Затем он запер двери на ключ, опорожнилсе ящики своей кассы, собрал тысяч пятьдесят кредитными билетами, сжег кое-какие маги, другие поло- жил на видное место и сел писать письмо; кончив его, он запечатал кон- верт и надписал:
"Баронессе Данглар".
- Вечером я сам положу его к ней на туалетный столик, - пробормотал он.
Затем он достал из ящика стола паспорт.
- Отлично, - сказал он, - действителен еще на два месяца.
VIII. КЛАДБИЩЕЕР-ЛАШЕЗ
Бовиль в самом деле встретил похоронную процессию, провожавшую Вален- тину к месту последнего упокоения.
Погода была хмурая и облачная: ветер, еще теплый, но уже гибельный для жеых листьев, срывал их с оголяющихся ветвей и кружил над огромной толпой, заполнявшей Бульвары.
Вильфор, истый парижанин, смотрел на кладбище Пер-Лашез как на единственное, достойное принять прах одного из членов парижской семьи; все остальные кладбища казались ему слитком овинциальными, какимито меблированными комнатами смерти. Только на кдбище Пер-Лашез покойник из хорошего общества был у себя дома.
Здесь, как мы видели, он купил в вечное владение место, на котором возвышалась усыпальница, так быстро зелившаяся всеми членами его пер- вой семьи.
Надпись на фронтоне мзолея гласила: "Семья СенМеран и Вильфор", - такова была последняя воля бедной Рене, матери Валентины.
Итак, пышный кортеж от предместья Сент-Оноре продвигался к Пер-Лашез. Пересекли весь Париж, прошли по предместью Тампль, затем по наружным Бульварам до кладбища. Более пятидесяти собственх экипажей следовало за двадцатью траурными каретами, а за этими пятьюдесятью экипажами более пятисот человек шло пешком.
Это были почти все молодые люди, которых, как громом, поразила смерть Валентины; несмотрна ледяное веяние века, на прозаичность эпохи, они поддавались поэтическому обаянию этой прекрасной, непорочной плени- тельной девушки, погибшей в цве лет.
Когда процессия приближалась к заставе, появился экипаж, запряженный четырьмя резвыми лошадьми, которые сразу остановились; их нервные ноги напряглись, как стальные пружины: приехал граф Монте-Кристо.
Граф вышел из коляски смешался с толпой, провожавшей пешком похо- ронную колесницу.
Шато-Рено заметил его; он тотчас же оставил свою карету и присоеди- нился к нему. Бошан также покинул свой наемный кабриолет.
Граф внимательно осматривал толпу; он, видимо, искал кого-то. Наконец он не выдержал.
- Где Моррель? - спросил он. - Кто-нибудь из вас, господа, знает, где он?
- Мы задавали себе этот вопрос еще в доме покойной, - сказал Шато-Ре- но, - никто из нас его не видел.
Граф замолчал, продолжая оглядываться Наконец пришли на кладбище.
Монте-Кристо зорко оглядел рощи тисов и сосен и вскоре перестал бес- покоиться; среди темных грабин промелькнула тень, и Монте-Кристо, должно быть, узнал того, кого искал.
Все знают, что такое похороны в этом великолепном некрополе: черные группы людей, рассеянные по белым аллеям; безмолвие неби земли, изред- ка нарушаемое треском ломающихся веток или живой изроди вокруг ка- кой-нибудь могилы; скорбные голоса священников, которым вторит т там, то здесь рыдание, вырвавшееся из-за груды цветов, где поникла женщина с молитвенно сложенными руками.
Тень, которую заметил Монте-Кристо, быстро пересекла рощу за могилой Элоизы и Абеляра, поравнялась с факельщиками, шедшими во главе процес- сии, и вместе с ними подошла к месту погребения.
Все взгляды скользили с предмета на предмет.
Но Монте-Кристо смотрел только на эту тень, почти не замеченную ок- жающими.
Два раза граф выходил из рядов, чтобы посмотреть, не ищет ли рука этого человека оружия, спрятанного в складках одежды.
Когда кортеж остановился, в этой тени узнали Морреля; бледный, со впалыми щеками, в наглухо застегнутом сюртуке, судорожно комкая шляпу в руках, он стоял, прислонясь к дереву, на холме, возвышавшемся над мавзо- леем, так что мог видеть все подробности предстоящего печального обряда.
Все совершилось согласно обычаям. Несколько человек, - как всегда, наименее опечаленные, - произнесли речи. Одни оплакивали эту безвремен- ную кончину; другие распространялись о скорби отца; нашли и такие, ко- торые уверяли, что Валентина не раз просила у г-на де Вильфор пощады ви- новным, над чьей головой он заносил меч правосудия; словом, не жалели цветистых метафор и прочувствованных оборотов, переиначивая на все лады стансы Малерба к Дюперье.
Монте-Кристо ничего не слышал; он видел лишь Морреля, чье спокойствие и неподвижность представляли страшное зрелище для того, кто знал, что совеается в его душе.
- Посмотрите! - сказал вдруг Бошан, обращаясь Деэ. - Вот Моррель! Куда это он залез?
И они показали на него Шатоено.
- Какой он бледный, - сказал тот, вздрогнув.
- Ему холодно, - возразил Дебрэ.
- Нет, - медленно произнес Шато-Рено, - по-моему, он потрясен. Макси- милиан человек очень впечатлительный.
- Да нет же! - сказал Дебрэ. - Ведь он почти не был знаком с мадемуа- зель де Вильфор. Вы сами говорили.
