Через двадцать минут они были уже в Отейле. Волнение управляющего все возрастало. Когда въехали в селение, Бертуччо, бившийся в угол кареты, начал с лихорадочным волнением вглядываться важдый дом, мимо которого они проезжали.
- Велите остановиться на улице Фонтен, у номера двадцать восемь, - приказал граф, неумолимо глядя на управляющего.
Пот выступил на лице Бертуччо, однако он повиновался, высунулся из экипажа и крикнул кучеру:
- Улица Фонтен, номер двадцать восемь.
Этот дом находился в самом конце селения. Пока они ехали, совершенно стемнело - вернее, все небо заволокла черная туча, насыщенная электри- чеством и придававшая этипреждевременным сумеркам торжественность дра- матической сцены.
Экипаж остановился, и лакей бросился открывать дверцу.
- Ну что же, Бертуччо, - сказал граф, - вы не выходите? Или вы соби- раетесь оставаться в карете? Да что с вами сегодня?
Бертуччо выскочил из кареты и подставил графу плечо, на которое тот оперся, медленно спускаясь по трем ступенькам подножки.
- Постучите, - сказал граф, - и скажите, что я приехал.
Бертуччо постучал, дверь отворилась, и появился привратник.
- Чтоужно? - спросил он.
- Приехал ваш новый хозяин, - сказал лакей.
он протянул привратнику выданное нотариусом удостоверение.
- Так дом продан? - спросил привратник. - И этот господин будет здесь жить?
- Да, друг мой, - отвечал граф, - и я постараюсь, что вы не пожале- ли о прежнем хозяине.
- Признаться, сударь, - сказал привратник, - мне не приходится о нем жалеть, потому что мы его почти никогда не видали. Вот уже пять лет, как он у нас не был, и он хорошо сделал, что продал дом, не приносивший ему никакого дохода.
- А как звали вашего прежнего хозяина? - спросил Монте-Кристо.
- Мкиз де Сен-Меран. Я уверен, что ему не пришлось взять за дом то, что он ему стоил.
- Маркиз де Сен-Меран, - повторил Монте-Кристо. - Мне это имя как будто знакомо; маркиз де СенМеран...
И он сделал вид, чтотарается вспомнить.
- Старый дворянин, - продолжал привратник, - верный слуга Бурбонов. У него была единственная дочь, он выдал ее за господина де Вильфора, кото- рый служил королевским прокурором сперва в Ниме, потом в Версале.
Монте-Кристо взглянул на Бертуччо: тот был белее стены, к которой прислонился, чтобы не упасть.
- И дочь его умерла? - спросил граф. - Я припоминаю, что слышал про это.
- Да, сударь, тому уже двадцать один год, и с тех пор мы и трех раз не видели бедного маркиза.
- Так, благодарю вас, - сказал Монте-Кристо, рассудив, при взгляде на изнемогающего Бертуччо, что не следует больше натягивать струну, чтобы она не лопнула, - благодарю вас. А теперь дайте нам огня.
- Прикажете проводить вас?
- Нет, не нужно. Бертуччо мне посветит.
И Монте-Кристо присоединил к этим слом две золотые монеты, вызвав- шие взрыв благословений и вздохов.
Сударь, - сказал привратник, тщетно пошарив на выступе камина и на полках, - меня здесь нет ни одной свечи.
- Возьмите с экипажа фонарь, Бертуччо, и пойдем посмотрим комнаты, - сказал граф.
Управляющий молча пововался, но по дрожанию фонаря в его руке было видно, чего это ему стоило.
Они обошли довольно обширный нижний этаж, затем второй этаж, состояв- ший на гостиной, ванной и двух спален. Одна из этих спален сообщалась с винтовой лестницей, выходившей в сад.
- Посмотрите, вот отдельный выход, - сказал граф, - это довольно удобно. Посветите мне, Бертуччо. Идите вперед, и посмотрим, кудаведет эта лестница.
- В сад, ваше сиятельство, - сказал Бертуччо.
- А откуда вы это знаете, скажите на милость?
- Я хочу сказать, что она должна сти в сад.
- Ну что ж, проверим.
Бертуччо тяжко вздохнул и пошевперед. Лестница точно вела в сад.
У наружной двери управляющий остановился.
- Ну что же вы? - сказал граф.
Но тот, к кому он обращался, невигался с места, ошеломленный, ос- толбенелый, подавленный. Его блуающие глаза как бы искали в окружающем следы ужасного прошлого, а его судорожно сжатые руки, казалось, отталки- вали какие-то страшные воспоминания.
- Ну? - повторил граф.
- Нет, нет, - воскликнул Бертуччо, опкая фонарь и прислоняясь к стене, - нет, ваше сиятельство, я дальше не пойду, это невозможно!
- Что это значит? - произнес непреклонным голосом Монте-Кристо.
- Да вы же видите, ваше сиятельство, - воскликн управляющий, - что тут какая-то чертовщина; собираясь купить в Пари дом, вы покупаете его именно в Отейле, и в Отейле попадаете как раз на номер двадцать восемь по улице Фоен. Ах, почему я еще дома не сказал вам все! Вы, конечно, не потребовали бы, чтобы я ехал с вами. Но я надеялся, что вы все-таки купили не этот дом. Как будто нет в Отейле других домов, кроме того, где совершилось убийса!
- Что за мерзости вы говорите! - сказал МонтеКристо, внезапно оста- навливаясь. - Ну и человек! Настоящий ксиканец. Вечно какие-нибудь тайны и суеверия! Берите фонарь и осмотрим сад: со мной вам не будет страшно, надеюсь.
