- Вы очень предупредительны, - сказал Франц.
- Могу сказать, - проговорил с улыбкой маэстро Пастрини, - я делаю все, что в моих силах, для удобства благородных иностранцев, которые удостаива меня своим доверием.
- Вижу, дорогой хозяин, и всем буду рассказыть об этом, будьте спо- койны А теперь мне бы хотелось прочесть одну из ваших tavolette.
- Сию минуту, - сказал хозяин, открывая дверь, - я распорядился, что- бы одну из них повесили на площадке лестницы.
Онышел из комнаты, снял с гвоздя "таволетту" и принес ее Францу.
Вотословный перевод этой афиши смерти:
"Сим доводится до всеобщего сведения, что во вторник, 22 февраля, в первый день карнавала, по приговору верховного трибунала, на Пьяц- ца-дель-Пополо будут казнены: Андреа Рондоло, осужденный за убийство вы- сокоуважаемого иостопочтенного дона Чезаре Торлини, каноника церкви ев Иоанна Латеранского, и Пеппино, прозванный Рокка Приори, уличенный в со- общничестве с презренным разбойником Луиджи Вампа и членами его шайки.
Первый будет mazzolato.
Второй будет decapitato.
Благочестивые души приглашаются молить господа о даровании чистосер- дечного раскаяния симвум злополучным преступникам".
Это было именно то, что Франц слышадва дня тому назад среди разва- лин Колизея; в программе не произошло никаких изменений - имена осужден- ных, их преступления, способ казни были точь-в-точь те же.
Таким образом, транстеверинец был, вероятно, не кто иной, как Луиджи Вампа, а человек в плаще - СиндбадМореход, продолжавший и в Риме, как в Порто-Веккио и Тунисе, свою филантропическую деятельность.
Между тем пробило девять часов, и Франц хотел уже разбудить Альбера, как вдруг, к его величайшему изумлению, тот вышел из спальни и даже в полном туалете Мысли о карнавале не давали ему покоя и подняли с постели раньше, чем Франц ожидал.
- Как вы думаете, синьор Пастрини, - обратился Франц к хозяину, - раз мы оба готовы, не явиться ли нам к графу Монте-Кристо?
- Разуется, - отвечал тот, - граф Монте-Кристо имеет привычку вста- вать очень рано, и я уверен, что он уже часа два, как не ит.
- И вы считаете, что мы не обеспокоим его?
- Совершенно увен.
- В таком случае, Альбер, если вы готовы...
- Я совершенно готов, - сказал Альбер.
- Так идем и выразим нашему соседу благодарность за его любезное вни- мание.
- Идем!
Францу и Альберу надо было только перейти площадку; хозяин опередил их и позвонил, лакей отпер дверь.
- I signory francesi [31], - сказал Пастрини.
Лакей поклолся и пригласил их войти.
Они прошли через две комнаты, обставленные с роскошью, какой они не ожидали найти в гостинице маэстро Пастрини, и вошли, наконец, в безуп- речно убранную гостиную На полу был разостлан турецкий ковер, и удобные кресла словно приглашали посетителей отдохнуть на их упругих подушках и выгнутых спинках. Стены были увешены картинами известных мастеров впере- межку с роскошным оружием, а на дверях колыхались пышные портьеры.
- Если вашимилостям угодно будет сесть, - сказал лакей, - я пойду доложить графу.
И он вышел в другую дверь.
Когда эта дверь открылась, из-за нее донеслись звуки лютни, но тотчас же смолкли До молодых людей, ожидавших в гостиной, долетело только мимо-етное дуновение музыки.
Франц и Альбер обменялись взглядом и снов принялись рассматривать мебель, картины и оружие. Чем дольше они смрели на всю эту роскошь, тем великолепнее она им казалась.
- Ну-с, - обратился Франц к своему приятелю, - что вы на это скажете?
- Скажу, дорогой мой, что наш сосед либо биржевой маклер, сыгравший на понижение испанских фондов, либо князь, путешествующий инкогнито.
- Тише! - сказал Франц. - Мы это сейчас узнаем: вот и он.
Послышался скрип отворяемой двери, портьеры раздвинулись, и на пороге показался обладатель всех этих богатств. Альбер двинулся ему навстречу, но Франц остался стоять, как пригвожденный к месту.
Вошедший был не кто иной, как человек в плаще, незнакомец в ложе, та- инственный хозяин с острова МонтеКристо.
XIV. MAZZOLATO
- Господа, - сказал граф Монте-Кристо, - примите мои извинения, что я не пришел первым; но я боялся обеспокои вас, если бы явился к вам в более ранний час. К тому же вы уведомили меня, что сами пожалуете ко мне, и я сообразовался с вашим желанием.
- Мы приносим вам тысячу благодарностей, граф, - сказал Альбер, - ы поистине выручили нас из беды. Мы уже изобретали самые фантастические колымаги, когда нам передали ваше любезное приглашение.
- Во всевиноват этот болван Пастрини, - отвечал граф, приглашая мо- лодых людей сесть на диван. - Он ни слова не сказал мне о ваших затруд- нениях. А я, находясь здесь в полном одиночестве, только искал случая познакомиться с моими соседями. Как только я узнал, что могу быть вам чем-нибудь полезен, я, как видите, немедленно воспользовался случаем представься вам.
