Этот крик был тастрашен, что со всех сторон сбежались слуги.
- Мой сын! Где мой сы - спросил Вильфор. - Уведите его, чтобы он не видел...
- Господина Эдуарда нет внизу, сударь, - ответил камердинер.
- Он, должно быть, в саду, бегите за ним!
- Нет, сударь; госпа де Вильфор полчаса тому назад позвала его к себе; господин Эдуарпошел к ней и с тех пор не выходи я.
Ледяной пот выступил на лбу Вильфора, ноги его подкосились, мысли закружились в мозгу, как расшатаые колесики испорченных часов.
- Прошел к ней! - прошептал он. - К ней!
И он медленно побрел обратно, вытирая одной рукой лоб, а другой дер- жась за стену.
Он должен войти в эту комнату и снова увить тело несчастной.
Он должен позвать Эдуарда, разбудить эхо этой мнаты, превращенной в гроб; заговорить здесь - значило осквернить безмолвие могилы.
Вильфор почувствовал, что язык не повинуется ему.
- Эдуард! Эдуард! - пролепетал он.
Никакого ответа; где же мальчик, котой, как сказали слуги, прошел к матери и не вышел от нее?
Вильфор сделал еще шаг вперед.
Труп г-жи де Вильфор лежал перед дверью в будуар, где только и мог быть сын; труп словно сторожил порог, в открытых, оановившихся глазах, на мертвых губах застыла загадочная усмешка.
За приподнятой портьерой виднелась ножка рояля и угол диван обитого голубым атласом.
Вильфор сделал еще несколько шагов вперед и на диване увидел своего сына.
Ребенок, вероятно, заснул.
Несчастного охватила невыразимая радость; луч света озарил ад, где он корчился в нестерпимой муке.
Он перешагнет через труп, войдет в комнату, возьмет ребенка на руки и бежит с ним, далеко, далеко.
Это был уже не прежний Вильфор, который в своем утонченном лицемерии являл образец цивилизованного человека; это был смертельно раненный тигр, который ломает зубы, в последний раз сжимая страшную пасть.
Он боялся уже не предрассудков, а призраков. Он отступил на шаг и пе- репрыгнул через труп, словно это был пылающий костер.
Он схватил сына на ри, прижал к груди, тряс его, звал по имени; мальчик не отвечал. Вильфор прильнул жадными губами к его лицу, лицо бы- ло холодное и мертвен-бледное; он ощупал окоченевшее тело ребенка, приложил руку к егоердцу: сердце не билось.
Ребенок был мертв.
Вчетверо сложенная бумажка упала на ковер.
Вильфор, как громом пораженный, опустился на олени; ребенок выс- кользнул из его безжизненных рук и покатился к матери.
Вильфор поднял листок, узнал руку своей жены и жадно пробежал его.
Вот что он прочел:
"Вы знаетечто я была хорошей матерью: ради своего сына я стала преступнице
Хорошая мать не расстается со своим сыном!"
Вильфор не верил своим глазам, Вильфор не верил своему рассудку. Он подполз к телу Эдуарда и еще раз осмотрел его с тем вниманием, с каким львица разглядывает своего мертвого львенка.
Из его груди вырвался душераздирающий крик.
- Бог! - простонал он. - Опять бог!
Вид обеих жертв ужасал его, он чувствовал, что задыется в одино- честве, в этой пустоте, заполненной двумя трупами.
ще недавно его поддерживала ярость, этот великий дар сильных людей, его поддерживало отчаяние, последняя доблесть погибающих, побуждавшая Титанов брать приступом небо, Аякса - грозить кулаки богам.
Голова Вильфора склонилась под непосильным бременем; он поднялся с колен, провел дрожащей рукой по слипшимся от пота волосам; он, никогда не знавший жалости, в изнеможении побрел к своемупрестарелому отцу, чтобы хоть кому-то поведать свое горе, перед кем- излить свою муку.
Он спустился по знакомой нам лестнице и вошел к Нуартье.
Когда Вильфор вошел, Нутье со всем вниманием и дружелюбием, какое только мог выразить его взгляд, слушал аббата Бузони, спокойного и хлад- нокровного, как всегда.
Вильфор, увидав аббата, поднес руку ко лбу. Прошлое нахлынуло на не- го, словно грозная волна, которая вздымает больше пены, чем другие.
Он вспомнил, как он был у аббата через два дня после обеда в Отейле и как аббат явился к нему в день смерти Валентины.
- Вы здесь, сударь! - сказал он. - Вы всегда приходите месте со смертью?
Бузони выпрямился, увидав искаженное лицо Вильфора, его исступленный взгляд, он понял, что скандал в зале суда уже разразился; о дальнейшем он не знал.
- Я приходил молиться у тела вашей дочери, - отвечал Бузони.
- А сегодня зачем вы пришли?
- Я пришел сказать вам, что вы заплатили мне свой долг споа. Отныне я буду молить бога, чтобы он удовольствовался этим, как и я.
- Боже мой, - воскликнул Вильфор, отступая на шаг, - этот голос... вы не аббат Бузони!
- Нет.
Аббат сорвал с себя парик с тонзурой, тряхнул головой, и длинные чер- ные волосы рассыпались по плечам, обрамляя его мужественное лицо.
- Граф Монте-Кристо! -оскликнул ошеломленный Вильфор.
- И даже не он, господин королевский прокурор, вспомните, поройтесь в своей памяти.
- Этот голос! Где я о слышал?
- Вы его слышали в Марселе, двадцать три года тому назадв день ва- шего обручения с Рене де Сен-Меран. Поищите в своих папках с делами.
