На другой день он набрал аспидных пластинок и принялся за дело.
В три месяца он научился писать.
Священник, удивленный его сметливостью и тронутый его прижанием, подарил ему несколько тетрадей, пучок перьев и перочинный ножик.
Мальчику предстояла новая наука, но уже легкая в сравнении с прежней. Через неделю он владел пером так же хорошо, как и своим стилосом.
Свящеик рассказал про него графу Сан-Феличе; тот пожелал видеть пастуш, заставил его при себе читать и писать, велел управляющему кор- мить его вместе со слугами и назначил ему жалованье - два пиастра в ме- сяц.
На эти деньги Луиджи покупал книги и карандаши.
Владея необыкновенным даром подражания, он, как юный Джотто, рисовал на аспидных досках своих овец, дома и деревья.
Потом при помощи перочинного ножа он стал обтачивать дерево и прида- вать ему различные формы. Так начал свое поприще и Пинелли, знаменитый скульптор.
Девочка лет шести, стало быть немного моложе Луиджи, тоже стерегла стадо вблизи Палестины; она была сирота, родилась в Вальмонтонс и зва- лась Терезой.
Дети встречались, садились друг подле друга, и, пока их стада, сме- шавшись, паслись вместе, они болтали, смеялись и играли; вечером они от- деляли стадо графа Сан-Феличе от стада барона Черветри и расходились в разные стороны, условившись снова встретиться на следующее утро. Они ни- когда не нарушали этого условия и, таким образом, росли вместе.
Луиджи исполнилось двенадцать лет, а Терезе - одиннадцать.
Между тем с годами их природные наклонности звивались.
Луиджи по-прежнему занимался искусствами, насколько это было возможно одиночестве, нрав у него был неровный: он то бывал беспричинно печа- лен, то порывист, вспыльчив и упрям и всегда насмешлив. Ни один из маль- чиков Пампинары, Палестрины и Вальмонтоне не только не имел на него вли- яния, но даже не мог стать его товарищем. Его своеволие, требова- тельность, нежелание ни в чем уступать отстраняли от него всякое прояв- ление дружелюбия или хотя бы симпатии. Одна Тереза единым взглядом, сло- вом, жестом укщала его строптивый нрав. Он покорялся мановению женской руки, а мужская рука, чья бы она ни была, могла только сломать его, но не согнуть.
Тереза, напротив, была девочкаивая, резвая и веселая, но чрезвычай- но тщеславная; два пиастра, выдаемые Луиджи управляющим графа Сан-Фе- личе, все деньги, выручаемые им за разные безделушки, которые он прода- вал римским торговцам игрушек, уходили на сережки из поддельного жемчу- га, стеклянные бусы и золотые булавки. Благодаря щедрости своего юного друга Тереза была самой красивой и нарядной крестьяночкой в окрестностях Рима.
Дети росли, проводя целые дни вместо и беспечно предаваясь влечениям своих неискушенных натур. В их разговорах, желаниях и мечтах Вампа всег- да воображал себя капитаном корабля, предводителем войска или губернато- ром какой-нибудь провинции, а Тереза видела себя богатой, в пышном наря- де, в сопровождении ливрейных лакеев. Проведя весь день в дерзновенных мечтах о своем будущем блеске, они расставались, чтобы загнатьвоих ба- ранов в хлев, и спускались с высоты мечтаний к горькой и убогой действи- тельности.
Однажды молодой пастух сказал графскому управляющему, чт он видел, как волк вышел из Сабипских гор и рыскал вокруг его стада. Управляющий дал ему ружье, а Вампа только этого и хотел.
Ружье оказалось от превосходного мастера из Брешиа и било не хуже английского карабина; но граф, приканчивая однажды раненую лисицу, сло- мал приклад, и ружье было отложено.
Для такого искусного резчика, как Вампа, это не пдставляло затруд- нений. Он измерил старое ложе, высчитал, что надо изменить, чтобы ружье пришлось ему по плечу, и смастерил новый приклад с такой чудесной резьбой, что если бы он захотел продать в городе одно только рево, то получил бы за него верных пятнадцать - двадцать пиастров.
Но он отнюдь не собирался этого делать: иметь ружье было его заветной мечтой. Во всех странах, где независимость заменяет свободу, первая пот- ребность всякого смелого человека, всякого мощного содружества иметь оружие, которое может служить для нападения и защиты и, наделяя грозной силой своего обладателя, заставляет других считаться с ним.
С этой минуты все свое свободное время Вампа посвящал упражнению в стрельбе; он купил пороху и пуль, и все для него стало мишенью: жалкий серенький ствол оливы, растущей на склонах Сабинских го лисица, под вечер выходящая из поры в поисках добычи; орел, парящий в воздухе. Скоро он так изощрился, что Тереза превозмогла страх, который она вначале чувствовала при каждом выстреле, и любовалась, как ее юный товарищ вса- живал пулю, куда хотел, так же метко, как если бы вкладал ее рукой.
Однажды вечером волк и в самом деле выбежал из рощи, возле которой они обыкновенно сидели. Волк не пробежал и десяти шагов, как упал мерт- вым.
Вампа, гордый своей удачей, взвалил его на плечи и принес в поместье.
