Вильфор устл, несмотря на падение своего начальника. Свадьба его хоть и не расстроилась, но была отложена до более благоприятных времен. Если бы император удержался на престоле, то Жерару следовало бы искать другую партию, и Нуартье нашел бы ему невесту; если бы Людовик XVIII вторично возвратился, то влияние маркиза де Сен-Меран удвоилось бы, как и влияние самого Вильфора, - и этот брак стал бы особенно подходящим.
Таким образом, помощник королевского прокурора занимал первое место в марсельском судебном мире, когда однажды утром ему доложили о приходе г-на Морреля.
Другой поспешил бы навстречу арматору и тем показал бы своюлабость; но Вильфор был человек умный и обладал если не опытом, то превосходным чутьем. Он заставил Морреля дожидаться в передней, как сделал бы при Реставрации, не потому, что был занят, а просто потому, что принято, чтобы помощник прокурора заставлял ждать в передней. Через четверть ча- са, просмотрев несколько газеразличных направлений, он велел позвать г-на Морреля.
Моррель думал, что увидит Вильфора удрученным, а нашел его точно та- ким, каким оныл полтора месяца тому назад, то есть спокойным, твердым и полным холодной учтивости, а она является самой неодолимой из всех преград, отделяющих человека с положением от человека простого. Он шел в кабинет Вилора в убеждении, что тот задрожит, увидев его, а вместо то- го сам смутился и задрожал при виде помощника прокурора, который ждал его, сидя за письменным столом.
Моррель остановился в дверях. Вильфор посмотрел на него, словно не узнавая. Наконец, после некоторого молчания, во время которого почтенный арматор вертел в руках шляпу, он проговорил:
- Господин Моррель, если не ошибаюсь?
- Да, сударь, это я, - отвечал арматор.
- Пожалуйста, войдите, - сказал Вильфор с покровительственным жестом, - и скажите, чему я обязан, что вы удостоили меня вашим посещением?
- Разве вы не догадываетесь? - спросил Моррель.
- Нет, нисколько не догадываюсь; но тем не менее я готов быть вам по- лезным, если это в моей влас.
- Это всецело в вашей власти, - сказал Моррель.
- Так объясните, в чем дело.
- Сударь, - начал Моррель, понемногу успокаиваясь, черпая твердость в справедливости своей просьбы и в ясности своего положения, - вы помните, что за несколько днедо того, как стало известно о возвращении его ве- личества императора, я приходил к вам просить о снисхождении к одному молодому человеку, моряку, помощнику капитана на моем судне; его обвиня- ли, если вы помните, в сношениях с островом Эльба; подобные сношения, считавшиеся тогда преступлением, ныне дают право на награду. Тогда вы служили Людовику XVIII и не пощадили обвиняемого; это был ваш долг. Те- перь вы служите Наполеону и обязаны защитить невинного; это тоже ваш долг. Поэтому я пришел спросить у вас, что с ним сталось.
Вильфор сделал над собой громадное усилие.
- Как его имя? - спросил он. - Будьте добры, назовите ею имя.
- Эдмон Дантес.
Надо думать, Вильфору было бы приятное подставить лоб под пистолет противника на дуэли на расстоянии двадца пяти шагов, чем услышать это имя, брошенное ему в лицо; однако он и глазом не моргнул.
"Никто но может обвинить меня в том, что я арестовал этого молодого человека по личным соображениям", - подумал Вильфор.
- Дантес, - повторил он. - Вы говорите Эдмон Дантес.
- Да, сударь.
Вильфор открыл огромный реестр, помещавшийся в стоявшей рядом контор- ке, потом пошел к другому столу, от стола перешел к полкам с папками дел и, обернувшись к арматору, спросил самым естественным голосом:
- А вы не ошибаетесь, милостий государь?
Если бы Моррель был подогадливее или лучше осведомлен об обстоя- тельствах этого дела, то он нашел бы странным, что помощник прокурора удостаивает его ответом по делу, вовсе его не касающемуся; он задал бы себе вопрос: почему Вильфор не отсылает его к арестантским спискам, к начальникам тюрем, к префекту департамента? Но Моррель, тщетно искавший прнаков страха, усмотрел в его поведении одну благосклонность: Вильфор рассчитал верно.
- Нет, - отвечал Моррель, - я не ошибаюсь; я знаю беднягу десять лет, а служил он у меня четыре года. Полтора месяца тому назад - помните? - я просил вас быть великодушным, как теперь прошу быть спрадливым; вы еще приняли меня довольно немилостиво и отвечали с неудовольствием. В то время роялисты были неласковы к бонапартистам!
- Милостивый государь, - отвечал Вильфор, парируя удар со свойствен- ным ему хладнокровием и проворством, - я был роялистом, когда думал, что Бурбо не только законные наследники престола, но и избранники народа; но чудесное возвращение, которого мы были свидетелями, доказало мне, что я ошибался. Гений Наполеона победил: только любимый монарх - монарх за- конй.
- В добрый час, - воскликнул Моррель с грубоватой откровенностью. - Приятно слушать, когда вы так говорите, и я вижу в этом роший знак для бедного Эдмона.
