Франц подождал, пока сделали поворот, и, когда уже пошли по новому направлению, когда ветер надул парус и все четыре матроса заняли свои места - трое на баке и один на руле, - он возобновил разговор.
- Любезный Гаэтано, - обратился он к хозяину барки, - вы как будто сказали мне, что остров Монте-Кристо служит убежищем для питов, а это дичь совсем другого сорта, чем дикие козы.
- Да, ваша лость, так оно и есть.
- Я знал, что существуют контрабандисты, но думал, что со времени взятия Алжира и падения берберийского Регентства пираты бывают только в романах Купера и капитана Марриэта.
- Ваша милость ошибается; с пиратами то же, что с разбойниками, кото- рых папа Лев XII якобы истребил и котое тем не менее ежедневно грабят путешественников у самых застав РимаРазве вы не слыхали, что полгода тому назад французского поверенного в делах при святейшем престоле огра- били в пятистах шагах от Веллетри? - Я слышал об этом.
- Если бы ваша милость жили, как мы, в Ливор, то часто слышали бы, что какое-нибудь судно с товарами или нарядная английская яхта, которую ждали в Бастии, в Порто-Феррайо или в Чивита-Веккии, пропала без вести и что она, по всей вероятности, разбилась об утес. А утесто - просто ни- зенькая, узкая барка, с шестью или восемью людьми, которые захватили и ограбили ее в темную бурную ночь у какого-нибудь пустынного островка, точьв-точь как разбойники останавливают и грабят почтовую карету у лес- ной опушки.
- Однако, - сказал Франц, кутаясь в свой плащ, - почему ограбленные не жалуются? Почему они не призывт на этих пиратов мщения французско- го, или сардинского, или тосканского правительства?
- Почему? - с улыбкой спросил Гаэтано.
- Да, почему?
- А потому что прежде всего с судна или с яхты все добро переносят на барку; потом экипажу связывают руки и ноги, на шею каждому привязывают двадцатичетырехфунтовое ядро, в киле захваченного судна пробивают дыру величиной с бочонок, возвращаются на палубу, закрывают все люки и пере- ходят на барку. Через десять минут судно начинает всхлипывать, стонать и мало-помалу погружается в воду, сначала одним боком, потом другим. Оно поднимается, потом снова опускается и все глубже илубже погружается в воду. Вдруг раздается как бы пушечный выстрел, - это воздух разбивает палубу. Суо бьется, как утопающий, слабея с каждым движением. Вскорос- ти вода, не находящая себе выхода в переборках судна, вырывается из от- верстий, словно какой-нибудь гигантский кашалот пускает ил ноздрей водя- ной фонтан. Наконец, судно испускает предсмертный хрип, еще раз перево- рачивается и окончательно погружается в пучину, образуя огромную ворон- ку; сперва еще видны круги, потом поверхность выравнивается, и все исче- зает; минут пять спустя только божие око может найти на дне моря исчез- нувшее судно.
- Теперь вы понимаете, - прибавил хозяин с улыбкой, - почему судно не возвращается в порт и почему экипаж не подает жалобы.
Если бы Гаэтано рассказал все это прежде, чем предложить поохотиться на Мте-Кристо, Франц, вероятно, еще подумал бы, стоит ли пускаться на такую прогулку;о они уже были в пути, и он решил, что идти на попятный значило бы проявить трусость. Это был один из тех людей, которые сами не ищут опасности, но если столкнутся с нею, то смотрят ей в глаза с невоз- мутимым хладнокровием; это был один из тех людей с твердой волей, для которых опасность но что иное, как противник на дуэли: они предугадывают его движения, измеряют его силы, медлят ровно столько, сколько нужно, чтобы отдышаться и вместе с тем не показаться трусом, и, умея одним взглядом оцепить все свои прмущества, убивают с одного удара.
- Я проехал всю Сицилию и Калабр, - сказал он, - дважды плавал по архипелагу и ни разу не встречал даже тени разбойника или пирата.
- Да я не затем рассказал все это вашей милости, - отвечал Гаэтано, - чтобы вас отговорить, вы изволили спросить меня, и я ответил, только и всег
- Верно, милейший Гаэтано, и разговор с вами меня очень занимает;не хочется еще послушать вас, а потому едем на Монте-Кристо.
Между тем они быстро подвигались к цели своего путешествия; ветер был свежий, лодка шла со скоростью шести или семи миль в час. По мере того как она приближалась к остров он, казалось, вырастал из моря; в сиянии заката четко вырисовывались, словно ядра в арсенале, нагроможденные друг на друга камни, а в расщелинах утесов краснел вереск и зеленели деревья. Матросы, хотя и не выказывали тревоги, яв были настороже и зорко прис- матривались к зеркальной глади, по которой они скользили, и ирали го- ризонт, где мелькали лишь белые паруса рыбачьих лодок, похожие на ек, качающихся на гребнях волн.
До Монте-Кристо оставалось не боль пятнадцати миль, когда солнце начало спускаться за Корсику, горы которой высились справа, вздымая к небу свои мрачные зубцы; эта каменная громада, подобная гиганту Адамас- тору, угрожающе вырастала перед лодкой, постепенно заслоняя солнце; ма- ло-помалу сумерки подымались над морем, гоня перед собой прозрачный свет угасающего дня; последние лучи, досгнув вершины скалистого конуса, за- держались на мгновенье и вспыхнули, как огненный плюмаж вулкана. Нако- нец, тьма, подымаясь все выше, поглотила вершину, как прежде поглотила подножиеи остров обратился в быстро чернеющую серую глыбу. Полчаса спустя наступилаепроглядная тьма.
