И взгляд аббата, становившийся все пристальнее, впился в омрачившееся лицо Кадрусса.
- Один богатый англичанин, - продолжал аббат, - его товарищ по нес- частью, выпущенный из тюрьмы при второй реставрации, обладал алмазом большой ценности. При выходе из тюрьмы он подарил этот алмаз Дантесу в благодарность за то, что во время его болезни тот ухаживал за ним, как за родным братом. Дантес, вместо того чтобы подкупить тюремщиков, кото- рые, впрочем, могли бы взять награду, а потом выдать его, бережно хранил мень при себе на случай своего освобождения; если бы он вышел итюрьмы, он сразу стал бы богачом, продав этот алмаз.
- Так вы говоте, - спросил Кадрусс, глаза которого разгорелись, - что это был алз большой ценности?
- Все в мире относительно, - отвечал аббат. - Для Эдмона это было бо- гатство; его оценивали в пятьдесят тысяч франков.
- Пятьдесят тысяч франков! - вскричал Кадрусс. - Так он был с грецкий орех, что ли?
- Нет, поменьше, - отвечал аббат, - но вы сами можете об этом сить, потому что он со мною.
Глаза Кадрусса, казалось, шарили под платьем аббата, разыскивая ка- мень.
Аббат вынул из кармана коробочку, обтянутую черной шагреневой кожей, раскрыл ее и показал умленному Кадруссу сверкающий алмаз, вправленный в перстень чудесной работы.
- И это стоит пятьдесят тысяч франков?
- Без оправы, которая сама по себе довольно дорога, - отвечал аббат.
н закрыл футляр и положил в карман алмаз, продолжавший сверкать в воображении Кадрусса.
- Но каким образом этот камень находится в ваших руках, господин аб- бат? - спросил Кадрусс. - Разве Эдмон назначил вас своим наследником?
- Не наследником, а душеприказчиком. "У меня было трое добрых друзей и невеста, - сказал он мне, - я уверен, что все четверо горько жалеют обо мне; один из этих друзей звался Кадрусс".
Кадрусс вздрогнул.
- "Другого, - продолжал аббат, делая вид, что не зачает волнения Кадрусса, - звали Данглар, третий прибавил он, хоть и был мой соперник, но тоже любил меня".
Дьявольская улыбка появилась на губах Кадрусса; он хотел прервать аб-ата.
- Постойте, - сказал аббат, - дайте мне кончить, и, если вы имеете что сказать мне, вы скажете потом. "Третий, хоть и был мой соперник, но тоже любил меня, и звалего Фернан; а мою невесту звали..." Я забыл имя невесты, - сказал аббат.
- Мерседес, - сказал Кадрусс.
- Да, да, совершенно верно, - с подавленным вздохом подтвердил аббат, - Мерседес.
- Ну, и что же дальше? - спросил Кадрусс.
- Дайте мне графин с водой, - сказал аббат.
Кадрусс поспешил исполнить его желание.
Аббат налил воды в стакан и отпил несколько глотков.
- На чем мы остановились? - спросил он, поставив стакан на стол.
- Невесту звали Мерседес.
- Да, да. "Вы поедете в Марсель..." Это все Дантес говорил, вы пони- маете?
- Понимаю.
- "Вы продадите этот алмаз и разделите вырученные за него деньги меж- ду моими пятью друзьями, единственными людьми, любившими меня на земле".
- Как так пяю? - сказал Кадрусс. - Вы назвали мне только четверых.
- Потому что пятый умер, как мне сказали... Пятый был отец Дантеса.
- Увы, это верно, - сказал Кадрусс, раздираемый противоречивыми чувствами, - бедный старик умер.
- Я узнал об этом в Марселе, - отвечал аббат, стараясь казаться рав- нодушным, - но смерть его произошла так давно, что я не мог узнать ника- ких подробностей... Может быть, вы что-нибудь знаете о смертстарика?
- Кому и знать, как не мне? - сказал Кадрусс. - Я был его соседом. О господи! Не прошло и года после исчезновения его сына, как бедный старик умер!
- А отчего он умер?
- Доктора называли его болезнь... кажется, воспалением желудка, люд знавшие его, говорили, что он умер с горя... а я, который видел, какон умирал, я говорю, что он умер...
Кадрусс запнулся.
- Отчего? - с тревогой спросил аббат.
- С голоду он умер!
- С голоду? - вскричал аббат, вскакивая на ноги. - С голоду! Послед- няя тварь не умирает с голоду. Пес, блуждающий по улицам, находит мило- сердную руку, которая бросает кусок хлеба, а человек, христианин, умира- ет с голоду среди других людей, также называющих себя христианами! Не- возможно! Это невозможно!
- Я вам говорю правду, - сказал Кадрусс.
- И напрасно, - послышался голос с лестницы. - Чего ты суешься не в свое дело?
Собеседники обернулись и увидели сквозь перила лестницы бледное лицо Карконты; она притащилась сюда из своей каморки иодслушивала их разго- вор, сидя на верхней ступеньке и опершись головой на руки.
- ты сама чего суешься не в свое дело, жена? - сказал Кадрусс. - Господин аббат просит у меня сведений; учтивость требует, чтобы я их со- общил ему.
- А благоразумие требует, чтобы ты молчал. Почем ты знаешь, с какими намерениями тебя расспрашивают, дуралей?
- С наилучшими, сударыня, - сказал аббат, - ручаюсь вам. Вашему суп- ругу нечего опасаться, лишь бы он говорил чистосердечно.
- Знаем мы это... Начинают со всяких обещаний, потом довольствуются тем, что просят не опасаться, потом уезжают, не исполнив обещанного, а в одно прекрасное ро неведомо откуда на тебя сваливается беда.