Молодые люди ответили глубоким поклоном. Франц не проронил еще ни слова; он был в нерешительности: так как ничто не указывало на желание графа узнать его или быть узнанным, то он не знал, намекнуть ли ему на их первую встречу, или дождаться новых доказательств. К тому же если он был вполне уверен, что накануне в ложе видел именно этого человека, то он не мог бы утверждать столь же положительн что это тот, кто за день перед тем был в Колизее, поэтому он решил не забегать вперед и ничего графу не говорить. Вдобавок у Франца было то преимущество перед Мон- те-Кристо, что он владел его тайной, тогда как тот не имел никакой влас- ти над Францем, которому нечего было скрывь.
Все же он решил навести разговор на предмет, который мог бы разрешить некоторые его сомнения.
- Вы предоставили нам места в вашей коляске и в окнах палаццо Роспо- ли, - сказал он, - так не научите ли вы нас, как нам получить какой-ни- будь "пост", как говорят в Италии, на Пьяцца-дель-Пополо?
- Ах, да, - ответил граф неежным тоном, пристально вглядываясь в Морсера, - сегодня на Пьяццаель-Пополо, кажется, что-то вроде казни?
- Да, - сказал Франц, обрадованный тем, что граф сам затрагивает же- лательную ему тему.
- Позвольте, я вчера как будто велел моему управляющему заняться этим делом; может быть, я и тут смогу оказать вам маленькую услугу.
Он протянул рукк шнурку и позвонил три раза.
- Вы когда-нибудь задумывались над правильным распределением своего времени и над возможностью упростить вашим слугам хождение взад и впе- ред? - сказал он Францу. - Я изучил этот вопрос: теперь я звоню камерди- неру один раз, дворецкому - два раза иправляющему - три раза. Таким образом я не трачу ни одной лишней минуты и ни одного лишнего слова. А вот и мои управляющий.
В комнату вошел человек лет сорока пяти, похожий, как две капли воды, на того контрабандиста, который вводил Франца в пещеру Сдбада, но тот не подал вида, что узнает его. Франц понял, что таково было приказание графа.
- Господин Бертуччо, - сказал граф, - вы помните, что я вчера поручил вам достать окно на Пьяцца-дельПополо?
- Да, ваше сиятельство, - отвечал управляющий, - но так как было уже слишком поздно...
- Как! - воскликнул граф, нахмурив брови. - Я же сказал вам, что мне нужно окно?
- Ваше сиятельство и получит его, но так как оно было сдано князю Ло- баньеву, то мне пришлось заплатить за него сто...
- Хоро, хорошо, господин Бертуччо: избавьте моих гостей от хо- зяйствных подробностей; вы достали окно - это все, что требуется. Ска- жите адрес кучеру и ждите нас на лестнице, чтобы проводить нас; можете идти.
Управляющий отвесил поклон и повернулся к двери.
- Да, вот еще что, - продолжал граф, - будьте так любезны и узнайте у Пастрини, получил ли он "таволетту" и нельзя ли прислать мне программу казни.
- Не беспокойтесь, - заявил Франц, вынимая из кармана записную книж- ку, - я сам видел эту табличку и списал с нее, - вот, взгляните.
- Прекрасно. В таком случае, господин Бертуччо, можете идти, вы мне больше не нужны. Распорядитесь только, чтобы нам доложили, когда подадут завтрак. Надеюсь, вы окажете мне честь позавтракать со мною? - прибавил он, обращаясь к гостям.
- Но, право, граф, - сказал Альбер, - мы не можем так злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Нет, нет, напротив, вы доставите мне большое удовольствие; ког- да-нибудь один из вас, а может быть и оба, отплатит мне тем же в Париже. Господин Бертуччо, распорядитесь, чтобы поставили три прибора.
Он взял из рук Франца записную книжку.
- Так, так, - одолжал он небрежным тоном, как будто читал теат- ральную афишу, - "...22 февраля... будут казнены: Андреа Рондоло, осуж- денный за убийство высокоуважаемого и достопочтенного дона Чезаре Торли- ни, каноника церкви св. Иоанна Латеранского, и Пеппино, прозванный Рокка Приори, уличенный в сообщничестве с презренным разбойником Луиджи Вампа и членами е шайки..." Гм!.. "Первый будет mazzolato, второй будет decapitato". Да, - прибавил граф, - по-видимому, так все и должно было совершиться, но вчера, кажется, произошло изменение в порядке и ходе этой церении.
- Вот как? - сказал Франц.
- Да, я слыхал вчера у кардинала Роспильози, где я провел вечер, что казнь одного из преступников отложена. - Которого? Андреа Рондоло? - спросил Франц.
- Нет, - отвечал граф, - другого... (он заглянул в записную книжку, словно не мог вспомнитимени) Пеппино, прозванного Рокка Приори. Это лишает вас гильотины; но у вас остается mazzolato, а это очень любопыт- ная казнь, когда видишь ее впервые, и даже во второй раз; тогда как гильотина, которая в, впрочем, вероятно, знакома, слишком проста, слишком однообразн в ней не бывает ничего неожиданного. Нож не срыва- ется, не дрожит, не бьет мимо, не принимается за дело тридцать раз, как тот солдат, который отсекал голову графу де Шале, хотя, конечно, возмож- но, что Ришелье поручил этого клиента особому вниманию палача. Нет, - продолжал граф презрительным тоном, - не говорите мне об европейцах, когда речь идет о пытках; они в них ничего не понимают, это совершенные младенцы или, вернее, дряхлые старики во всем, что касается жестокости.