- Это верно. Все же, я помню, на балу у госпожи до Морсер он три раза танцевал с ней; знаете, граф, на том балу, где вы произвели такое впе- чатление.
- Нет, не знаю, - ответил Монте-Кристо, не замечая даже, на что и ко- му он отвечает, до того он был занят Моррелем, у которого покраснели ще- ки, как у человека, старающегося не дышать.
- Речи кончились, прощайте,оспода, - вдруг сказал Монте-Кристо.
И он подал сигнал к разъезду, исчезнув сам, причем никто не заметил, куда он направился.
Церемония похорон кончилась, присутствующие пустились в обратный путь.
Один Шато-Рено поискал Морреля глазами; но пока он провожал взглядом удаляюгося графа, Моррель покинул свое место, и Шато-Рено, так и не найдя его, последовал за Дебрэ и Бошаном.
Монте-Кристо вошел в кусты, и спрятавшись за широкой могилой, следил за каждым движением Морреля, который приближался к мавзолею, покинутому любопытными, а потом и могильщиками.
Моррель медленно посмотрел вокруг себя; в то время как его взгляд был обращен в противоположную сторону, Монте-Кристо незаметно подошел еще на десять шагов.
Максимилиан опустился на колени.
Граф, пригнувшись, с расширенными, остановившимися глазами, весь в напряжении готовый броситься по первому знаку, продолжал приближаться к нему.
Моррель коснулся лбом каменной ограды, обеими руками ухватился за ре- шетку и прошептал:
- Валентина!
Сердце графа не выдержало звука его голоса; онделал еще шаг и тро- нул Морреля за плечо:
- Вы здесь, мой друг, - сказал он, - Я вас искал.
Монте-Кристо ожидал жалоб, упреков, - он ошибался.
Моррель взглянул на него и, с наружным спокойствием, ответил:
- Вы видите, я молился!
Монте-Кристо испытующим взглядом окинул Максимилиана с ног до головы.
Этот осмотр, казалось, успокоил его.
- Хотите, я вас отвезу в горо - предложил он Моррелю.
- Нет, спасибо.
- Не нужно ли вам чего-нибудь?
- Дайте мне молиться.
Граф молча отол, но лишь для того, чтобы укрыться на новом месте, откуда он по-прнему не терял Морреля из виду; наконец тот встал, от- ряхнул пыль солен и пошел по дороге в Париж, ни разу не обернувшись.
Он медленно прошел улицу Ла-Рокет.
Граф, отослав свой экипаж, дожидавшийся у ворот кладбища, шел в ста шагах позади Максимилиана.
Максимилиан пересек канал и по Бульварам достиг улицы Меле.
Через пять минут после того, как калитка закрылась за Моррелем, она открылась для Монтеристо.
Жюли была в саду и внимательно наблюдала, как Пенелон, оченсерьезно относившийся к своей профессии садовника, нарезал черенки бенгальских роз.
- Граф Монте-Кристо, - воскликнула она с искренней радостью, которую выражал обычно каждый член семьи, когда Монте-Кристо появлялся на улице Меле.
- Максимилиан только что вернулся, правда? - спросил граф.
- Да, он, кажется, пришел, - сказала Жюли, - но, прошу вас, позовите Эмманюеля.
- Простите, сударыня, но мне необходимо сейчас же пройти к Максимили- ану, - возразил Монте-Кристо, - у меня к нему чрезвычайно важное дело.
- Тогда идите, - сказала она, провожая его своей милой улыбкой, пока он не исчез на лестнице.
Монте-Кристо быстро поднялся на третий этаж, где жил Максимилиан, ос- тановившись на площадке, он прислушался: все было тихо.
Как в льшинстве старинных домов, занимаемых самим хозяином, на пло- щадку выходила всего лишь одна застекленная дверь.
Но только в этой застекленной двери не было ключа.
Максимилиан заперся изнутри; а через дверь ничего нельзя было уви- деть, потому что стекла были затянуты красной шелковой занавеской.
Беспокойство графа выразилось ярким румянцем, - признак необычайного волнения у этого бесстрастного человека.
- Что делать? - прошептал он.
На минуту он задумался.
- Позвонить? - продолжал он - Нет! Иной раз звонок, чей-нибудь при- ход, ускоряет решение человека, который находится в таком состоянии, как Максимилиан, и тогда в ответ на звонок раздается другой звук.
Монте-Кристо вздрогнул с головы до ног, и так как его решения всегда бывали молниеносны, то он ударил локтем в дверное стекло, и оно разлете- лось вдребезги, он поднял занавеску и увидел Морреля, который сидел у письменного стола с пером в руке и резко обернулся при звоне разбитого стекла.
- Это ничего, - сказал граф, - простите, ради бога, дорогой друг, я поскользнулся и попал локтем в ваше стекло; раз уж оно разбилось, я этим воспользуюсь и войду к вам; не беспокойтесь, не беспокойтесь.
И, протянув руку в разбитое стекло, граф открыл дверь.
Моррель встал, явно раздосадованный, и пошел навстречу Монте-Кристо, не столько, чтобы принять его, сколько чтобы загородить ему дорогу.
- Право же, в этом виноваты ваши слуги, - сказал Монте-Кристо, поти- рая локоть, - у вас в доме паркет натерт, как зерко.
- Вы не поранили себя? - холодно спросил Моррель.
- Не знаю. Но что это вы делали? Писали?
- Я?
- У вас пальцы в чернилах.
- Да, я писал, - отвечал Мрель, - это со мной иногда случается, хоть я и военный.