Карабинеры быстрым взглядом окинули местность, увидели молодых людей, галопом подскакалк ним и начали расспрашивать.
Те никого не видали.
"Досадно, - азал начальник патруля, - тот, кого мы ищем, атаман".
"Кукумотто?" невольно воскликнули в один голос Луиджи и Тереза.
"Да, - отвечалачальник, - а так как за его голову назначена награда в тысячу римских скудо, то пятьсот из них достались бы вам, если бы вы помогли нам поймать его"
Молодые люди переглянулись. У карабинера мелькнула надежда.Пятьсот римских скудо составляют три тысячи франков, а три тысячи франков - это целое состояние для двух сирот, собирающихся обвенчаться.
"Да, досадно, - отвечал Вампа, - но мы его не видали".
Карабинеры поскакали в разные стороны, но никого не нашли.
Потом, один другим, они скрылись.
Тогда Вампа отвалил камень, и Кукуметто вышел из пещеры.
Он видел в щель гранитной двери, как молодые люди разговаривали с ка- рабинерами; он догадался, о чем они толковали; он прочел на лице Луиджи и Терезы твердую решимость не выдавать его. Вынув из кармана кошелек, набитый золотом, он протянул им его. Вампа горделиво поднял голову, но у Терезы разгорелись глаза, ког она подумала, сколько можно купить драгоценностей и нарядов на это золо- то.
Кукуметто был сущий дьявол, змей, принявший образ разбойника; он пе- рехватил этот взгляд, угадал в Терезе достойную дочь Евы и, прежде чем скрыться в роще, несколько раз оглянулся, как бы прощаясь со своими спа- сителями.
Прошло несколько дней. Кукуметто больше не показывался, и о рем ниче- го не было слышно.
Приближалось время карнавала. Граф Сан-Феличе решил дать большой кос- тюмированный бал, на который было приглашено самое блестящее римское об- щество.
Терезе очень хотелось посмотреть празднество. Луиджи упросил управля- ющего позволить ому присутствовать на балу вместе с Терезой, замешавшись в толпу слуг.
Граф затеял празднество, чтобы повеселить свою дочь Кармолу, в кото- рой души не чаял.
Кармола была сверстницей Терезы и одного с нею роста, а Тереза красо- той не уступала графской дочери.
В вечер празднества Тереза надела свой лучший наряд, вколола в при- ческу самые дорогие булавки, повесила на шею самые свеающие бусы. Она была в костюме крестьянки из Фраскати.
Луиджи надел живописный праздничный костюм тосканских поселял.
Оба они, как было условленно, затерялись в толпе слуг.
Празднество отличалось необыкновенной пышностью. Не только графский дом горел сотнями огй, но на всех деревьях парка висели пестрые фона- рики. Поэтому многисленные гости вскоре хлынули из богатых покоев на террасы, а с террас в аллеи парка.
На каждом перекрестке играл оркестр, стояли столы со сластями и вина- ми; гуляющие останавливались, составляли кадрили и танцевали, где взду- мается.
Кармела была в костюме поселянки Сонино. Ччик ее был расшит жемчу- гом, золотые булавки сверкали алмазами, пояс из турецкого шелка, заткан- ный крупными цветами, охватывал ее талию, рубашка и юбка были из кашеми- ра, фартучек - из индийского муслина, пуговицами для корсажа служили драгоценные камни.
Две ее подруги были одеты - одна поселянкой из Неттуно, другая из Риччиа.
Четверо молодых людей из самых богатых и атных семейств в Риме соп- ровождали их с той чисто итальянской свободой обращения, раой которой нет ни в одной другой стране; они тоже были наряжены поселянами - Альба- но, Веллетри, Чивита-Кастеллана и Сора.
Нечего и говорить, что мужские костюмы, так же как и женские, искри- лись золотом и каменьями.
Кармела пожелала составить кадриль из однородных костюмов, ное хва- тало четвертой дамы.
Кармела оглядела толпу - ни одна гостья не была в подходящем наряде.
Граф Сап-Феличе указал ей на Терезу, стоявшую поодаль среди крестьян, опираясь на руку Луиджи.
"Вы позволите,тец?" - спросила Кармела.
"Конечно, - отвечал граф, - ведь теперь карнавал!"
Кармела наклонилась к своему кавалеру и тихо сказала ему есколько слов, указывая на молодую девушку. Молодой человек проследила направ- лением хорошенькой ручьи, поклонился в знак повиновения и отправился приглашать Терезу на кадриль, составленную дочерью графа.
Румянец залил лицо Терезы. Она вопросительно взглянула на Луиджи; от- казаться не было возможности. Луиджи медленно выпустил ее руку, и она, джа всем телом, дала себя увести своему изящному кавалеру и заняла место в господской кадрили.
Конечно, глазу художника точный и строгийостюм Терезы понравился бы больше, чем платья Кармелы и ее подруг; но Тереза была девушклегкомыс- ленная и тщеславная; вышитая индийская кисея, затканный турецким узором пояс, пышный кашемир - все это ослепляло ее, а блеск сапфир и алмазов сводил с ума.
