ерстия вырыты
нем углу второго отверстия;
лную собственность, как
8 года
аре Спада",
Фариа следил за ним пылающим взглядом.
- Теперь, - сказал он, видя, что Дантес дошел до последн строки, - сложите оба куска и судите сами.
Дантес повиновался; из соединенных кусков получилось следующее:
"Сего 25 апреля 1498 года, бу...дучи приглашен к ободу его святей- шеством Александром VI и, опасаясь, что он, не... довольствуясь платою за кардинальскую шапку, пожелает стать моим наследником и го...вит мне участь кардиналов Капрара и Бентивольо, умерших от яда... объ являю пле- мяннику моему Гвидо Спада, единственному моему наследнику, что я зар...ыл в месте, ему известном, ибо он посещал его со мною, а именно в... пещерах островка Монте-Кристо, все мои зол...отые слитки, монеты, камни, алмазы и драгоценности, что один я... знаю о ществовании этого клада, ценностью до двух мил...лионов рим ских скудо, и что он найдет его под двадцатой ска...лой, если идти от малого сточного залива по прямой линии. Два отв...ерстия вырыты в этих пещерах: клад зарыт в самом даль...нем углу второго отверстия; каковой клад завещаю ему и отдаю в по.. лную собственность, как единственному моему наследнику
25 апрел149. ..8 года
Чез...аре Спада".
- Понимаете теперь? - спросил Фариа.
- Это заявление кардинала Спада и завещание, которое так долго иска- ли? - отвечал Эдмон, все еще не вполне убежденный.
- Да, тысячу раз да.
- Кто же восстановил его?
- Я. По уцелевшему отрывку я разгадал стальное, соразмеряя длину строк с шириной бумаги, проникая в скрытый смысл по смыслу видимому, как отыскиваешь путь в подземелье по слабому свету, падающему сверху.
- И что же вы сделали, когда у вас не осталось сомнений?
- Я тотчас же отправился в путь, захватив с собою начатое мною большое сочинение о едином итальянском королевстве; но императорская по- лиция уже давно следила за мной; в то время Наполеон стремился к разоб- щению провинций, в противоположность тому, чего он пожелал впоследствии, когда у него родился сын. Спешный отъезд его, причин корого никто не знал, возбудил подозрение, и в ту минуту, как я садился на корабль в Пьомбино, меня арестовали.
- Теперь, - продолжал Фариа, взглянув на Дантеса с почти отеческой нежностью, - теперь, друг мой, вы знаете столько же, сколько я. Если мы когда-нибудь бежим вместе,о половина моего сокровища принадлежит вам; если я умру здесь и вы спасетесь один, оно принадлежит вам целиком.
- Однако, - возразил Дантес нерешительно, - нет ли у этого клада бо- лее законного владельца, чем ?
- Нет, нет, будьте спокойны, вся семья вымерла; притом последний граф Спада назначил ме своим наследником; завещав мне этот знаменательный молитвенник, он тем самым завещал мне все, что в нем содержалось. Если это богатство достанется нам, мы можем пользоваться им со спокойной со- вестью.
- И говорите, что этот клад оценивается в...
- Два миллиона римских скудо, около тринадцати миллионов на наши деньги.
- Не может быть! - вскричал Дантес, устрашенный огромностью суммы.
- Почему же не может быть? - сказал старик - род Спада был один из древнейших и могущественнейших в пятнадцатом веке. Притом же в те време- на, когда не было ни крупных денежных сделок, ни промышленности, такие накопления золота и драгоценностей не были редкостью; и теперь еще в Ри- ме есть семьи, которые умирают с голоду, обладая миллионом в алмазах и драгоценных камнях, составляих наследственный майорат, к которому они не смеют прикоснуться.
мону казалось, что он видит сон; он колебался между неверием и ра- достью.
- Я долго хранил от вас эту тайну, - продолжал Фариа, - потому, во-первых, что хотел вас испытать, а вовторых, потому, что хотел изумить вас. Если бы мы бежали до моего припадка, я бвас повез на Монте-Крис- то. Теперь, - прибавил он со вздохом, - вы повезете меня. Что же, Дан- тес, вы меня не благодарите?
- Это сокровище принадлежит вам, друг мой, - сказал Дантес, - оно принадлежит ваодному, я не имею на него никакого права; я не ваш родственник.
- Вы мой сын, Дантес, - воскликнул старик. - Вы дитя моей неволи! Мой сан обрек меня на безбрачие; бог послал мне вас, чтобы утешить человека, который не мог стать отцом, и узника, который не мог стать свободным.
И Фариа протянул Эдмону здоровую руку; тот со слезами обнял старика.
XIX. ТРЕТИЙ ПРИПАДОК
Теперь, когда это сокровище, бывшее столь долгое время предмом раз- мышлений аббата Фариа, могло осчастливить того, кого он побил, как родного сына, оно стало вдвое дороже его сердцу; ежедневно он говорил об этом несметном богатстве, рисовал Дантесу, сколько добра всовременном мире можно сделать своим друзьям, обладая состоянием в тринадцать - че- тырнадцать миллионов; тогда лицо Дантеса омрачалось; он вспоминал о страшной клятве, которой он поклялся самому себе, и думал, сколько в современном мире, имея тринадцать или четырнадцать миллионов, можно сде- лать зла своим врагам.