К счастью, гребцам этот путь был знаком, они вдоль и поперек знали тосканский архипелага иначе Франц не без тревоги взирал бы на глубокий мрак, обволакивающий лодку. Корсика исчезла; даже остров Монте-Кристо стал незрим, но матросы видели в темноте, как рыси, и кормчий, сидевший у руля, вел лодку уверенно и твердо.
Прошло около часа после захода солнца, как вдруг Франц заметил нале- во, в расстоянии четверти мили, какую-то темную груду; но очертания ее были так неясны, что он побоялся насмешить матросов, приняв облако за твердую землю, и предпочел хранить молчание. Вдруг на берегу показался яркий свет; земля могла походить на облако, но огонь несомненно не был метеором.
- Что это за огонь? - спросил Франц.
- Тише! - прошептал хозяин лодки. - Это костер.
- Аы говорили, что остров необитаем!
- Я говорил, что на нем нет постоянных жителей, но я вам сказал, что он служит убежищем для контрабандистов.
- И для пиратов!
- И для пиратов, - повторил Гаэтано, - поэтому я и велел проехать ми- мо: как видите, костер позади пас.
- По мне кажется, - сказал Франц, - что костер скорее должен успоко- ить нас, чем вселить тревогу; если блюди боялись, что их увидят, то они не развели бы костер.
- Это ничего не значит, - сказал Гаэтано. - Вы в темноте не можете разглядеть положение острова, а то бы вы заметили, что костер нельзя увидеть ни с берега, ни с Пианозы, а только с открытого моря.
- Так, по-вашему, этот костер предвещает нам дурное общество?
- А вот мы узнаем, - отвечал Гаано, не спуская глаз с этого земного светила.
- А как вы это узнае?
- Сейчас увидите.
Гаэтано начал шептаться со своими товарищами, и после пятиминутного совещания лодка бесшумно легла на другой галс снова пошла в обратном направлении; спустя несколько секунд огонь исчез, скрытый какой-то воз- вышенностью.
Тогда кормчий продолжил путь, и маленькое суденышко заметно приблизи- лось к острову; вскоре оно очутилось от него в каких-нибудь пятидесяти шагах.
Гаэтано спустил парус, и лодка остановилась.
Все это было проделано в полном молчании; впром, с той минуты, как лодка повернула, никто не проронил ни слова.
Гаэтано, предложивший эту прогулку, взял всю ответственность на себя. Четверо матросов не сводили с него глаз, держа наготове весла, чтобы в случае чего приналечь и скрыться, воспользовавшись темнотой.
Что касается Франца, то он с известным нам уже хладнокровием осматри- вал свое оружие; у го было два двуствольных ружья и карабин; он заря- дил их, проверил рки и стаи ждать.
Тем временем Гаэтано скинул бушлат и рубашку, стул потуже шаровары, а так как он был босиком, то разуваться ему не пришлось. В таком наряде, или, вернее, без оного, он бросился в воду, пдварительно приложив па- лец к губам, и поплыл к берегу так осторожно, что не было слышно ни ма- лейшего всплеска. Только по светящейся полосе, остававшейся за ним на воде, можно было следить за ним. Скоро и поса исчезла. Очевидно, Гаэ- тано доплыл до берега.
Целых полчаса никто на лодке не шевелился; потом от берега протяну- лась та же светящаяся полоса и стала приближаться. Через минуту, плывя саженками, Гаэтано достиг лодки.
- Ну что? - спросили в один голос Франц и матросы.
- А то, что это испанские контрабандисты; с ними только двое корси- канских разбойников.
- А как эти корсиканские разбойники очутились с ж панскими контрабан- дистами?
- Эх, ваша милость, - сказал Гаэтано тоном истинно христианского ми- лосердия, - надо же помогать друг другу! Разбойникам иногда плохо прихо- дится на суше от жандармов и карабинеров; ну, они и находят на берегу лодку, а в лодке - добрых людей вроде нас. Они просят приюта в наших плавучих домах. Можно ли отказать в помощи бедняге, которого преследуют? Мы его принимаем и для пущей верности выходим в море. Это нам ничего не стоит, а ближнему сохраняет жизнь, или во всяком случае свободу; ког- да-нибудь он отплатит нам за услугу, укажет укромное местео, где можно выгрузить товары в сторонке от любопытных глаз.
- Вот как, друг Гаэтано! - сказал Франц - Так и вы занимаетесь конт- рабандой?
- Что поделаешь, ваша милость? - сказал Гаэтано с неподдающейся описанию улыбкой. - Занимаешься всем понемножку; надо же чем-нибудь жить.
- Так эти люди на Монте-Кристо для вас не чужие?
- Пожалуй, что так; мы, моряки, что масоны, - узнаем друг друга по знакам.
- И вы думаете, что мы можем спокойно сойти на берег?
- Уверен; контрабандисты не воры.
- А корсикские разбойники? - спросил Франц, заранее предусматривая все возможн опасности.
- Не по своей вине они стали разбойниками, - сказал Гаэтано, - в этом виноваты власти.