- Погодите, - сказал Вильфор, перелистывая новый реестр, - я припоми- наю: моряк, так, кажется? Он еще собирался жениться на каталанке? Да, да, теперь я вспоминаю; это было очень серьезное дело.
- Разве?
- Вы ведь знаете, что от меня его повели пря в тюрьму при здании суда.
- Да, а потом?
- Потом я послал донесение в Париж и приложил бумаги, которые были найдены при нем. Я был обязан это сделать. Через неделю арестанта увез- ли.
- Увезли? - вричал Моррель. - Но что же сделали с бедным малым?
- Не пугайтесь!го, вероятно, отправили в Фенестрель, в Пиньероль или на острова святой Маргариты, что называется - сослали; и в одно прекрасное утро он к вам вернется и примет командование на своем кораб- ле.
- Пусть возвращается когда угодно: место за ним. Но как же он до сих пор не возвратился? Казалось бы, наполеоновская юстиция первым делом должна освободить тех, кого засадила в тюрьму юстиция роялистская.
- Не спешите обвинять, господин Моррель, - отвечал Вильфор, - во вся- ком деле требуется законность. Предписание о заключении в тюрьму было получено от высшего начальства; надо от высшего же начальства получить приказ об освобождении. Наполеон возвратился всего две недели тому на- зад; предписания об освобождении заключенных только еще пишут.
- Но разве нельзя, - спросил Моррель, - ускорить все эти форльнос- ти? Ведь мы победили. У меня есть друзья, есть связи; я могу добиться отмены приговора.
- Приговора не было.
- Так постановления об аресте.
- В политических делах нет арестантских списков; иногда правительство заинтересовано в том, чтобы человек исчез бесследно; списки могли бы по- мочь розыскам.
- Так, может статься, было при Бурбонах, но теперь...
- Так бывает во все времена, дорогой господин Моррель; правительства сменяют друг друга и похожи друг на друга; карательная машина, заведен- ная при Людовике Четырнадцатом, действует поей день; нет только Басти- лии. Император в соблюдении тюремного устава всегда был строже, чем даже Людовик Четырнадцатый, и количество арестантов, не внесенных в списки, неисчислимо.
Такая благосклонная откровенность обезоружила бы любую уверенность, а у Морреля не бо даже подозрений.
- Но скажите, господин де Вильфор, что вы мне посоветуете сделать, чтобы ускорить возвращение бедного Дантеса?
- Могу советовать одно: подайте прошение министру юстиции.
- Ах, господин де Вильфор! Мы же знаем, что значат прошения: министр получает их по двести в день и не прочитывает и четырех.
- Да, - сказал Вильфор, - но он прочтет прошение, посланное мною, снабженное моей припиской и исходящее непосредственно от меня.
- И вы возьметесь препроводить ему это прошение?
- С величайшим удовольствием. Дантес раньше мог быть виновен, но те- перь он не виновен; и я обязан возвратить ему своду, так же как был обязан заключить его в тюрьму.
Вильфор предотвращал таким образом опасное для него следствие, мало вероятное, но все-таки возможное, - следствие, которое погубило бы его безвозвратно.
- А как нужно писать министру?
- Садитесьюда, господин Моррель, - сказал Вильфор, уступая ему свое место. - Я вам продиктую.
- Вы будете так добры?
- Помилуйте! Но не будем терять времени, и так уж довольно теряно.
- Да, да! Вспомним, что бедняга ждет, страдает, может быть, отчаива- ется.
Вильфор вздрогнул при мысли об узнике, проклинающем его в безмолвии и мраке; но он зашел слишком далеко и отступать уже нельзя было: Дантес должен был быть раздавлен жерновами его честолюбия.
- Я готов, - сказал Моррель, сев в кресло Вильфора и взявшись за пе- ро.
И Вильфор продиктовал прошение, в котом, несомненно с наилучшими намерениями, преувеличивал патриотизм Дантеса и услуги, оказанные им де- лу бонапартистов. В этом прошении Дантес представал как один из главных пособников возвращения Наполеона. Очевидно, что министр, прочитав такую бумагу, должен был тотчас же восстановить справедливость, если это еще не было сделано. Когда прошение было написано, Вильфор прочел его вслух.
- Хорошо, - сказал он, - теперь положитесь на меня.
- А когда вы отправите его?
- Сегодня же.
- С вашей припиской?
- Лучшей припиской будет, еи я удостоверю, что все сказанное в про- шении совершенная правда.
Вильфор сел в кресло и сделал нужную надпись в углу бумаги.
- Что же мне даше делать? - спросил Моррель.
- Ждать, - ответил Вильфор. - Я все беру на себя.
Такая уверенность вернула Моррелю надежду; он ушел в восторге от по- мощника королевского прокурора и пошел известить старика Дантеса, что тот скоро увидит своего сына.
Между тем Вильфор, вместо того чтобы послать прошение в Париж, береж- но сохранил его у себя; спасительное для Дантеса в настоящую минуту, оно могло стать для него гибельным впоедствии, если бы случилось то, чего можно было уже ожидать по положению в Европе и обороту, какой принимали события, - то есть вторичная реставрация.