Аббат не знал острова Монте-Кристо, но Дантес знал его; он часто про- ходил мимо этого острова, лежащего двадцати пяти милях от Пианозы, между Корсикой и Эльбой, и как-траз даже останавливался там. Остров МонтеКристо всегда был, да и терь еще остается пустынным и необитае- мым; это утес почти конической формы, по-видимому поднятый из морских глубин на поверхность вулканическим потрясением. Дантес чертил аббату план острова, а Фариа давал антесу советы, каким способом отыскать клад.
Но Дантес далеко был так увлечен, как старый аббат, а главное, не разделял его уверенности. Конечно, теперь он знал, что Фариа отнюдь не сумасшедший, и находчивость, благодаря которой аббат сделал открытие, создавшее ему славу помешанного, только увеличивала восхищение Дантеса; но в то же время ему не верилось, чтобы этот клад, пусть он даже ког- да-нибудь и был, существовал еще и теперь; если он не считал его вымыш- ленным, то во всяком случае считал его исчезнувшим.
Между тем словно судьба хотела лишить узников последней надежды и дать им понять, что они осуждены на вечное заключение, их постигло новое несчастье: наружную галерею, давно угрожавшую обвалом, перестроили; по- чинили фундамент и заложили огромными камнями отверстие, уже наполовину заваленное Дантесом. Не прими он этой пдосторожности, которую, как мы помним, ему посоветовал аббат, их постигла бы еще большая беда: их при- готовления к побегу были бы обнаружены и их несомненно разлучили бы. Итак, за ними захлопнулась новая дверь, еще более прочная и неумолимая, чем все прежние.
- Вот видите, - с тихой грустью говорил Дантес аббату, - богу угодно, чтобы даже в моей преданности вам не было моей заслуги. Я обещал вам навсегда остаться с вами и теперь поневоле должен сдержать свое слово. Клад не достанется нмне, ни вам, и мы никогда отсюда не выйдем. Впро- чем, истинный клад, дорогой друг, это не тот, который ждал меня под тем- ными скалами Монте-Кристо; это - ваше присутствие, это наше общение по пять, по шесть часов в день, вопреки нашим тюремщикам, это те лучи зна- ния, которыми вы озарили мой ум, это чужие наречия, которые вы насадили в моей памяти и которые разрастаются в ней всеми своими филологическими разветвлениями; это науки, ставшие для ментакими доступными благодаря глубине ваших познаний и ясности принципов, к которым вы их свели. Вот мое сокровище, дорогой друг, вот чем вы дали мне и богатство и счастье. Поверьте мне и утешьтесь, это больше на благо мне, нежели бочки с золо- том и сундуки с алмазами, даже если бы они не были призрачны, как те об- лака, которые ранним утром носятся над поверхностью моря и кажутся твер- дою землею, но испаряются и исчезают по мере приближения к ним. Быть подле вас как можно долее, слушать ваш проникновенный голос, просвещать свой ум, залять душу, готовить себя к свершению великих и грозных дея- ний, - если мне суждено когда-нибудь вырваться на свободу, навсегда по- кончить с отчаянием, которому я предавался до знакомства с вами, - вот мое богатство; оно не призрачно; этим подлинным богатством я обязан вам, и все властители мира, будь они Цезарямиорджиа, не отнимут его у меня.
Итак, время потекло для двух несчастных узнов если не счастливо, то по крайней мере довольно быстро. Фариа, столько лет молчавший о своем сокровище, теперь не переставал говорить о нем. Как он и предвидел, его правая рука и нога остались парализованными, и он почти потерял надежду самому воспользоваться кладом; но он по-прежнему мечтал, о его младший товарищ будет выпущен из тюрьмы или сумеет бежать, и равался за него. Опасаясь, как бы записка как-нибудь не затерялась ил не пропала, он заставил Дантеса выучить ее наизусть, и Дантес знал ее на память от пер- вого слова до последнего. Тогда он уничтожил вторую половину записки, будучи уверен, что если бы даже нашли первую половину, то смысла ее не разберут. Иногда Фариа по целым часам давал Дантесу наставления, которые могли быть ему полезны впоследствии в случае освобождения; с первого же дня, с первого часа, с первого мгновения свободы Дантесом должна была владеть од-единственная мысль - во что бы то ни стало добраться до Монте-Кристо, не возбуждая подозрений, остаться там одному под каким-ни- будь предлогом, постараться отыскать волшебные пещеры и начать рыть в указанноместе. Указанным местом, как мы помним, был самый отдаленный угол врого отверстия.
Между тем время проходило не то чтобы незаметно, нво всяком случае сносно. Фариа, как мы уже говорили, хоть и был разбит параличом, снова обрел прежнюю ясность ума и мало-помалу научил своего молодого товарища, кроме отвлеченных наук, о которых уже шла речь, тому терпеливому и высо- кому искусству узника, которое состоит в том, чтобыелать что-нибудь из ничего. Они постоянно были чем-нибудь заняты, Фариа - страшась старости, Дантес - чтобы не вспоминать о своем прошлом, почти угасшем и мерцавшем в глубине его памяти лишь как далекий огонек, затерянный в ночи. И жизнь их походила на жизнь людей, устоявших перед несчастьем, которая течет спокойно и размеренно под оком провидения.