Бертуччо поднял форь и повиновался. Дверь распахнулась, открывая тусклое небо, где ла тщетно боролась с целым морем облаков, которые застилали ее своими темными, на миг озаряемыми волнами и затем исчезали, еще более темные, в глубинах бесконечности.
Управляющий хотел повернуть налево.
- Нет, нет, - сказал Монте-Кристо, - зачем нам идти по аллеям? Вот отличная лужайка; пойдем прямо.
Бертуччо отер пот, струившийся по его лицу, но повиновался; однако он все-таки подвигался влево.
Монте-Кристо, напротив, шел вправо; подойдя к группе деревьев, он ос- тановился.
Управляющий не мог больше сдерживаться.
- Уйдите отсюда, ваше сиятельство, - воскликнул он, - уйдите отсюда, умоляю вас, ведь вы как раз стоите на том самом месте!
- На каком месте?
- На том месте, где он свалился.
- Дорогой Бертуччо, - сказал граф смеясь, - придите в себя, прошу вас; ведь мы здесь не в Сартене или Корте. Здесь не лесная трущоба, а англикий сад, очень запущенный, правда, но все-таки не к чему за это клеветать на него.
- Не стойте тут, сударь, не стойте тут, умоляю вас!
- Мне кажется, вы сходите с ума, маэстро Бертуччо, - холодно отвечал граф. - Если так, скажите, и я отправлю вас в лечебницу, пока не случи- лось несчастья.
- Ах, ваше сиятельство, - сказал Бертуо, тряся головой и всплески- вая руками с таким потерянным видом, что, наверное, рассмешил бы графа, если бы того в эту минуту не занимали более важные мысли, - несчастье уже произошло...
- Бертуччо, - сказал граф, - я считаю долгом предупредить вас, что, размахивая руками, вы их вдобавок отчаянно ломаете и вращаете белками как одержимый, в которого вселился бес; а я давно уже заметил, что самый упрямый из бесов - это тайна. Я знал, что вы корсиканец, я всегда знал вас мрачным и погруженным в размышления о какой-то вендетте, но в Италии я не обращал на это внимания, потому что в Италии такого рода вещи при- няты; во Франции убийство обычно считают поступком весьма дурного то- на; есь имеются жандармы, которые им интересуются, судьи, которые за пе судят, и эшафот, который за него мстит.
Бертуччо с мольбой сложил руки, а так как он все еще держал фонарь, то свет упал на его искаженное страхом лицо.
Монте-Кристо посмотрел на него тем взглядом, каким он в Риме созерцал казнь Андреа; потом произнес шепотом, от которого бедного управляющего снова бросило в дрожь:
- Так, значит,ббат Бузони мне солгал, когда, после своего путешест- вия во Францию в тысяча восемьсот двадцать девятом году, прислал вас ко мне с рекомендательным письмом, в котором тапревозносил вас? Что ж, я напишу аббату; он должен отвечать за свою рекомендацию, и я, вероятно, узнаю, о каком убийстве идет речь. Только предупреждаю вас, Бертуччо, что, когда я живу в какой-нибудь стране, я имею обыкновение уважать ее законы и отнюдь не желаю из-за вас ссориться с французским правосудием.
- Не делайте этого, ваше сиятельство! - в отчаянии воскликнул Бертуч- чо. - Разве я не служил вам верой и правдой? Я всегда был честным чело- веком и старался, насколько мог, деть людям добро.
- Против этого я не спорю, - отвечал граф, - но тогда почему же вы, черт возьми, так взволнованы? Это плохой знак; если совесть чиста, чело- век не бледнеет так и руки его так не трясутся...
- Но, ваше сиятельство, - нерешительно возразил Бертуччо, - ведь вы говорили мне, что аббат Бузони, которому я покаялся в нимской тюрьме, препредил вас, направляя меня к вам, что на моей совести лежит тяжкое бмя?
- Да, конечно, но так как он мне рекомендовал вас как прекрасного уп- равляющего, то я подумал, что дело идет о какой-нибудь краже, только и всего.
- Что вы, ваше сиятельство! - воскликнул Бертуччо с презрением.
- Или же что вы, по обычаю корсиканцев, не удержались и "сделали ко- жу" [38], как выражаются в этой стране, когдае с кого-нибудь снимают.
- Да, ваше сиятельство, да, в том-то и дело! - воскликнул Бертуччо, бросаясь к ногам графа. - Это была месть, клянусь вам, просто месть.
- Я это понимаю; не понимаю только, почему именно этот дом приводит вас в такое состояние.
- Но это естественно, ваше сиятельство, - отвечал Бертуччо, - ведьменно в этом доме все и произошло.
- Как, в моем доме?
- Ведь отогда еще не был вашим, - наивно возразил Бертуччо.
- А чей он был? Привратник сказал, кажется, маркиза де Сен-Меран? За что же вы, черт вьми, могли мстить маркизу де Сен-Меран?
- Ваше сиятельство, я мстил не ему - другому.
- Какое странное совпадение, - сказал Монте-Кристо, по-видимому, простразмышляя вслух, - что вы вот так, случайно, очутились в том са- мом доме, где произошло событие, вызывающее у вас такое мучительное рас- каяние.
- Ваше сиятельство, - сказал управляющий, - это судьба, я знаю. На- чать с того, что вы покупаете дом именно в Отейле, и он оказывается тем самым, где совершил убийство; вы спускаетесь в сад именно по той лест- нице, по которой спустился он; вы останавливаетесь па том самом месте, где я нанес удар; в двух шагах отсюда, под этим платаном, была яма, где он закопал младенца; нет, все это не случайно, потому что тогда случай был бы слишком похож на провидение.