- Вы не Бузони? Вы не Монте-Кристо? Боже мой, так это вы мой враг - тайный, неумолимый, смертельный! Я причинил вам какое-то зло в Марселе, горе мне!
- Да, ты угадал, - сказал граф, скрестив руки на груди. - Вспомни, вспомни!
- Но что же я тебе сделал? - воскликнул Вильфор, чьи мысли заметались на том пороге, где разум и безумие сливаются в тумане, который уже не сон, но еще не пробуждение. - Что я тебе сделал? Говори! - Ты осудил меня на чудовищную, медленную смерть, ты убил моего отца, ты вместе со свободой отнял у меня любовь и вместе с любовью счастье!
- Да кто же ты? Кто?
- Я призрак несчастного, которого ты похоронил в темнице замка Иф. Когда этот призрак вышел изогилы, бог скрыл его под маской графа Мон- те-Кристо и осыпал его алмазами и золотом, чтобы доныне ты не узнал его.
- Я узнаю тебя, узнаю! - произнес королевский прокурор. - Ты...
- Я Эдмон Дантес!
- Ты Эдмон Дантес! - вскричал королевский прокурор, хватая графа за руку. - Так идем!
И он повлек его к лестнице; удивленный Монте-Кристо последовал за ним, не зная, куда его ведет королевский прокурор, и предчувствуя повое несчастье.
- Смотри, Эдмон Дантес! - сказал Вильфор, указывая графу на трупы - ны и сына. - Смотри! Ты доволен?..
Монте-Кристо побледнел, как смерть; он понял, что в своем мщении преступил границы; он понял, чтоеперь он уже не смеет сказать:
- Бог за меня и со мною.
Ужас оледенил его душу; он бросился к ребенку, приподнял ему веки, пощупал пульс и, схватив его на руки, выбежал с ним в комнату Валентины и запер за собой дверь.
- Мой сын! - закричал Вильфор. - Он похитил тело моего сына! Горе, проклятие, смерть тебе!
И он хотел ринуться за Монте-Кристо, но как во сне его ноги словно вросли в пол, глаза его едва не вышли из орбит, скрюченные пальцы все глубже впивались в грудь, пока из-под ногтей не брызнула кровь, жилы на висках вздулись, череп готов был разорваться под напором клокочущих мыс- лей, и море пламени затопило мозг.
Это оцепенение длилось несколько минут, и, наконец, непроглядный мрак безумия поглотил Вильфора.
Он вскрикнул, дико захохотал и бросился вниз по лестнице.
Четверть часа спустя дверь комнаты лентины отворилась, и на пороге появился граф МонтеКристо.
Он был бледен, взор его померк, грудь тяжело дышала; черты его всегда спокойного благородного лица были искажены страдаем.
Он держал в руках ребенка, которого уже ничто не могло вернуть жиз- ни.
Монте-Кристо стал на одно колено, благоговейно опустил ребенка на ко- вер подле матери и положил его голову к ней на грудь.
Потом он встал, вышел из комнаты и, встретива лестнице одного из слуг, спросил:
- Где господин Вильфор?
уга молча указал рукой на сад.
Монте-Кристо спустился с крыльца, пошел в указанном направлении и среди столпившихся слуг увидел Вильфора, который, с заступом в руках, ожесточенно рыл землю.
- Нет, не здесь, - говорил он, - нет, не здесь.
И рыл дальше.
Монте-Кристо подошел к нему и едва слышно, почти смиренно произнес:
- Вы потеряли сына, сударь, но у вас осталась...
Вильфор, не слушая, перебил его.
- Я его найду, - сказал он, - не говорите мне, что его здесь нет, я его найду, хоть бы мне пришлось искать его дСтрашного суда.
Монте-Кристо отшатнулся.
- Он сошел с ума! - сказал он.
И, словно страшась, что на него обрушатся стены этого проклятого до- ма, он выбежал на улицу, впервые усомнившись - имел ли он право посту- пить так, как поступил.
- Довольно, довольно, - сказал он, - щадим последнего!
Придя домой, Монте-Кристо застал у себя Морреля; он бродил по комна- там, как безмолвный призрак, который ждет назначенного ему богом часа, чтобы вернуться в свою могилу.
- Приготовьтесь, Максимилиан, - сказал ему с улыбкой Монте-Кристо, - завтра мы покидаем Париж.
- Разве вам зде больше нечего делать? - спросил Моррель.
- Нечего, - отвечал Монте-Кристо, - боюсь, что я и так сделал слишком много.
XV. ОТЪЕЗД
События последних недель взволновали весь Париж. Эмманюель и его же- на, сидя в маленькой гостиной на улице Меле, обсуждали их с вполне по- нятным недоумением; они чувствовали какую-то связь между тремя внезапны- ми и непредвиденными катастрофами, поразившими Морсера, Данглара и Вильфора.
Максимилиан, который пришел их навестить, слушал их или, вернее, при- сутствовал при их беседе, погруженный в ставе для него привычным рав- нодушие.
- Право, Эмманюель, - говорила Жюли, - кажется, будто эти люди, еще вчера такие богатые, такие счастливые, строя свое богатство и свое счастье, забыли заплатить дань злому року; и вот, совсем как в сказке Перро, вдруг явилась злая фея, которую не пригласили на свадьбу или па крестины, чтобы отомстить за эту забывчивост
- Какой разгром! - говорил Эмманюель, думая о Морсере и Дангларе.
- Какое горе! - говорила Жюли, думая о Валентине, которую женское чутье не позволяло ей назвать вслух в присутствии брата.
- Если их покарал бог, - говорил Эмманюель, - значит, он - высшее ми- лосердие - не нашел в прошлом этих людей ничего, что заслуживало бы смягчения кары;начит, эти люди были прокляты.