- Подумай хорошенько, Эжени.
- Мне уже больше не о чем думать; мне надоели вечные разговоры о по- вышении, понижении, испанских фондах, гаитийских займах. Подумай, Луиза, вместо все этого - чистый воздух, свобода, пение птиц, равнины Ломбар- дии, каналы Венеции, дворцы Рима, берег Неаполя. Сколько у нас всего де- нег?
Луиза вынула из письменного стола запертый на замок бумажник и откры- ла его: в нем было двадцать три кредитных билета.
- Двадцать три тысячи франков, - сказала она.
- И по крайней мере на такую же сумму жемчуга, бриллиантов и золотых вещей, - сказала Эжени. - Мы с тобой богаты. На сорок пять тысяч мы мо- жем жить два года, как принцессы, или четыре года вполне прилично. Но не пройдет и полгода, как мы нашим Искусством удвоим этот капитал. Вот чтоты бери деньги, а я возьму шкатулку; таким образом, если одна из нас вдруг потеряет свое сокровище, у другой все-таки останется половина.А теперь давай укладываться!
- Подожди, - сказала Луиза; она подошла к двери, ведущей в комнату г-жи Данглар и прислушалась.
- Чего ты боишься?
- Чтобы нас не застали врасплох.
- Дверь заперта на ключ.
- Нам могут велеть открыть ее.
- Пусть велят, а мы не откроем.
- Ты нтоящая амазонка, Эжени.
И обе девушки энергично принялись укладывать в чемодан все то, что они считали необходимым в дороге.
- Вот и готово, сказала Эжени, - теперь, пока я буду переодеваться, закрывай чемодан.
Луиза изо всех сил нажимала своими маленькими белыми ручками на крыш- ку чемодана.
- Я не могу, - сказала она, - у меня не хватает сил, закрой сама.
- Я и забыла, что я Геркулес, а ты только бледная Омфала, - сказала, смеясь, Эжени.
Она надавила коленом на чемодан, и до тех пор напрягала свои белые и мускулистые руки, пока обе половинки не сошлись и Луиза не защелкнула замок. Когда все это было проделано, Эжени открыла комод, ключ от кото- рого она носила с собой, и вынула из него теплую дорожную накидку.
- Видишь, - сказала она, - я обо всем подумала; в этой накие ты не озябнешь.
- А ты?
- Ты знаешь, мне никогда не бывает холодно; кроме того, этот мужской костюм...
- Ты здесь и переоденешься?
- Разумеется.
- А успеешь?
- Да не бойся же, трусишка; все в доме поглощены скандалом. А кроме того, никто не станет удивляться, что я заперлась у себя. Подумай, ведь я должна быть в отчаянии!
- Да, конечно, можно не беспокоиться.
- Ну, помоги мне.
И из того же комода, откуда она достала накидку, она извлекла полный мужской костюм, начиная от башмаков и кончая сюртуком, и запас белья, где не было ничего лишнего, но имелось все неоодимое. Потом, с про- ворством, которое ясно указывало, что она не в первый раз переодевалась в платье другого пола, Эжени обулась, натянула панталоны, завязала галс- тук, застегнула доверху закрытый жилет и нада сюртук, красиво облегав- ший ее тонкую и стройную фигуру.
- Как хорошо! Правда, очень хорошо! - сказала Луиза, с восхищением глядя на нее. - Но твои чудные косы, которым завидуют все женщины, как ты их запрячешь под мужскую шляпу?
- Вот увидишь, - сказала Эжени.
И, зажав левой рукой густую косу, которую с трудом охватывали ее длинные пальцы, она правой схвата большие ножницы, и вот в этих рос- кошных волосах заскрипела сталь, и они тяжелой волной упали к ногам де- вушки, откинувшейся назад, чтобы предохранить сюртук.
Затем Эжени срезала пряди волос у висков; при этом она не выказала ни малейшего сожаления, - наптив, ее глаза под черными, как смоль, бровя- ми блестели еще ярче и задорнее, чем всегда.
- Ах, твоиудные волосы! - с грустью сказала Луиза.
- А разве так не во сто раз лучше? - воскликнула Эжени, приглаживая свои короткие кудри, - и разве, потвоему, я так не красивее?
- Ты красавица, ты всегда красавица! - воскликнула Луиза. - Но, куда же мы теперь направимся?
- Да хоть в Брюссель, если ты ничего не имеешь против; это самая близкая граница. Мы проедем через Брюссель, Льеж, Аахен, поднимемся по Рейну до Страсбурга, проедем через Швейцарию и спустимся через Сен-Готар в Итаю. Ты согласна?
- Ну разумеется.
- Что ты так смотришь на меня?
- Ты очаровательна в таком виде; право, можно подумать, что ты меня похищаешь.
- Черт возьми, так оно и есть!
- Ты, кажется, браниться научилась, Эжени?
И обе девушки, которым, по общему мнению, надлежало заливаться слеза- ми, одной из-за себя, другой из любви к подруге, покатились со смеху и принялись уничтожать наиболее заметные следы беспорядка, оставленного их сборами.
Потом, потушив свечи, зорко осматриваясь, насторожив слух, беглянки открыли дверь будуара, выходившую на черную лестницу, которая вела прямо во двор. Эжени шла впереди, взявшись одной рукой за ручку чемодана, ко- торый за другую ручку едва удерживала обеими руками Луиза. Двор был пуст. Пробило полночь. Привратник еще не ложился. Эжени тихонько прошла вперед и увидела, что почтенный страж дремлет, растянувшись в кресле. Она вернулась к Луизе, снова взяла чемодан, который поставила было на землю, и обе, прижимаясь к стене, вошли в подворотню. Эжени велела Луизе спрятаться в темном углу, чтобы привратник, если бы ему вздумалось отк- рыть глаза, увидел только одного человека, а сама стала так, чтобы свет фонаря падал прямо на нее.