Все это создало Луиджи Вампа некоторую известность; человек, стоящий выше других, где бы он ни был, всегда находит почитателей. Во всей окру- ге о молодом пастухе говорили, как о самом ловком, сильном и неустраши- мом парне на десять лье кругом; и хотя Тереза слыла чуть ли не первой красавицей между сабинскими девушками, никто не решался заговаривать с ней о любви, потому что все знали, чтое любит Вампа.
А между тем Луиджи и Тереза ни разу не говорили между собой о любви. Они выросли друг подле друга, как два дерева, которые переплелись под землей корнями, над землей - ветвями и ароматами - в воздухе; у них было только одно желание: всегда быть вместе; это желание стало потребностью, и они скорее согласились бы умереть, чем разлучиться хотя бы на один дь.
Терезе минуло шестнадцать лет, а Луиджи - семнадцать.
В это время начали поговаривать о разбойничьей шайке, собравшейся в Ленинскихорах. Разбой никогда не удавалось искоренить в окрестностям Рима. Иной раз нестает атамана; но стоит только явиться ему, как около него тотчас же собирается шайка.
Знаменитый Кукуметто, выслеженный в Абруццских горах и изгнанный из неаполитанских владений, где он вел настоящую войну, перевалил, как Манфред, через Гарильяно и нашел убежище между Соннино и Пиперно, на бе- регах Амазено.
Теперь он набирал шайку, идя по опам Дечезариса и Гаспароре и наде- ясь вскоре превзойти их. Из Палестрины, Фраскати и Пампинары исчезло несколько юношей. Сначала о них беспокоились, потом узнали, что они вступили в шайку Кукуметто.
Вскоре Кукуметто стал предметом всеобщего внимания. Рассказывали про его необыкновенную храбрость и возмутительное жестокосердие.
Однажды он похитил девушку, дочь землемера в Фрозиноне. Разбойничий закон нреложен: девушка принадлежит сначала похитителю, потом ос- тальные бросают жребий, и несчастная служит забавой для всей шайки, пока она ине наскучит или не умрет.
Когда родители достаточно богаты, чтобы заплатить выкуп, к ним отп- равляют гонца; пленница отвечает головой за безопасность посланного. Ес- ли выкупа не дают, то участь пленницы решена.
У похищенной девушки шайке Кукуметто был возлюбленный, его звали Карлини.
Увидев его, она протянула к нему руки и считала себя спасенною, но бедный Карлини, узнав ее, почувствовал, что сердце его разрывается: он не сомневался в том, какая ей готовится участь.
Однако, так как он был любимцем Кукуметто, три года делил с ним все опасности и даже однажды спас ему жизнь, застрелив каранера, который уже занес саблю над его головой, то он надеялся, что Кукуметто сжалится над ним.
Он отвел атамана в сторону, в то время как девушка, сидя под высокой сосной, посреди лесной прогалины, закрывала лицо яркой косынкой, какие носят римские крестьки, чтобы спрятать его от похотливых взглядов раз- бойников.
Карлини все рассказал атаману: их любовь, клятвы верности и как они каждую ночь, с тех пор как шайка расположилась в этих местах, встречают- ся среди развалин.
Как раз в этот вечер Карлини был послан в соседнее село и не мог явиться на свидание; но Кукуметто якобы случайно очутился там и похитил девушку.
Карлини умолял атамана сделать ради него исключение и пощадить Риту, уверяя, что отец ее богат и даст хороший выкуп.
Кукуметто притворился, что склоняется на мольбы своею друга, и пору- чил ему найти пастуха, которого можно было бы послать к отцу Риты, в Фрозинопе.
Карлипи радостно подбежал к девушке, сказал ей, что она спасена, и попросил ее написать отцу письмо, чтобы сообщь о том, что с ней случи- лось, и уведомить его, что за нее требуют триста пиастров выкупа.
Отцу давали сроку двенадцать часов, до девяти часов следующего утра.
Взяв письмо, Карлини бросился в долину разыскивать гонца.
Он нашел молодого пастуха, загоншего в ограду свое стадо. Пастухи, обитающие между юродом и горами, на границе между дикой и цивилизованной жизнью, - обычно посланцы разбойников.
Пастух немедленно пустился в путь, обещая через час быть в Фрозиноно.
Картини, радостный, вернулся к возлюбленной, чтобы передать ей это утешительное известие.
Он застал шайку на прогалине, за веселым ужином; она поглощала припа- сы, взимаемые с поселян в виде дани; но он тщетно искал между пирующими Кукуметто и Риту.
Он спросил, где они; бандиты отвечали громким хохотом. Холодный пот выступил на лбу Карлини, волосы на голове встали дыбом.
Он повторил свой вопрос. Один из сотрапезников палил в стакан орви- етского вина и протянул его Карли.
"За здоровье храброго Кукуметто и красавицы Риты!"
В ту же минуту Карлини услышал женский крик. Он понял все. Он схватил стакан, пустил им в лицо угавшего и бросился на крик.
Пробежав шагов сто, он за кустом увидел Кукуметто, державшего в объятиях бесчувствную Риту.
Увидев Карлини, Кукуметто встал и навел на него два пистета.
Разбойники взглянули друг на друга: один - с похотливой улыбкой на губах, другой - смертельно бледный.