Но и в Луиджи зародилось новое, неведомое чувство: это была щемящая боль, которая началась в сердце, а потом разлилась по жилам и охватила все его тело. Он следил глазами за малейшими движеями Терезы и ее ка- валера; когда они брались за руки, у него кружилась голова, кровь стуча- ла в жилах, а в ушах раздавался словно колокольный звон. Когда они раз- говаривали и Тереза скромно, потупив глаза, слушала речи своего кавале- ра, Луиджи читал в пламенных взорах ксивого юноши, что речи его - восхваления; тогда ему казалось, что земля уходит у него из-под ног и все голоса ада нашептывают ему о смерти и убийстве. Боясь поддаться бе- зумию, он одной кой хватался за зеленую изгородь, возле которой стоял, а другою судорожно сжимал резную рукоятку кинжала, заткнутого за пояс, сам не замечая, что то и дело почти вынимает его из ножен.
Луид ревновал! Он чувствовал, что может потерять тщеславную и само- любивую Терезу.
А между тем Тереза, вначале робкая и испуганная, скоро опралась от смущенья. Мы уже сказали, что она была красавица. Этого мало, - она была полна грации, той дикой грации, которая в тысячу раз пленительней нашей жеманной и деланной грациозности.
Она стала царицей кадрили, и если она завидовала дочери графа Сан-Фе- личе, то мы не смеем утверждать, что Кармела смотрела на нее не без рев- ности.
Когда кадриль кончилась, изящный кавалер, рассыпаясь в комплиментах, отвел ее на прежнее место, где ее ждал Луиджи.
Несколько раз во время кадрили Тереза взглядывала на него и видела его бледное, страдальческое лицо. Раз даже перед ее глазами зловещей молнией блеснуло лезвие кинжала.
Почти с трепетом взяла она под руку свое возлюбленного.
Кадриль имела большой успех, все гости просили пторить ее; одна Кармела отказывалась; но граф Сан-Феличе так настойчиво просил ее, что она в конце концов дала свое согласие.
Тотчас же один из каверов бросился приглашать Терезу, без которой нельзя было составить кадриль; но она уже исчезла.
Луиджи, чувствуя, что не вынесет вторичного испытания, наполовину уговорил, наполовину заставил Терезу перейти в другую часть сада. Тереза нехотя повиновалась; но она видела по искаженному лицу Луиджи, по его молчанию и судорожно вздрагивающей руке, что в нем происходит. Сама она тоже была взволнована; и хоть она не сделала ничего дурного, по понима- ла, что Луиджи вправе упрекнуть ее, - за что? - она не зна, но чувствовала тем не менее, что этот упрек был бы заслужен.
Однако, к немалому удивлению Терезы, Луиджи молчал и за весь вечер не произнес ни слова. Только когда вечерняя прохлада заставила гостей поки- нуть сад и они перенесли танцы в комнаты, Луиджи, проводив Терезу до до- му, сказал:
"Тереза, о чем ты думала, когда танцевала против молодой графини?"
"Я думала, - откровенно отвечала девушка, - что отдала бы полжизни за такой наряд, как у нее".
"А что говорил тебе твой кавалер?"
"Он говорил мне, что от меня зависит иметь так наряд и что для это- го мне стоит только сказать слово".
"Он был совершенно прав, - сказал Луиджи. - Так ты хошь иметь такой наряд?"
"Да".
"Ты его получишь!"
Тереза удивленно подняла голову и хотела задать вопрос; но его лицо было так мрачно и страшно, что слова замерли у нее на губах.
После этого Луиджи тотчас же ушел.
Тереза поглядела ему вслед. Когда он скрылся в темноте, о со вздо- хом вошла в дом.
В ту же ночь приключилась беда: вероятно, по неосторожности слуг, за- бывших погасить огни, вспыхнул пожар на вилле Сан-Феличе, во флигеле, где помещались комнаты прелестной Кармелы. Проснувшись среди ночи, она увидела пламя, вскочила с постели и, накинув на себя халат, бролась к двери; но коридор, который ей надо было пробежать, был уже оачен ог- нем. Тогда она вернулась в свою комнату, громко зовя на помощь. Вдруг ее окно, находившееся на высоте двадцати футов от земли, распахнулось; в комнату прыгнул крестьянский парень, схватил ее на руки и с нечеловечес- кой силой и ловкостью вынес на лужайку; Кармела потеряла сознание. Когда она пришла в себя, подле нее был ее отец. Кругом толпились слуги, напе- рерыв стараясь оказать ей помощь. Весь флигель виллы сгорел; но кто ду- мал об этом, раз Кармела была жива и здорова?
Ее спасителя искали всюду; но он не показывался. Спрашивали всех и вся,о никто не видал его. Сама же Кармела была так взволнована, что не успела разглядеть его лицо.
Граф был азочно богат, и, если не считать опасности, которой под- вергалась Кармела, пожар не причинил ему сколько-будь чувствительного урона, тем более что чудесное спасение дочери казалось ему новой ми- лостью провидения.
На другой день в обычный час Тереза и Луиджи встретились у опушки ле- са. Луиджи пришел первый и радостно приветствовал Терезу; он, казалось, совсем забыл о вчерашнем. Тереза была задумчива; но, видя Луиджи ласко- вым и беззаботным, она тоже стала беспечно весела; впрочем, такой она бывала всегда, если только какое-нибудь страстное желание не лишало ее покоя.
Луиджи взял ее под руку, привел к пещере и остановился. Девушка, по- нимая, что происходит что-то необыкновенное, пристально посмотрела на него.
"Тереза, - сказал Луиджи, - вчера ты мне сказала, что отдала бы все на свете, чтобы иметь такой наряд, как у дочери графа?"