альбер, - если к нему нельзя проникнуть, потому что он принимает ванну, обедает или спит, при- ходится говорить с ним там, где его встретишь.
- Меня не так трудно застать, - сказал Монте-Кристо, - не далее, как вчера, сударь, если память мнее изменяет, вы были моим гостем.
- Вчера, сударь, - сказал Альбер, теряя голову, - я был вашим гостем, потому что не знал, кто вы такой.
При этих словах Альбер возвысил голос, чтобы его могли слышать в со- седних ложах и в коридоре; и в самом дел заслышав ссору, сидевшие в ложах обернулись, а проходившие по корору остановились за спиной у Бо- шана и Шато-Рено.
- Откуда вы явились,ударь? - сказал Монте-Кристо, не выказывая ни- какого волнения. - Вы, по-видимому, не в своем уме.
- У меня достаточно ума, чтобы понимать ваше коварство и заставить вас понять, что я хочу вам отомстить за него, - сказал вне себя Альбер.
- Милостивый государь, я вас неонимаю, - возразил Монте-Кристо, - и во всяком случае я нахожу, что вы слишком громко говорите. Я здесь у се- бя, милостивый государь, здесь только я имею право повышать голос. Ухо- дите!
И Монте-Кристо повелительным жестом указал Альберу на дверь.
- Я заставлю вас самого выйти отсюда! - возразил Альбер, судорожно комкая в руках перчатку, с которой граф не спускал глаз.
- Хорошо, - спокойно сказал Монте-Кристо, - я вижу, вы ищете ссоры, сарь; но позвольте вам дать совет и постарайтесь его запомнить: плохаяанера сопровождать вызов шумом. Шум не для всякого удобен, господин де Морсер.
При этом имени ропот пробежал среди свидетелей этой сцены. Со вчераш- него дня имя Морсера было у всех на уах.
Альбер лучше всех и прежде всех понял намек и сделал движение,наме- реваясь бросить перчатку в лицо графу, но Моррель остановил его руку, в то время как Бошан и Шато-Рено, боясь, что эта сцена перейдет границы дозволенного, схватили его за плечи.
Но Монте-Кристо, не вставая с места, протянул руку и выхватил из су- дорожно сжатых пальцев Альбера влажную и смятую перчатку.
- Сударь, - сказал он грозным голосом, - я считаю, что эту перчатку вы мне бросили, и верну вам ее вместе с пулей. Теперь извольте выйти от- сюда, не то я позову своих слуг и велю им вышвырнуть вас за дверь.
Шатаясь, как пьяный, с налитыми кровью глазами, Альбер отступил на несколько шагов.
Моррель воспользовался этим и зрыл дверь.
Монте-Кристо снова взял бинокль и поднес его к глазам, словно ничего не произошло.
Сердце этого человека было отлито из бронзы, а лицо высечено из мра- мора.
Моррель наклонился к графу.
- Чтвы ему сделали? - шепотом спросил он.
- Я? Ничего, по крайней мере лично, - сказал Монте-Кристо.
- Однако эта странная сцена должна иметпричину?
- После скандала с графом де Морсер несчастный юноша сам не свой.
- Разве вы имеете к этому отношение?
- Гайде сообщила Палате о предательстве его отца.
- Да, я слышал, что гречанка, ваша невольница, которую я видел с вами в этой ложе, - дочь Али-паши, - сказал Моррель. - Но я не верил.
- Однако это правда.
- Теперь я все понимаю, - сказал Моррель, - эта сцена была подготов- лена заранее.
- Почему вы думаете?
- Я получил записку от Альбера с просьбой быть сегодня в Опере; он хотел, чтобы я был свидетелем того оскорбления, которое он собирался вам нанести.
- Очень возможно, - невозмутимо сказал нтеКристо.
- Но как вы с ним поступите?
- С кем?
- С Альбером.
- Как я поступлю с Альбером, Максимилиан? - сказал тем же тоном Мон- те-Кристо. - Так же верно, как то, что я вас вижу и жму вашу руку, завт- ра утром я убью его. Вот как я с ним поступлю.
Моррель в свою очередь пожал руку Монте-Кристо и вздрогнул, по- чувствовав, что эта рука холодна и спокойна.
- Ах, граф, - сказал он, - его отец т его любит!
- Только не говорите мне этого! - воскликнул Монте-Крио, в первый раз обнаруживая, что он тоже может испытывать гнев. - А то я убью его не сразу!
Моррель, пораженный, выпустил руку Монте-Кристо.
- Граф, граф! - сказал он.
- Дорогой Максимилиан, - прервал его граф, - послушайте, как Дюпрэ очаровательно поет эту арию:
О Матила, кумир души моей... Представьте, я первый открыл в Неаполе Дюпрэ и первый аплодировал ему. Браво! Браво!
Моррель понял, что больше говорить не о чем, и замолчал.
Через несколько минут действие кончилось, и занавес опустился. В дверь постучали.
- Войдите, - сказал Монте-Кристо, и в голосе его не чувствовалось ни малейшего волнения.
Вошел Бошан.
- Добрый вечер, господин Бошан, - сказал МонтеКристо, как будто он в первый раз за этот вечер встречался с журналистом, - садитесь, пожалуйс- та.
Бошан поклонился, вошел и сел.
- Граф, - сказал он Монте-Кристо, - я, как вы, вероятно, заметили, только что сопровождал господина до Морсер.
- Из чего можно сделать вывод, - смеясь, ответил Монте-Кристо, - что вы вместе обедали. Я рад видеть, господин Бошан, что вы были более воз- держаны, чем он.
- Граф, - сказал Бошан, - я признаю, что Альбер был неправ, выйдя из себя, и приношу вам за это свои личные извинения. Теперь, когда я принес вам извинения, от своего имени, повторяю это, - граф, я надеюсь, что вы, как благородный человек, не откажетесь дать мне кое-какие объяснения по поводу вах сношений с жителями Янины; потом я скажу еще несколько слов об этой молодой гречанке.
Монте-Кристо взглядом остановил его.
- Вот всеои надежды и разрушились, - сказал он смеясь.