- Будьте спокойны, - отвечааббат, - уверяю вас, что из-за меня вам не будет никакой беды.
Карконта проворчала еще что-то, чего нельзя было разобрать, снова опустила голову на руки, и трясясь в лихорадке, предоставила мужу про- должать разговор, впрочем, стараясь не пропустить ни слова.
Между м аббат выпил немного воды и успокоился.
- Неужели, - снова начал он, - этот бедный старик был так всеми поки- нут, что умер голодной смертью?
- О нет, - отвечал Кадрусс, - каталанка Мерседес и господин Моррель не покинули его; но бедный старик вдруг возненавидел Фернана, того само- го, - прибавил Кадрусс с насмешливой улыбкой, - которого Дантес назвал вам своим другом.
- А разве он не был ему другом? - спросил аббат.
- Гаспар! Гаспар! - сказала больная со ступеньки лестницы. - Подумай раньше, чем говорить!
Кадрусс с досадой махнул рукой и не удостоил жену ответом.
- Можно ли быть другом человека, у которого хочешь отбить женщину? - ответил он аббату. - Дантес по доброте сердечной называл всех этих людей друзьями... Бедный Эдмон! Впрочем, лучше, что он ничего не узнал, ему трудно было бы простить им на смертном одре. И что бы там ни говорили, - продолжал Кадрусс, речь которого была не чужда своего рода грубоватой поэзии, - а я все же больше боюсь проклятия мертвых, чем ненависти жи- вых.
- Болван! - сказала Карконта.
- А вам известно, - продолжал аббат, - что этот Фернан сделал?
- Известно ли? Разумеется, известно!
- Так говорите.
- Твоя воля, Гаспар, - сказала жена, - делай, как знаешь, но только лучше бы тебе помолчать.
- На этот раз т пожалуй, права, - сказал Кадрусс.
- Итак, вы не хотите говорить? - продолжал аббат.
- К чему? - отвечал Кадру ее. - Еслбы бедняга Эдмон был жив и при- шел ко мне узнать раз навсегда, кто ему друг, а кто враг, тогда другое дело; но вы говорите, что он в могиле; он уже не может ненавидеть, не может мстить; а потому бросим все это.
- Так вы хотите, - сказал аббат, - чтобы этим людям, которых вы счи- таете вероломными и ложными друзьями, досталась награда за верную друж- бу?
- Вы правы, - сказал Кадрусс. - Притоже, что значило бы для них наследство бедного Эдмона? Капля в море!
- Не говоря уже о том, что эти люди могут раздавить тебя одним пальцем, - сказала жена.
- Вот как? Разве эти люди могуществен и богаты?
- Так вы ничего про них не знаете?
- Нет. Расскажите мне.
Кадрусс задумался.
- Нет, знаете, это было бы слишком длинно.
- Как хотите, друг мой, можете ничего не говорить, - сказал аббат с видом полнейшего равнодушия, - я уважаю ваши колебания. Вы поступаете, как должен поступать добрый человек; не будем больше об этом говорить. Что мне было поручено? Исполнить последнюю волю умирающего. Итак, я про- дам этот алмаз.
И он снова вынул футляр из кармана, открыл его, и снова камень зас- веркал перед восхищенными глазами Кадрусса.
- Поди-ка сюда, жена, погляди, - проговорил он хриплым голосом.
- Алмаз? - спросила Карконта, вставая. Довольно твердыми шагами она спустилась с лестницы. - Что это за алмаз?
- Разве ты не слыхала? - сказал друсс. - Этот алмаз Эдмон завещал нам: во-первых, своему отцу, потом трем друзьям: Фернану, Данглару, и мне, и своей невесте Мерседес. Алмаз стоит пятьдесят тысяч франков.
- Ах, какой чудесный камень! - сказа она.
- Так, значит, пятая часть этой суммы принадлежит нам? - спросил Кад- русс.
- Да, - отвечал аббат, - с прибавкой за счет доли отца Дантеса, кото- рую я счаю себя вправе разделить между вами четырьмя.
- А почему же между четырьмя? спросила Карконта.
- Потому что вас четверо друзей Эдмона.
- Предатели - не друзья! - глухо проворчала Карконта.
- Это самое и я говорил, - сказал Кадрусс. - Награждать преда- тельство, а то и преступление - это грех, это даже кощунство.
- Вы сами этого хотите, - спокойно отвечал аббат, снова пряча алмаз в карманвоей сутаны. - Теперь дайте мне адреса друзей Эдмона, чтобы я мог исполнить его последнюю волю.
Пот градом катился по лицу Кадрусса. Аббат встал, подошел к двери, чтобы взглянуть на лошадь, и снова вернулся на свое место. Кадрусс и его жена смотрели друг на друга с неизъяснимым выражением.
- Алмаз мог бы достаться нам одним, - сказал Кадрусс.
- Ты думаешь? - сказала жена.
- Духовная особа не станет нас обманывать.
- Делай, как хочешь, - сказала Карконта, - мое дело - сторона.
И она опять пошла на лестницу, дрожа от лихорадки. Зубы ее стучи, несмотря на жару.
На последней ступеньке она задержалась.
- думай хорошенько, Гаспар, - сказала она.
- Я решился, - отвечал Каусс.
Карконта со вздохом скрылась в своей комнате; слышно было, как пол заскрипел под ее ногами и как затрещало кресло, в которое она упала.
- На что это вы решились? - спросил аббат.
- Рассказать вам все, - отвечал Кадрусс.
- По правде сказать, мне кажется, это лучшее, что вы можете сделать, - сказал священник. - Не потому, чтобы мне хотелось узнать то, что вы предпочли бы скрыть от меня, а потому, что буделучше, если вы мне по- можете разделить наследство согласно с волей завещателя.