- Откройте! - крикнула она звучным контральто, стуча в стеклянную дверь.
Привратник, как и ожидала Эжени, встал с кресла и даже сделал нес- колько шагов, чтобы взглянуть, кто это выходит; но, увидав молодого че- ловека, который нетерпеливо похлопывал тросточкой по ноге, он поспешил дернуть шнур. Луиза тотчас же проскольула в приотворенные ворота и легко выскочила наружу. Эжени, внешне спокойная, хотя, вероятно, ее сердце и билось учащеннее, чем обычно, в св очередь вышла на улицу.
Чемодан они передали проходившему мимо посыльному и, дав ему адрес - улица Виктуар, дом N 36, - последовали за этим человеком, чье при- сутствие успокоительно действовало на Луизу; что касается Эжени, то она была бесстрашна, как Юдифь или Далила.
Когда они прибыли к указанному дому, Эжени велела посыльному поста- вить чемодан на землю, расплатилась с ним и, постучав в ставень, отпус- тила его.
В доме, куда пришли беглянки, жила скромная белошвейка, с которой они заранее условились; она еще не ложилась и тотчас же открыла.
- Мадемуазель, - сказала Эжени, - распорядитесь, чтобы привратник вы- катил из сарая карету, и пошлите его на почтовую станцию за лошадьми. Вот пять франков, которые я просила вас передать ему за труды.
- Я восхищаюсь тобой, - сказала Луиза, - я даже начинаю уважать тебя.
Белошвейка с удивлением на них посмотрела; но так как ей было обещано двадцать луидоров, то она ничего не сказала.
Четверть часа спустя привратник вернулся и привел с собой кучера и лошадей, которые немедленно были впряжены в карету; чемодан привязали сзади.
- Вот подорожная, - сказал кучер. - По какой дороге поедем, молодой хозяин?
- По дороге в Фонтенбло, - отвечала Эжени почти мужским голосом.
- Как? Что ты говоришь? - спросила Луиза.
- Я заметаю след, - сказала Эжени, - эта нщина, которой мы заплати- ли двадцать луидоров, может нас выдать за сорок; когда мы выедем на Бульвары, мы велим ехать по другой дороге.
И она, почти не касаясь подножки, вскочила в карету.
- Ты, как всегда, права, Эжени, - сказала Луиза, усаживаясь рядом с подругой.
Четверть часа спустя кучер, уже изменив направление по указанию Эже- ни, проехал, щелкая бичом, заставу СенМартен.
- Наконец-то мы выбрались из Парижа! - сказала Луиза, с облегчением вздыхая.
- Да, моя дорогая, и похищение удалось на славу, - отвечала Эжени.
- Да, и притом без насилия, - сказала Луиза.
- Это послужит смягчаим вину обстоятельством, - отвечала Эжени.
Слова эти потерялись в стуке колес по мостовой ЛаВиллет. У Данглара больше не было дочери.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
I. ГОСТИНИЦА "КОЛОКОЛ И БУТЫЛКА"
Оставим пока мадемуазель Данглар и ее приятельницу на дороге в Брюс- сель и вернемся к бедному Андреа Кавальканти, так злополучно задержанно- му в егполете за счастьем.
Этот Андреа Кавальканти, несмотря на свой юный возраст, был малый весьма ловкий и умный.
Поэтому при первом волнении в гостиной он, как мы видели, стал понем- ногу приближаться к двери, прошел две комнаты и скрылся.
Мы забыли упомянуть о маленькой подробности, которая между те я не должна быть пропущен в одной из комнат, через которые прошел Ка- вальканти, были выставлены футляры с бриллиантами, кашемировые шали, кружева валансьен, алийские ткани - словом, весь тот подбор соблазни- тельных предметов,дно упоминание о котором заставляет трепетать сердца девиц и который называется приданы
Проходя через эту комнату, Андреа доказал, что он малый не только весьма умный и ловкий, но и предусмотрительный, и доказал это тем,что захватил наиболее крупные из выставленных драгоценностей.
Снабженный этим подспорьем, Андреа почувствовал, что ловкость его уд- воилась, и, выпрыгнув в окно, ускользнул от жандармов.
Высокий, сложенный, как античный атлет, мускулистый, как спартанец, Андреа бежал целых четверть часа, сам не зная, куда он бежит, только чтобы отдалиться от того места, где е чуть не схватили.
Свернув с улицы Мон-Блан и руководимый тем чутьем, которое приводит зайца к норе, а вора - к городской заставе, он очутился в конце улицы Лафайет.
Задыхаясь, весь в поту, он остановился.
Он был совершенно одинслева от него простиралось пустынное поле Сен-Лазар, а направо - весь огромный Париж.
- Неужели я погиб? - спросил он себя. - Нет - если я проявлю большую энергию, чем мои враги. Мое спасение стало просто вопросом расстояния.
Тут он увидел фиакр, едущ от предместья Пуассоньер; хмурый кучер с трубкой в зубах, по-видимому, держал путь к предместью Сен-Дени.
- Эй, дружище! - сказал Бенедетто.
- Что прикажете? - спросил кучер.
- Ваша лошадь уста?
- Устала! Как же! Целый день ничего не делала. Четыре несчастных кон- ца и двадцать су на чай, всего семь франков, и из них я должен десять отдать хозяину.